Рим считаются торгом, то да, это тоже позади, — проговорила она, всматриваясь в лицо напротив.
— Я тоже порой проваливаюсь в эту дофаминовую ловушку, — признался он, — Ноль осуждения, сто процентов понимания.
В поле зрения Олив вновь возник официант с двумя порциями пасты, которые он осторожно поставил на стол, раздвинув корзинку с приборами, специи и рекламные буклеты. Олив с подозрением осмотрела тарелку.
— Это трюфели? — спросила она скептически.
— Да, это они, — Тео сдвинул брови, — А что? У тебя аллергия?
— Нет, я просто не поклонница, — задумчиво протянула Олив, берясь за приборы, — Почему именно эта паста?
— Она тут одна из лучших в городе, но если тебе не понравится, можем заказать что-то другое. Лазанью, каннелони, или знаменитые римские бычьи хвосты.
— Хвосты? — уточнила она, — Ты серьезно?
— Гордая шотландка готова есть хаггис (прим. автора: национальное шотландское блюдо из бараньих потрохов), но осуждает хвосты? — теперь в его голосе звучало ничем не скрываемое веселье.
— Туше. Ладно, допустим, трюфели, — она накрутила утопающую в соусе пасту на вилку и осторожно попробовала, — Ммм… Это вкусно. Неожиданно вкусно.
— Но хвосты тебе тоже нужно попробовать, — Тео шутливо указал вилкой в сторону Олив, — Иначе, считай, Римская кухня прошла мимо.
— Какая неприкрытая манипуляция, вы только посмотрите, — хохотнула Олив.
Тарелки довольно быстро опустели и она, слегка нагнувшись вперёд, вполголоса спросила:
— Какой фразой можно сказать официанту, что было очень вкусно?
Тео растянул губы в снисходительной улыбке.
— Фраза тебе не понадобится, — заговорщически проговорил он вполголоса, — Есть подходящий жест. Fare la scarpettа. Его название переводится как «туфелька», но никакого отношения к обуви это не имеет. Понадобится хлеб, — он отщипнул небольшой кусок хлеба, поданного к столу в квадратной плетеной корзинке, — которым нужно вымокнуть остатки соуса на тарелке и съесть его, как бы «сделать туфельку»: показать, что было очень вкусно.
Он продемонстрировал Олив как это нужно сделать и с улыбкой пронаблюдал, как она повторила за ним.
Чуть позже вместе с грушевым пирогом им принесли по чашечке эспрессо и поставили рядом два стакана с водой.
— Воду нужно выпить строго перед кофе, как бы очищая рецепторы, — пояснил Тео, уловив вопросительный взгляд Олив, — аперитив, к слову, служит той же цели. А вот дижестив в виде, например, бокала лимончелло принято пить после приема пищи. Мол, помогает пищеварению, хотя это неточно. В некоторых рыбных заведениях подают замороженные лимоны или лимонные сорбеты.
Олив понимающе кивнула, а Тео подозвал официанта, доставая бумажник. Олив тоже открыла сумку, и потянулась за кошельком.
— Убери это, — Тео выставил руку вперёд в останавливающем жесте, — я ведь притащил тебя сюда.
— Тео, — Олив не собиралась отступать, — это уже второй раз, когда ты кормишь меня за свой счёт, мне страшно неловко и я с этим не согласна.
— Сочтёмся! — он вложил купюры в специальный стаканчик, стоявший на столе, — К тому же я чуть менее безработен, чем ты, — шутливо добавил он, — По крайней мере, у меня есть подработки.
— Ауч, — отозвалась Олив, и, захлопнув сумку, решила про себя, что обязательно разберется с этим чуть позже.
* * *
Площадь Испании сегодня была удивительно пустынной. Судя по всему, палящее солнце отбило желание у туристов рассматривать город с верхних ступенек Испанской лестницы, даже несмотря на то, что на ней всё ещё оставались цветы, появившиеся тут в дни празднования Пасхи. Травертиновые ступени в барочном стиле, уже такие привычные для Тео, кажется, очень впечатлили Олив.
— Здесь, наверное, можно встречать красивые закаты, — произнесла она вполголоса, когда они поднялись повыше.
— Да, здесь неплохо, — буднично отметил Тео, — главное, правильно выбрать время. Иногда вся площадь вместе с лестницей просто утопают в туристах, и впечатления получаются смешанными.
— Как от фонтана Треви? — с пониманием в голосе уточнила Олив.
— Именно! — согласно кивнул Тео и развернувшись к правой стороне лестницы, указал рукой на двухэтажное здание, — Мне кажется, вот это место относится к области твоих интересов, посмотри! Это музей поэтов Китса и Шелли. Здесь на ступенях Скалинаты случались их встречи, а в доме на площади Испании, в котором в своё время успел пожить Байрон, Джон Китс умер от туберкулёза в возрасте двадцати шести лет.
— Вроде как туберкулёз был их семейным проклятьем, — Олив теперь стояла лицом к зданию, и, сделав «козырёк» ладонью, рассматривала его фасад, — И что же находится в экспозиции?
— Рукописи, памятные вещи, письма. Не только Китса и Шелли, там и Байрон, и Вордсворд, и Уайлд. Кого там только нет.
— Так странно, — протянула Олив, — Китс-хаус ведь есть и в Лондоне. Я бывала там по работе на литературных чтениях. Не думала, что встречу мемориальное пространство в честь английского поэта в самом сердце Рима.
Тео сделал несколько шагов вверх по лестнице и, обернувшись к Олив, пояснил:
— У англичан той эпохи было принято поправлять здоровье в Италии, так что здесь довольно много таких вот приветов прямиком из Лондона. Мы, кстати, кажется, уже преодолели первые пятьдесят ступенек.
— И сколько ещё впереди? — спросила Олив, поднимаясь за ним.
— Около восьмидесяти, — он остался на месте, дожидаясь её, — Всего их сто тридцать пять, так что нам предстоит та ещё кардио-тренировка.
— Ух, — Олив добралась до выступа, на котором сейчас стояли вазы с ярко-розовыми цветами и облокотилась на него, — А мы можем сесть на ступени?
— Конечно! — Тео спустился вниз, чтобы поравняться с ней, — Не хочешь забраться повыше?
— Дай мне пару минут тут, — Олив села на каменную ступень и, оперевшись на руки, зажмурилась и подставила лицо солнечным лучам.
— Как скажешь, — он последовал её примеру и, поправив солнечные очки на носу, оглядел представшую перед ними площадь Испании с фонтаном Бернини у самого подножия Скалинаты.
— И что такого испанского в этой лестнице? — спросила Олив, повернувшись к нему.
— А в площади? — задал Тео ей встречный вопрос.
— Как будто бы ничего, — ответила она спустя недолгую паузу.
Он согласно кивнул.
— И площадь, и лестница стали испанскими вовсе не из-за декоративных элементов или испанского авторства. Тут неподалёку было посольство Испании, поэтому южная часть площади называлась так, а северная в честь посольства Франции. Потом это поменялось, и вот уже в фильме «Римские каникулы» героиня Одри Хепберн сидит на одном из каменных выступов Скалинаты и ест джелато. Отсюда неимоверный поток туристов.
— И всё? — его ответ, кажется, разочаровал Олив.
— Ну нет, не всё, конечно. С холма Пинчио открывается один из самых захватывающих видов на город, а ещё тут неподалёку самая дорогая улица с люксовыми магазинами. А вот среди римлян Скалинату редко называют Испанской. Scalinata di Trinita dei Monti, говорят местные, потому что лестница ведёт к