Превратить вполне благополучную и даже благостную историю в рвущую душу трагедию Гоголя заставила та самая "мощная сила", постижению которой Шерлок Холмс обещал посвятить следующее свое расследование.
ПОЧЕМУ Л. Н. ТОЛСТОЙ
УМЕРТВИЛ САМЫХ ЛЮБИМЫХ СВОИХ ГЕРОЕВ
Расследование ведут Шерлок Холмс и доктор Уотсон
- По-моему, Уотсон, вы хотите о чем-то меня спросить, но почему-то не решаетесь. Я угадал, не правда ли? - обратился Шерлок Холмс к своему верному другу и помощнику.
- От вас ничего не скроешь, - вздохнул Уотсон.
- Ну-ну, смелее, друг мой! Откройте мне, что вас заботит?
- Я надеюсь, вы не забыли про свое обещание? - осторожно начал Уотсон.
- Помилуй Бог! Вы же знаете, что я никогда ничего не забываю. Я обещал вам провести специальное расследование, чтобы ответить на ваш вопрос: какая тайная сила влечет писателя к грустной, а порой так даже и трагической развязке, хотя, казалось бы, вполне в его воле было бы привести своих героев к благополучному и даже счастливому окончанию всех их приключений.
- Совершенно верно, - подтвердил Уотсон. - Но я...
- Но вы усомнились в том, что я выполню это свое обещание? Стыдитесь, Уотсон! Разве я хоть раз дал вам повод сомневаться в моей обязательности? Или, может быть, вы подозреваете, что такая задача мне не по силам?
- Бог с вами, Холмс! Я лучше, чем кто бы то ни было, знаю, что нету в мире такой задачи, с которой вы не могли бы справиться.
- Так что же в таком случае, позвольте спросить, вас заботит?
Уотсон сконфуженно молчал.
- Смелее, друг мой! - подбодрил его Холмс. - Наперед обещаю вам, что выполню любое ваше пожелание.
- Ловлю вас на слове! - обрадовался Уотсон. - Я как раз собирался кое о чем вас попросить, но не решался, опасаясь, что моя просьба покажется вам... как бы это выразиться... Короче говоря, я полагал, что не вправе навязывать вам свой...
- А-а, так ваша просьба, стало быть, связана с нашим сегодняшним расследованием? - догадался Холмс.
- Вот именно. Я хотел бы... разумеется, если вы не против, если это не нарушит ваших планов, если...
- К черту все эти китайские церемонии, Уотсон! - не выдержал Холмс. Говорите прямо, что вам от меня нужно.
- Я хотел бы еще раз побывать в романе Льва Николаевича Толстого "Война и мир".
- Ф-фу! Так бы сразу и сказали, - облегченно вздохнул Холмс.
- Понимаете, - торопливо, словно боясь, что ему не дадут договорить, продолжал Уотсон. - Я только что дочитал этот роман до конца и...
- И?..
- И, по правде говоря, остался очень недоволен.
- Вот как? Роман, стало быть, вам не понравился?
- Бог с вами, Холмс! Он произвел на меня огромное... Да, другого слова тут не подберешь... просто огромное впечатление. Его герои стали для меня близкими, родными людьми. Я даже не понимаю, как я жил раньше, не зная Андрея Болконского, Пьера, Наташу, Николая, Петю и всех остальных... И вот именно поэтому, дочитав роман до конца, я был очень огорчен. Ну зачем, скажите на милость, Толстой убил самых лучших, самых любимых своих героев? Разве это обязательно было, чтобы Андрей Болконский умер? Неужели его не могли вылечить?.. А Петя?.. Когда он погиб, я просто не мог опомниться. Ну зачем, чего ради Толстому понадобился такой жестокий конец? Даже старый граф Ростов, отец Наташи и Николая, тоже мог бы еще пожить. Не такой уж он старик, ей-Богу!.. Но особенно мне жаль, конечно, Петю. Ведь он же еще совсем мальчик!..
- Понимаю, Уотсон, понимаю. Прекрасно вас понимаю и целиком разделяю ваши чувства. Я, конечно, не всемогущ, но это ваше желание я, как мне кажется, осуществить смогу.
- Вы имеете в виду мое желание положить в основу нашего расследования "Войну и мир"?
- Нет, Уотсон! Я имел в виду совсем другое, тайное, не высказанное вами ваше желание. Признайтесь, вы ведь хотели бы, чтобы роман Толстого кончался иначе? Чтобы все его герои остались живы и были счастливы? Ведь так?
- Ну да, конечно. Но это мое желание, увы, невыполнимо. Я и сам прекрасно это понимаю. Не станете же вы ради меня переписывать "Войну и мир". Исправлять самого Толстого... Да ведь это профанация! Вряд ли в целом свете отыщется хоть один человек, который осмелился бы...
- Представьте, такой человек нашелся. Он взял на себя смелость закончить "Войну и мир" именно так, как хотелось бы вам. Да и не только вам. Тут вы не одиноки, мой милый Уотсон! Читателей, жаждущих счастливого конца для всех героев толстовского романа, на свете более чем достаточно. Вот поэтому-то тот человек, о котором я вам толкую, очевидно, и решил поначалу... Впрочем, не будем опережать события... Собирайтесь!
- Куда"?
- В "Войну и мир" Льва Николаевича Толстого.
Очутившись в финальной сцене "Войны и мира", сочиненной человеком, имя которого Холмс не пожелал ему назвать, Уотсон не переставал утирать слезы умиления.
Изгнавшие Наполеона российские воины праздновали победу. В ожидании выхода главнокомандующего Николай Ростов и князь Андрей Болконский обменивались дружескими рукопожатиями и только что не кидались друг другу на шею.
- Я счастлив, что мы с вами друзья, князь! - говорил Николай.
- Это больше, чем дружба! - с несвойственной ему пылкостью отвечал обычно такой сдержанный в проявлении своих чувств князь Андрей.
- Вы правы! - воскликнул Николай. - Я - счастливейший человек. Вот письмо от Marie, она обещает быть моею. Я приехал в штаб, чтобы проситься на двадцать восемь дней в отпуск: я два раза ранен, не выходя из фронта. А это... Позвольте вам представить: мой брат Петя. Он партизанил с Денисовым... Простите, на радостях я даже не спросил вас - как вы? Здоровы?
- Вполне, - отвечал князь Андрей. - И твердо намерен проситься опять в службу, и только в полк. Кстати, готов составить протекцию и вам, и вашему младшему брату. Я был бы счастлив, ежели бы мы все оказались вместе.
Трудно сказать, как ответил бы Николай на это предложение князя Андрея, но его опередил Петя.
- Нет! Нет! - закричал он. - У нас геройская фаланга! У нас - Тихон! Спасибо вам, князь. Но я и слышать не хочу ни о какой другой службе. Я ни за что не уйду от Денисова!
- Внимание, господа! - сказал князь Андрей. - Вышел светлейший. Слышите? Он обходит войска.
И в самом деле, издали послышался голос Кутузова, встречаемый все приближающимися возгласами "Ура!"
Вот уже он совсем близко от наших героев. Теперь отчетливо слышно каждое его слово.
- Поздравляю с победой, дети мои! - говорит старый фельдмаршал. - Из пятисот тысяч французов нет никого! И Наполеон бежал... Благодарю вас... Бог помог мне... Ты, Бонапарт, волк, - ты сер, а я, брат, сед...
В ответ на эту реплику раздается громовое "Ура!". Но на фоне множества голосов все же отчетливо слышен захлебывающийся, срывающийся голос Пети. Общее "Ура!" смолкает, но Петя все не успокаивается и продолжает один тянуть свое звонкое, восторженное "Ура-а!".
- Петруша, все уже перестали, - пытается урезонить его Николай.
- Что мне за дело. Я умру от восторга! - в упоении отвечает тот.
- Ну-с, друг мой! Что скажете? Такой финал "Войны и мира", я думаю, вам должен понравиться больше, чем прежний, - весело обратился Холмс к Уотсону, когда они остались одни.
Но Уотсон был явно разочарован и даже не пытался скрыть своего разочарования.
- Нет, Холмс... Это никуда не годится... Все, что вы тут сейчас нагородили, это... Право, не обижайтесь на меня, дружище! Как говорится, Платон мне друг, но истина...
- Не обижаться? - изумился Холмс. - Помилуйте, друг мой! С какой стати я должен на вас обижаться?
- Как? - еще более изумился Уотсон. - Разве не вы автор этого благостного финала великой книги? Я с самого начала был уверен, что тот таинственный незнакомец, чье имя вы не пожелали мне назвать, что этот храбрец, рискнувший исправить самого Толстого... Я полагал, что только вы один могли осмелиться...
- Хорошего же вы, однако, мнения обо мне.
- Теперь, когда выяснилось, что вы к этому безобразию не имеете никакого отношения... Ведь это так? Вы меня не обманываете?.. Так вот, теперь я могу уже не дипломатничать... Дорогой Холмс! То, что я сейчас увидел, это так плоско, так, простите, беспомощно...
- Помилуйте! - возмутился Холмс. - Но ведь это была именно ваша идея. Ведь это не я, а именно вы мечтали о счастливом окончании романа.
- Да, но я мечтал о том, чтобы это счастливое окончание сочинил сам Толстой. Если бы это сделал он, с присущими ему гениальностью и мастерством, картина была бы совершенно другая.
- Вы уверены?
- Ни секунды в этом не сомневаюсь!
- В таком случае взгляните сюда.
Холмс поднялся с кресла, снял с полки увесистый том и протянул его Уотсону.
- Что это? - не понял Уотсон.
- Раскройте эту книгу. Там все написано.
Уотсон послушно развернул книгу и прочел то, что было написано на ее титульном листе:
ЛИТЕРАТУРНОЕ НАСЛЕДСТВО. ТОМ 94-Й.
ПЕРВАЯ ЗАВЕРШЕННАЯ РЕДАКЦИЯ РОМАНА
"ВОЙНА И МИР"
- Что это значит? - спросил он.
- Это значит, - терпеливо пояснил Холмс, - что сравнительно недавно, а именно в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году - видите? вот он, год издания... - впервые была наконец опубликована первая завершенная редакция великого толстовского романа.