В основном говорил Эксл, мягко и серьезно. Иногда вмешивался Иззи с саркастическими комментариями, циничными шутками и открытой враждебностью. Он отклонял вопросы, отвечая: «Спроси о чем-нибудь другом», «Это нас не волнует», «Тупой вопрос», «Да всем плевать», «Дальше», «Катись куда подальше вместе со своим журналом».
Дафф выглядел пьяным. Стивен Адлер ждал не дождался, когда сможет склеить симпатичную девчонку, которая тусовалась тут же. «Роль Слэша, — написала Карен, — заключается в улаживании конфликтов и примирении участников группы».
Она задала вопрос про возраст музыкантов, и после этого все пошло наперекосяк. Карен видела, что участники группы начинают злиться: их глаза сощурились, они бросали взгляды друг на друга, смотрели на нее — со злобой.
ЭКСЛ: Конечно, мы скажем, сколько нам лет.
ДАФФ: Да, нам плевать. Мне девятнадцать.
ЭКСЛ: Мне двадцать четыре.
СЛЭШ: Нет, Даффу двадцать два, а мне девятнадцать.
ИЗЗИ: Какая, на хрен, разница.
СЛЭШ: Мать твою, да просто скажи ей.
ИЗЗИ: На самом деле, Экслу не двадцать четыре. Ему миллион лет! Он, мать его, видел все на свете!
ВИКИ: Ну же, скажите ей настоящий возраст.
ИЗЗИ: Что за фигня с возрастом? Это дерьмо для нас ничего не значит.
СЛЭШ: Иззи двадцать три, а Стиву двадцать один.
ИЗЗИ: Просто напечатайте это для «Rainbow», чтобы они всех нас пускали.
СЛЭШ: Только, пожалуйста, не спрашивай нас, откуда мы родом.
ИЗЗИ: Да, к черту. В статье не будет всякого дерьма о том, что я из Индианы, потому что это ни хрена не значит. Это был сраный бесполезный город. Полное дерьмо.
СЛЭШ: А ты можешь напечатать что-нибудь типа «Индиана отстой»?
ИЗЗИ: Тот факт, что я из Индианы, не имеет отношения к моей карьере.
С этого все и началось. Группа совсем не хотела обсуждать отношения с рекорд-лейблом. Вопросы про «имидж» вызвали ворчание и грубые ремарки. Но в итоге Слэш описал Guns как «хард-рок-группу с ритм-н-блюзовой основой. Это не глэм! И не хеви-метал».
Эксл упомянул корни музыкальных пристрастий участников группы: «Мы слушаем фанк, диско, метал, классику. Мы слушаем саундтреки, старый блюз, музыку пятидесятых, шестидесятых. Все это на нас повлияло. Мы пытаемся быть максимально честными в нашем творчестве и не утверждаем, будто что-то изобрели». Он добавил, что новые песни, над которыми они работают, основаны на их переживаниях.
Карен спросила об авторстве песен. «Мы все пишем, — ответил Эксл. — Я сочиняю большинство мелодий, а остальное мы придумываем вместе».
Слэш заявил, что все тексты написал Эксл, а все прочее — плод коллективного труда.
Эксл продолжил: «Мы сочиняем песни в фургоне по дороге на концерты. Мы сочиняем, пока стоим на углу и ждем, когда кто-нибудь купит нам бутылку. Да — в ожидании алкоголя».
«Если я могу говорить за всех, — вступил Слэш, оглянувшись на своих заскучавших товарищей, — тут дело в том, что мы хотим достучаться до большого количества людей. Мы хотим стать… всемирным явлением! Нам не нужно, чтобы нас принимали, мы просто хотим быть повсюду».
Вдохновенная речь Слэша сподвигла Эксла на самоопределительный монолог.
«Я живу ради песен, — начал Эксл. Потом помолчал. Его тон изменился, стал мрачнее. Он словно был в трансе. Остальные музыканты очнулись и стали прислушиваться: — Если в моей жизни случается что-то плохое… в общем… все, через что мне приходится пройти, стоит того, если я могу сделать из этого песню. Мне приходилось спать на парковке, я ненавидел такую жизнь, мне хотелось все бросить… но я вытерпел… и я написал об этом песню, написал об этом опыте… так что я рад, что прошел через такую кучу дерьма…
Когда я на сцене, я показываю людям, какой я есть на самом деле. Я высказываю все, над чем работал прошедший месяц, передаю людям свои чувства.
Когда я пою песню, я думаю в первую очередь о тех чувствах, которые помогли мне ее написать. В то же время я думаю о том, что чувствую сейчас, когда пою ее, и о том, как эти слова воспримут люди в толпе».
(Такое описание чувств и мыслей вокалиста на сцене во время рок-концерта почти уникально.)
Эксл рассказал, как эти ощущения изматывают тело и разум. Вся группа замечала, как его колотит после удачных шоу: «Обычно, когда я схожу со сцены, мне требуется поддержка, потому что сам я не могу даже шнурки завязать — столько я испытал во время выступления». Эксл описал ощущения, которые возникают, когда смотришь в толпу из семисот человек и примерно половину из них знаешь в лицо. Кого-то любишь, других ненавидишь, вон тому парню ты должен денег, а с этой ты спал — раз десять. «Ты видишь все это, и при этом думаешь о музыке. Я вкладываю в каждое выступление, в каждую строчку столько мыслей, сколько могу».
В комнате стояла тишина. Все внимательно слушали. Время замерло.
«И, возможно, поэтому меня считают… артистичным. Потому что я выкладываюсь целиком».
Мда. Кто же тогда вкалывает? Никто? Вики принесла немного денег, и Стивен с Даффом убежали за сигаретами. Карен Барч пошла в уборную. Пока ее не было, парни записали на ее кассету пару вульгарных предложений сексуального характера. Когда Карен вернулась, Эксл заявил, что сломал ее диктофон. Он объяснил, что хотел оставить ей сообщение на кассете, но нажал не те кнопки, и эта хрень сломалась, за что он просит прощения. Вики принесла другой диктофон, и интервью продолжилось.
ДАФФ: Мы делаем, что хотим, — отпивает вина, — и у нас получается.
ИЗЗИ: Мы можем забить до отказа любой клуб Лос-Анджелеса, в котором играем.
СЛЭШ: Слушай, мне плевать, если ты думаешь, что я не прав, или что я много о себе думаю, но мы единственная настоящая группа Лос-Анджелеса — и подростки знают это.
Карен спросила, как участники группы ладят друг с другом. Слэш ответил, что у них не так много друзей вне группы.
ЭКСЛ: Мы — семья.
ДАФФ: Я не знаю, с кем еще можно так повеселиться. Если кого-то нет, а потом он приходит, то все сразу…
ЭКСЛ: Отлично — ты здесь! Давай веселиться! Насилуй! Воруй! Убивай!
ИЗЗИ: Это наш девиз.
Эксл подчеркнул, что участники группы останутся вместе, пока между ними есть искра.
ИЗЗИ: Пока мы не сдохнем, и еще чуть-чуть.
Стивен добавил, что даже после смерти они останутся вместе.
СЛЭШ: Нет, я хочу сказать… Например, я очень любил свою собаку…
ИЗЗИ: Но потом она сдохла, и теперь у тебя есть Стив.
СТИВЕН: Эй, да пошел ты!
ЭКСЛ: И еще мы не делимся девушками.
Эта реплика завела Слэша. Он объяснил, что у них были девушки, когда-то в прошлой жизни, но парни избавились от них, когда начали играть. «Они как заноза в заднице, — сказал он. — На них уходит хренова туча времени, и у них вечно полно своих идей, которые они суют нам под нос».
На вопрос, настолько ли они «плохие», как о них говорят люди, Слэш ответил: «Да».
Дафф добавил: «У нас нет выбора».
Эксл согласился: «Проблемы? Все время».
Журналистка спросила, чего бы они больше всего хотели. Стивен пожелал душевного спокойствия. Иззи сказал, что хочет «мазерати». Слэш ответил, что мечтает о бесконечной сигарете «Мальборо». Даффу всего лишь хотелось, чтобы вышла запись GN'R и группа отправилась в тур.
Эксл был более многословен: «Я думаю… Мне не нравится этот вопрос. Смешно, потому что мы работаем над тем, чего хотим. Если бы я мог загадывать желания, то я хотел бы все деньги в мире. Я хотел бы власти и контроля над всем миром. И третье — я бы загадал себе бесконечные желания».
Слэш резюмировал: «Эксл — это еще одна версия аятоллы».
Позже «другая версия аятоллы» попытался зарубить уже готовое интервью. Ему все не нравилось. Он пытался саботировать фотосессию для обложки, потом начал чуть ли не ежедневно звонить с угрозами Карен Барч и заставил юриста группы связаться с редакцией журнала. Когда 14 апреля 1986 года интервью все-таки вышло, его предваряло предупреждение: «По мнению У. Эксла Роуза, обложка номера и данная статья опубликованы против воли Guns N' Roses».
Но Эксла это не удовлетворило, и он сочинил длинное, злое, насыщенное риторикой и помпезностью самодовольное письмо редактору, в котором жаловался на интервью и высказывал свои мысли. Письмо было опубликовано с контраргументами Карен Барч несколько месяцев спустя, 4 августа.
Эксл начал с обвинения журнала в потакании музыкальной индустрии. Далее он писал:
Вам хотя бы приходило в голову, что я лишь пытаюсь следовать единственным путем, который возможен для меня?.. Свобода выбора — это идея, за которую радеют все участники Guns N'Roses. Мы представляем собственную политическую партию, как и любой небольшой бизнес…
Я понимаю, что в мире — или в отдельной реальности, создаваемой на бумаге, — как и в жизни, мы все рано или поздно падем, словно пораженные ножом, под лезвием субъективности. Нельзя избежать лицемерия.