отмахнуться, и расспрашивала о том, как в Пэчре дела.
– К вашей кандидатуре стали относиться терпимее, – отвечал ей один. – Более того, о вас слагают славные песни. Вечерами их поют.
– Песни? – Помона подумала, что ослышалась.
– В школах вот только сосредотачиваться стали хуже, – продолжал Страж как ни в чем не бывало, – сворачивают головы, чтобы лишний раз понаблюдать из окна за Серым замком. Будто надеются увидеть вас на смотровой площадке.
– Очень ждут новостей, – поддакивал второй. – И даже вроде как стали бедокурить меньше.
– Это точно, – подключался третий. – Думают, что мы их наказываем безмолвием за то, какой балаган они устроили в день вашего избрания. Рассчитывают, что получат ответы за примерное поведение. Такого мы мнения.
Помона прикусила губу. Как странно было слышать такое о людях, которых, как ей думалось, она читала как раскрытую книгу все те годы, что жила с ними бок о бок. Десятки глаз Стражей следили за ее реакцией. Никто из них не спрашивал Помону напрямик, намерена ли она признать себя Посредником, и терпеливо ждали. Она была благодарна им за время, которое они, не сговариваясь, дали ей на раздумья.
День за днем в Помоне крепла уверенность в том, что в ныне живущем поколении не было человека, которого она без страха порекомендовала бы на место Посредника, и уж тем более не видела в этой роли себя. Она не знала, как дать Пэчру такое будущее, которое непременно устроило бы всех поселенцев, когда сама не сумела даже наладить свою собственную жизнь. Ей хотелось, чтобы в Новом мире она могла заниматься любимым ткачеством и не отвлекаться на другие всеобъемлющие обязанности, но понятия не имела, как от разговоров перейти к делу.
И все же, из всех людей в поселении Стражи выбрали именно ее. Чего-то да это стоило. И это никак не шло у нее из головы.
Что, если
Ти-Цэ в ее комнату заходить перестал. На обед звал ее из коридора, воду для умывания оставлял у порога, уроки стал давать на смотровой площадке, сразу после приема пищи. Помона его об этом не просила; просто в день, когда на стенах, которые она изрисовывала мелом, стали вырисовываться вполне узнаваемые образы, он перестал появляться в ее покоях. Отныне она спокойно рисовала дни напролет, в полной уверенности, что раньше времени рисунок никто не увидит.
Если бы кто-нибудь сказал Помоне однажды, что она так сблизится со Стражами, женщина всерьез усомнилась бы, что собеседник в своем уме. И тем не менее, желание узнать их ближе становилось сильнее с каждым днем. Она хотела понять, какие цели Стражи преследовали и какой жизнью жили вне улиц Пэчра.
Помона не имела понятия, станет ли в итоге Посредником. Но намеревалась при любом раскладе стать Стражам другом.
16
К исходу третьей недели Помона отбросила обломок мела, отошла от своего каменного холста и раскинула руки. Она с размаху повалилась спиной вперед на кровать и закрыла глаза.
Помона лежала так довольно долго. Она слушала трели тишины и неторопливо сгибала и разгибала перепачканные пальцы. На лице проступали трещины морщин – ни то от боли, ни то от наслаждения. Голова отяжелела, но стук крови в висках слушать было однозначно приятнее, чем нескончаемый стук и скрип мела по камню.
Помона села на кровати. Помедлила еще мгновение и открыла глаза.
Женщина очутилась в комнате с разрисованными от пола до потолка стенами, которые были эдакой разверткой ее самых сокровенных мыслей, желаний и сожалений. Она переводила взгляд с одной своей тайны на другую, слушая глухие удары собственного сердца.
Каждое утро Помона просыпалась в окружении своих зарисовок, и то стыдливо скрывалась под одеялом от глаз портрета на противоположной стене, то морщилась под взглядами разноцветных жителей Пэчра. Но в этот раз вывернутая наизнанку душа не отзывалась в ней какими-то особенными чувствами. Она уже свыклась с мыслью, что даст Стражам взглянуть на того, кого они выдвинули в кандидаты, такую, какая она есть.
Сегодня Помоне предстояло заслужить доверие Стражей или навсегда его потерять.
17
Помона показалась из своей комнаты раньше обычного. Ти-Цэ мгновенно поднялся на ноги и спрыгнул на ветвь ниже, перегородив женщине путь. Десятки глаз в прорезях кожаных намордников обратились к ним. Помона по обыкновению ответила Стражам на приветствия кивком, и им же – на легкий поклон Ти-Цэ.
– Уже желаете ужинать? – спросил он.
Помона покачала головой и сложила за спиной руки.
– Могу я просить тебя об одолжении?
Кустистые брови Ти-Цэ, одна из которых была рассечена шрамом, приподнялись.
– Чем могу послужить?
– Пожалуйста, сходи в поселение и сообщи мне, как там дела.
К стальному блеску его взгляда примешалось замешательство.
– Если подождете, как прежде, до утра, сможете расспросить обо всем тех, кто вернется со службы…
– Нет, – остановила она Ти-Цэ. – Я хочу, чтобы ты проведал только мою семью. Сегодня мне нужно будет поговорить со всеми вами, но только после того, как ты сходишь к ним.
Помона обвела взглядом расположившихся на ветвях слушателей. Они не сводили с нее глаз; Ти-Цэ расправил плечи в ожидании. Он оставался невозмутимым, но весь обратился в слух. Дело сдвинулось с мертвой точки, и он не хотел упустить ни одного изменения в ее лице.
– Я хочу обсудить с вами кое-что, – повторила Помона, – и хочу, чтобы вы передали все, что я скажу, тем, кто будет на службе этим вечером и не сможет присутствовать. Но прежде мне нужно убедиться, что мои отец, мать и младшая сестра в полном порядке, и сейчас не нуждаются в моей помощи.
– Почему именно сейчас? – спросил Ти-Цэ.
– Потому что скоро я буду немного занята.
– Немного? – спросил кто-то из Стражей.
– Самую малость, – позволила себе усмехнуться Помона.
Из мелких прорезей в области рта намордника Ти-Цэ вырвался хрипящий выдох. Помона вздрогнула, но скоро сообразила, что это было оценивающее мычание, которое человек скорее произнес бы как «о как». Прежде она такого от Стража не слышала. Невзирая на привычное хладнокровие, он был заинтересован. Помона выдержала его взгляд.
– Хорошо, – сказал наконец Ти-Цэ, – я навещу вашу семью. Прямо сейчас.
– Тогда… Вот, передай. – Она оторвала кусок подола внутренней юбки и протянула ему. – В знак того, что со мной все хорошо.
Мгновение Ти-Цэ стоял неподвижно, но все же принял тряпицу из ее крохотных рук. Излишнюю, на его взгляд, сентиментальность.
– Хорошо, – сказал он еще раз.
– Спасибо.
– Благодарности неуместны. Вы обойдетесь без меня какое-то время?
– Да, все в порядке, – ответила Помона чуть менее уверенно.
– Тогда ожидайте с вестями.
С этими словами Страж со шрамом отвесил Помоне формальный поклон, схватился за трос одной рукой и уже в следующую секунду приземлился на обе ноги у самых корней. Больше он не оборачивался. Только широко расправил плечи под взглядами собратьев и толкнул парадные ворота, к которым уже едва не забыл дорогу.
***
Разумеется, Ти-Цэ тоже ждал,