не остался, стесняется он. А вечером снова приедет, по домам нас развезет. Ой, а можно, мы на озеро сходим, а? Еще ведь не все гости собрались?
– Конечно, можно. Гуляйте. Только недолго, скоро уже за стол будем садиться.
Они дружной стайкой пошли к дальней калитке, откуда был прямой выход к озеру. Ольга, глядя им вслед, подумала благодарно – как же хорошо, что с коллективом ей повезло! Все коллеги подобрались порядочные, не склочные, не интриганы, как часто бывает в других местах. Работали в больнице годами…
Через пятнадцать минут приехали Костя и Лена Вороновы, их с Павлом друзья. Лена всплеснула руками, увидев накрытые столы:
– Ой, Оль… Я ж тебе помочь обещала! А вы уже все успели…
– Да все нормально, Лен. Помощников у меня – хоть отбавляй. Там Света сейчас на кухне командует.
– Ой, Света здесь… Значит, и пироги будут?
– А как же!
– Обожаю Светины пироги… Надо будет к ней напроситься на мастер-класс, а то мой Воронов любит меня упрекать, что я плохорукая. Однажды испекла пирог с ягодами, он попробовал, хмыкнул, и говорит – та мучка, да не те ручки… И где он только эту поговорку услышал?
– Да не ругай Костю, Лен. Он у тебя замечательный. Ой, а вот и Лесневские приехали… Ира с Толей… Да не одни, смотри! Они еще и Калининых с собой прихватили! Кажется, уже все в сборе… Хотя нет, Елизавета Андреевна еще не приехала! А должна уже… Может, случилось что?
– Да скоро она уже будет… Только что звонила, – успокоил ее Павел. – Прическу в салоне делала. Говорит, у меня ж большой праздник – день рождения любимой невестки! Да вот и такси подъехало…
Елизавета Андреевна вплыла павой, шла по дорожке, раскинув полные руки:
– Оленька, милая, с днем рождения тебя! В кои-то поры увиделись, а то ведь вам некогда все! А ты поправилась немного, похорошела… И платье это тебе идет…
– Спасибо, Елизавета Андреевна. Вы тоже очень хорошо сегодня выглядите. Проходите, сейчас уже за стол будем садиться! Подождем только, когда мои коллеги с прогулки вернутся…
– А Владлен Маркович тоже приехал? – живо поинтересовалась Елизавета Андреевна, поправляя прическу. И, наклонившись к ее уху, проговорила с тихим смешком: – Ты же знаешь, Оленька, что я к нему неровно дышу…
– Ну, тогда я вас рядом посажу. Чтобы вы насладились общением. А вот и они уже возвращаются… Все, садимся, садимся!
Первым сказал тост Владлен Маркович – по старшинству. Говорил душевно, приложив руку к груди и слегка наклонившись вперед:
– Наверное, я не с того начинаю, но я бы хотел вознести хвалу твоим драгоценным ручкам, Оленька. Да, да, впервые в своей практике встречаю, чтобы у хирурга были такие умные руки. Такие талантливые. И такая светлая голова. И сильный мужской характер. Я знаю, сколько ты жизней спасла, моя дорогая, что боролась до конца даже в самых безнадежных случаях. И побеждала. Да, твоим рукам цены нет, не зря же про тебя в медицинских кругах легенды ходят! И я хочу сказать твоему мужу – береги свою жену, парень. Если что не так, мы все с тебя спросим, понял?
– Понял, Владлен Маркович! Обещаю, буду беречь! – быстро откликнулся Павел с улыбкой.
– Тогда за Оленьку – до дна! – торжественно потребовал Владлен Маркович и первым опрокинул в себя рюмку с коньяком.
Сидящая рядом Елизавета Андреевна услужливо протянула ему блюдце с нарезанными дольками лимона, проговорила так, чтобы слышали все:
– Ой, как вы хорошо сейчас про Олю сказали… Я очень горжусь своей невесткой, очень горжусь!
Потом говорили все по очереди, пока кто-то не спохватился:
– А почему у нас Паша молчит, почему жену не поздравляет, а?
– Так вы ж не даете и слова вставить… – засмеялся Павел, намереваясь подняться. – Конечно, надо и мне сказать…
Но подняться он не успел. У ворот с визгом затормозило такси, и все повернули дружно головы – глянуть, кто еще приехал. А Света произнесла удивленно:
– Кто это, интересно? Вроде все собрались… Ты кого-то еще пригласила, Оль?
Ольга ничего ей не ответила. Смотрела, как из такси выходит юная девица в джинсах, в сером худи с капюшоном. Смотрела, как она, подняв плечи и спрятав руки в карманах своей необъятной одежки, поеживается слегка. Будто не решаясь – или зайти, или снова нырнуть в машину и уехать. И почему-то сразу догадалась, кто это. И глянула осторожно на Павла.
А девица уже стояла в проеме открытых ворот, смотрела на всех исподлобья. Потом вытащила руки из карманов, спрятала их за спину, повела плечами неуклюже. И переступила с ноги на ногу, разглядывая обращенные к ней лица. Было видно, что она весьма неловко себя чувствует, и выражение лица было слегка озадаченным и недовольным.
– Господи, да это ж Ниночка… – осевшим голосом тихо проговорила Елизавета Андреевна. И, обращаясь к сыну, повторила уже громче: – Это же Ниночка, Паш! Ниночка к тебе приехала! Ну что ты сидишь? Иди, иди к ней…
Ольга посмотрела на Павла – и не узнала. Лицо его было испуганным и растерянным, и она вдруг почувствовала на себе эту его растерянность, эту его неспособность сдвинуться с места. Протянула руку, ухватила его за ледяную ладонь, сжала крепко и приказала коротко:
– Паш, это Нина… Встань и иди к ней! Ну же! Что с тобой? Очнись, Паш!
– Я… Я не могу…
– Встань и иди! Все будет хорошо, слышишь? Она пришла к тебе… Пришла… Сама пришла…
В следующую секунду Павел будто опомнился и подскочил с места, да так, что уронил стул. Вслед за ним и Елизавета Андреевна поднялась, и они пошли к Нине, будто крадучись. Будто боялись, что она вспорхнет и улетит птицей. Елизавета Андреевна еще и приговаривала тихо, будто подзывала к себе птицу-внучку:
– Нина… Ниночка… Хорошая моя девочка… Нина… Ниночка…
Все гости замерли, смотрели на сцену во все глаза. Стало так тихо, что было слышно, как пчела вьется над вазой с фруктами. И все вздрогнули, когда Нина проговорила с веселым вызовом:
– Ты же написал, чтобы я приехала в гости, папа! Вот я и приехала! Я же не знала, что у вас тут… Что вас так много!
И сама шагнула к нему навстречу. Но обнять себя не дала – уклонилась. И на Елизавету Андреевну глянула с удивленным недоумением, и та проговорила чуть обиженно:
– Ниночка, я же бабушка твоя… Совсем не помнишь меня, да?
Ольга встала, тоже подошла к Нине. Улыбнулась приветливо. Проговорила очень спокойно:
– Пойдем за стол… Я очень рада, что ты