Читать интересную книгу Финляндия в противостоянии Советскому Союзу. Воспоминания военно-морского атташе Франции в Хельсинки и Москве - Мариус Пельтье

цепью, следовало по проложенной дороге. Командир орудия ехал на тракторе; бойцы расчета, в сопровождении двух политических комиссаров, следовали на дистанции в два десятка метров. Его полк выступил таким порядком с полуострова Койвисто и пересек залив за тридцать шесть часов.

После этого началась битва за Виипури (Выборг). Финны закрепились на островах вокруг Урансаари, центром сопротивления был Тронгзунд. Первые штурмы прошли 27-го и 28-го; 4 марта советский отряд подошел к Тронгзунду, и финны отошли к Суонионсаари; Тронгзунд пал 5-го после ночного рейда на Манолу, осуществленного группой из восьмидесяти человек с целью перерезать коммуникации. Защитникам удалось пробить в некоторых местах лед, они продолжали сражаться, невзирая на страшную усталость, но были побеждены числом. Постепенно кольцо вокруг Виипури сжималось.

На востоке средняя линия продержалась десять дней, но прорыв вдоль железнодорожной линии образовал мешок; два корпуса, удерживавшие позицию, отступили 27-го на линию Тали – Вуокси. Теперь центром борьбы стал Виипури.

Глава 8

Конец

Переговоры

В целом население Хельсинки, каким я его видел, оставалось спокойным, хотя происходили отдельные срывы. Некоторые люди, убежденные в неотвратимом падении Виипури, уже в мыслях видели, как отовсюду нахлынут Советы, и, не без оснований представляя себе их возможное наступление на Хельсинки, в спешке покидали столицу. Спешили они на запад, подальше от приближающегося фронта. Одни останавливались там, где могли, разбитые холодом и тревогой; другие пытались перебраться в Швецию… Но в целом моральный дух оставался на высоте. Советы очень старались его подорвать воздушными налетами, но холод снижал активность авиации, и бомбардировки, по-прежнему жестокие, не достигали запланированного размаха.

И тем не менее каждый понимал серьезность ситуации. Тогда же, во второй половине февраля, я получил информацию о прошедших в Стокгольме переговорах с целью прекращения военных действий.

Что происходило? Имел место зондаж, а затем настоящие переговоры, ведшиеся одновременно с обсуждением целесообразности союзной интервенции. Можно себе представить расстояние между двумя этими полюсами: мир и интервенция. И оба процесса шли параллельно.

Было очевидно, что уже с конца декабря 1939 года, столкнувшись с военными трудностями и с негативной реакцией мирового общественного мнения, Советский Союз задумался о заключении мира, при котором он не терял бы лицо. Поэтому, когда посол Германии в Москве фон Шуленбург в начале января 1940 года напрямую обратился к Кремлю, Молотов ответил, что не будет вести переговоры с финским правительством, настроенным враждебно по отношению к СССР. Завуалированное предложение о посредничестве не было принято, потому что, по всей очевидности, Молотов не хотел, чтобы дело выглядело так, будто он уступил давлению, каким бы мягким оно ни было.

Возможно, это была лишь игра, потому что 20 января он напрямую обратился к Швеции, чтобы та выяснила, на какие уступки Советскому Союзу готова пойти Финляндия. Делая это, он косвенно дезавуировал марионеточное Териокское правительство Куусинена, что позволило позднее заявить, что данным жестом он признал независимость Финляндии. Запрос был сделан в очень расплывчатых выражениях, и Стокгольм попросил уточнений, которые были ему даны 2 февраля: основой переговоров должны стать советские предложения, сделанные в октябре 1939 года.

4 февраля Таннер прибыл в Стокгольм, где встретился с госпожой Коллонтай, послом СССР в Швеции. Госпожа Коллонтай – личность яркая и интересная, чье имя будет часто появляться в рассказах о военных годах. Она происходила из знатной семьи, но, как многие молодые люди ее поколения и ее круга, примкнула к революционному движению, к тем, кого французы, не разбираясь в различиях между разными их группами, до 1914 года называли «нигилистами». Очень красивая, наделенная незаурядным умом, прекрасно образованная, она производила сильное впечатление. Она сыграла важную роль в Октябрьской революции, а теперь представляла свою страну при шведском короле. Бедная мадам Коллонтай! Я встретил ее позже, в Москве, на одном из приемов. Увядшая, морщинистая, больная, передвигающаяся в инвалидной коляске, приводимой в движение ее друзьями, она еще пыталась улыбаться, несмотря на физические недомогания, от которых явно страдала. Да, бедная мадам Коллонтай!

Таннера информировали о намерениях Советского Союза. Он воспользовался пребыванием в Швеции, чтобы обсудить со своим шведским коллегой Гюнтером планы союзников. Мы уже обрисовали их военную сторону, для претворения в жизнь которой предпринимались важные дипломатические шаги. Гюнтер считал их чересчур опасными для обеих стран, поскольку их осуществление непременно было бы истолковано Германией как casus belli[35], и Швеция опасалась разгрома в этой авантюре, почему намеревалась впредь вести себя крайне осторожно.

Тем временем в Хельсинки пришла депеша от посла в Париже, г-на Хольмы, с сообщением, что 5 февраля принято принципиальное решение об отправке франко-британских войск в Финляндию; он сообщал два возможных варианта: Петсамо и транзит через Скандинавию. 7-го генерал Вальден рассказал Таннеру о визите в Миккели генерала Линга, говорившего о военной помощи.

Таннер, чьим главным желанием было заключение мира, был не совсем доволен демаршами, предпринятыми в Париже Хольмой и полковником Паасоненом, и запросил у Парижа и Лондона разъяснений. Ответ известен: помощь будет оказана безоговорочно.

Но, поскольку переговоры с г-жой Коллонтай не прерывались, союзная интервенция могла оказаться совсем некстати. Поэтому Таннер хотел узнать мнение маршала Маннергейма; он отправился к нему в Миккели, и в ходе встречи, состоявшейся 10 февраля, был выработан порядок приоритетов целей: мир, шведская помощь поставками, союзная интервенция.

Итак, для всех важнейшей задачей были переговоры о мире. Следует отметить дату, когда была поставлена эта задача: за день до начала советского наступления; стало быть, решение было принято не под влиянием нарастающих военных трудностей.

Маннергейм считал, что никакие мирные переговоры не приведут к заключению соглашения без территориальных уступок в Финском заливе, а именно: оставления Суурсаари, а на западе Йуссарё, или Орё, Утё; на перешейке уступка части побережья Финского залива до Ино с десятикилометровой зоной вглубь материка. Взамен от СССР попросят отказаться от полуострова Рыбачий на Ледовитом океане.

Паасикиви, уже ведший переговоры с СССР, дал согласие. Это были лишь первоначальные наметки, но они давали представление об общей тенденции.

Тем временем Таннер получил сведения из Швеции, что Советский Союз официально потребовал уступить ему Ханко, перешеек и Выборг, а также побережье Ладоги, территорию, включающую Сортавалу и Кексгольм, а также заключение Финляндией договора с СССР и Эстонией. Речь больше не шла о переговорах, основывающихся на дискуссиях прошлой осени; это были уже не расплывчатые рассуждения, а четкие, отличавшиеся красноречивой сухостью предложения, выдвижение которых совпало с началом наступления на перешейке.

Таннер вернулся в Стокгольм, где первым делом попытался добиться военной помощи от Швеции: никакого успеха. Его собеседники были