наиболее полно прожить свою единственную и неповторимую жизнь, вы должны воздержаться от того, чтобы тратить каждый свободный час на личностный рост. С этой точки зрения безделье не просто простительно. Это практически обязательство. «Если удовольствие, которое получает старик от бокала вина, не имеет никакой ценности, – писала Симона де Бовуар, – то производство и богатство – это всего лишь пустые мифы. В них есть смысл только тогда, когда из них можно извлечь личную, живую радость»{107}.
Патологическая продуктивность Однако необходимо признать один факт, касающийся отдыха: мы не просто жертвы экономической системы, не дающей нам возможности отдохнуть. Часто мы просто не хотим отдыхать: нам невыносим перерыв в усилиях переделать все дела, мы начинаем нервничать, когда чувствуем, будто недостаточно производительны. Крайнее проявление такого подхода – пример писательницы Даниэлы Стил: в 2019 году в интервью журналу Glamour она открыла секрет того, как ей к своим 72 годам удалось написать 179 книг. Она работала почти все время по 20 часов в сутки, а порой и по 24 часа, практически без сна и позволяя себе всего неделю отпуска в год. («Я не ложусь спать, пока не устаю настолько, что готова заснуть прямо на полу, – цитирует журнал ее слова. – Если мне удалось поспать четыре часа, то ночь выдалась отличная»{108}.) Стил повсеместно восхваляли за ее крутые рабочие привычки. Но, разумеется, в таком ежедневном графике просматривается серьезная проблема – глубоко укоренившаяся неспособность перестать использовать свое время сверхпродуктивно. Похоже, и сама Стил допускает, что продуктивность для нее – способ бежать от сложных эмоций. Ей выпало немало суровых испытаний, в том числе смерть взрослого сына от передозировки наркотиков и пять разводов. Так что, призналась она журналу, «в работе я нахожу прибежище. Пусть даже в моей личной жизни произошло что-то ужасное, работа – постоянная величина. Это нечто стабильное, куда я могу сбежать».
Может быть, несправедливо обвинять в патологической неспособности расслабляться лично Стил, но должен сказать, что этот недуг широко распространен. Я страдал им так же остро, как многие другие. И, в отличие от Даниэлы Стил, не могу похвастаться, что в качестве удачного побочного эффекта принес радость миллионам читателей любовных романов. Социальные психологи называют неспособность отдыхать отвращением к безделью, из-за чего создается впечатление, будто это очередная маленькая человеческая слабость{109}. Но в своей знаменитой теории протестантской трудовой этики немецкий социолог Макс Вебер утверждал, что это одна из ключевых составляющих современной души. Согласно Веберу, это явление зародилось в Северной Европе у христиан-кальвинистов. Они верили в доктрину предопределения, согласно которой человеку задолго до рождения предназначено быть избранным, то есть после смерти оказаться в раю, или проклятым, и потому провести вечность в аду. Ранний капитализм, утверждает Вебер, получил основательный заряд энергии от кальвинистских предпринимателей и торговцев, считавших, что неустанный тяжелый труд – один из лучших способов доказать (другим, но также и себе), что они принадлежат к первой категории, а не к последней. Вторая предпосылка капитализма по Веберу – их привычка жить скромно: когда люди целыми днями усердно трудятся, получают огромные доходы, но при этом все же не считают себя вправе на роскошества, это неизбежно приводит к накоплению больших капиталов{110}.
Должно быть, жить так было крайне трудно. Сколько бы человек ни работал, вероятность, что после смерти его ждет спасение, не повышалась. В том и состоял смысл учения о предопределении, что на посмертную судьбу ничто не могло повлиять. С другой стороны, разве тот, кого ждет спасение, не стал бы естественным образом проявлять добродетельное трудолюбие и бережливость? Осознавать все это было тревожно, а особую тревогу вызывала праздность, которой нужно было избегать любой ценой. Это был не просто грех, который, как долгое время верили многие христиане, мог привести к проклятию; в кальвинистском понимании он, возможно, свидетельствовал об ужасающей правде – что вы уже прокляты.
Мы льстим себе, утверждая, будто оставили такие суеверия позади. Тревожность, которую вызывает у нас, как мы думаем, пустая трата времени, свидетельствует о страстной жажде чего-то вроде вечного спасения. Заполняя каждую секунду лихорадочной деятельностью, вы можете продолжать верить, что все это вас куда-то приведет. Приведет в воображаемое идеальное будущее, райское царство, в котором все протекает гладко. Тогда ограниченность во времени вас не мучит и вы свободны от чувства вины за то, что не оправдываете своего существования, делая больше. Поэтому неудивительно, что занятия, которыми мы заполняем часы отдыха, порой все больше напоминают не просто работу, но, подобно урокам SoulCycle или тренировке по кроссфиту, настоящее физическое наказание – самобичевание чувствующих свою вину грешников, в панике пытающихся «вывести пятно» лени, пока не стало слишком поздно{111}.
Чтобы отдыхать ради самого отдыха, наслаждаться часом безделья как таковым, необходимо понять: наши дни не движутся по направлению к будущему идеальному, неизменному счастью, и, относясь к ним подобным образом, мы систематически лишаем ценности наши 4000 недель. «Мы – сумма всех мгновений нашей жизни, – писал Томас Вулф, – все, что есть мы, заключено в них, и ни избежать, ни скрыть этого мы не можем»{112}. Если мы хотим присутствовать и, следовательно, найти какое-то удовольствие в том кратком времени, что нам отпущено, лучше начать немедленно.
Правила отдыха В свете того, как яростно я обвинял здесь религию за то, что она не дает современному европейцу расслабиться, мысль, что мы должны обратиться к религии и за противоядием, может показаться странной. Но именно члены религиозных сообществ первыми поняли одну важнейшую истину: отдых – это не то, что наступает автоматически, как только вы делаете перерыв в работе. Требуется сделать так, чтобы отдых действительно состоялся.
Мои друзья живут в многоквартирном доме в традиционном еврейском районе Нижний Ист-Сайд в Нью-Йорке. Этот дом оснащен так называемым лифтом Шаббата: если в него войти в субботу, он будет останавливаться на каждом этаже, даже если никто не собирается входить или выходить. Дело в том, что лифт запрограммирован таким образом, чтобы жильцам и гостям-евреям не пришлось нарушать запрет пользоваться электрическими выключателями в священный день отдыха. (На самом деле по древнему закону иудеев запрещено зажигать огонь, но современные религиозные власти включили в эту категорию и замыкание электрических цепей. Другие 38 категорий запрещенных занятий тоже модернизированы, так что под запретом оказывается все: от надувания нарукавников для плавания в бассейне до отрывания туалетной бумаги от рулона.) Многим из нас такие правила кажутся абсурдными. Но даже если так, то это абсурд, хорошо укладывающийся в точно такую же абсурдную человеческую реальность: мы нуждаемся в подобном давлении, чтобы заставить себя отдохнуть. Журналистка Джудит Шулевиц объясняет:
Большинство людей ошибочно считает, что все, что нужно, чтобы перестать работать, – это не работать. Создатели Шаббата понимали, что задача куда сложнее. Невозможно переключиться легко и без проблем, подобно тому, как вы проваливаетесь в сон в конце долгого дня. Цитируя Кота в шляпе, персонажа книги Доктора Сьюза, «веселиться весело, если знаешь как». Вот поэтому пуританская суббота и иудейский Шаббат предъявляют к людям столько требований, которые нужно точно соблюдать. К дню отдыха необходимо основательно готовиться, по меньшей мере убраться в доме, запастись едой и вымыться. Правила существовали не для того, чтобы мучить верующих. Они были нужны для того, чтобы до людей дошло: прервать бесконечный круг работы можно только огромным усилием воли. А чтобы это было легче делать, требуются привычка и давление общества{113}.
Мысль о еженедельном выходном как общественном установлении сегодня кажется крайне старомодной. Теперь она осталась в основном в воспоминаниях людей старше 40, заставших времена, когда большинство магазинов работало шесть дней в неделю и действовали некоторые странные допотопные законы: так, например, в моем родном городе по воскресеньям до полудня запрещалось покупать алкоголь. В результате мы рискуем забыть, каким радикальным явлением всегда был Шаббат, – не в последнюю