— Вы уже теряли кого-то в таких обстоятельствах?
— Грег, в самом начале наша группа включала более тридцати человек. Осталось десять. Ты все понял?
Я кивнул.
— Но тот улей, который мы нашли в доме, он ведь никем не охранялся. Почему?
Она пожала плечами, несмотря на тяжелую сумку.
— Порченый.
— Так ты хочешь сказать, что они портятся? Вроде как протухают или гниют?
— Я знаю не больше твоего, Грег. Нам попадались ульи, охранявшиеся парой сотен шершней. Должно быть, какие-то особо важные. Обычно же в охране лишь два-три десятка. Впрочем… — Она пожала плечами. — Иногда нет никого. Такое впечатление, что с ульем что-то не то, и они от него уходят.
- Тогда что такое улей вообще? Для чего они?
Девушка улыбнулась.
— Вопросы, вопросы. Я не знаю, Грег. Среди нас нет профессоров биологии. Нет даже какого-нибудь студента-недоучки. Мы — горстка ребят, которые стараются выжить. Понимаешь?
— Но улей… Его запах, то, как он выглядит…
— Верно. Эти ульи — странные, жуткие. Одному Богу известно, что они такое… — она не договорила и пристально посмотрела на меня, будто прочла что-то в выражении моего лица. — Что еще, Грег? В чем дело?
В голове у меня словно всколыхнулось что-то.
— Не могу объяснить… Знаю, это невозможно, но ульи… Кажется, я уже видел один… раньше…
Во дворе, служившем чем-то вроде временного лагеря, Микаэла устроила короткое совещание с Заком и Тони. Потом она подошла к нам с Беном. Мы сидели у костра.
— Уходим с первыми лучами солнца. А сейчас вам лучше поспать.
Бен испуганно огляделся.
— А как насчет хлебных бандитов? То есть… шершней? Они сюда не заявятся?
— Ночью? Вряд ли, но на всякий случай мы всегда выставляем часового. Дежурим по очереди. Твоя смена с двух до трех. Так что ложись и поспи.
Предложение подежурить, похоже, стало для него неприятным сюрпризом.
— Не беспокойся, — успокоила Бена Микаэла. — Надо лишь не теряться и кричать погромче, если что-то увидишь. Как думаешь, справишься?
— Не волнуйся. — Он сглотнул, как будто его уже тошнило от страха. — Если я что-то увижу, то вы услышите, как я умею орать.
Девушка кивнула.
Мотоциклы уже заправлены, так что удерем быстро.
— У вас есть мотоциклы?
— Несколько штук. Марка «Харлей Дэвидсон». Нашли в салоне какого-то дилера пару месяцев назад. — Она усмехнулась. — Вы же не думаете, что мы путешествуем пешком, да? — Микаэла откинула волосы и опустилась на одеяло. — Кстати, Грег, твоя очередь сразу за Беном. Ну, все, спокойной ночи и приятных снов.
Да. Если бы.
22
— Чего у нас нет, — сказала на следующее утро Микаэла (ночь, слава Богу, прошла спокойно), — так это запасной машины. Вам с Беном придется подсаживаться к кому-то.
Мотоциклы выглядели, в общем-то, неплохо, даже несмотря на прибавившийся груз: часть сумок прикрепили к топливным бакам, часть сложили в коляску, оцепленную с мощным «харлеем» Зака. Мальчишка уселся поверх груза, став похожим на погонщика верблюдов.
Бен устроился за спиной Тони. Микаэла резинкой перевязала волосы на затылке.
— Можешь поехать со мной.
Я забросил за спину ружье.
— Куда направляемся?
— Главное — подальше отсюда. — Она похлопала по баку. — У нас мало бензина. Надо поискать, где его раздобыть. К счастью, эти штуки довольно… черт, Грег, что ты делаешь?
Все случилось быстро. Я сбросил ружье с плеча, передернул затвор, прицелился и выстрелил. Короткое, сухое эхо отразилось от стен зданий.
Человек, выскочивший из-за кустов в задней части двора, хрюкнул. Как дикий кабан, и рванулся к нам. Я рванул затвор — попытался рвануть затвор, — но его заклинило.
Зак и Тони отреагировали молниеносно. Но стрелять они не могли, потому что мы с Микаэлой оказались как раз на линии огня. А вот тот, в кого я стрелял, несся вперед со скоростью дикого зверя и горящими неукротимой злобой глазами. Несся он прямиком на сидевшую в седле «харлея» Микаэлу.
Я выругался и еще раз передернул затвор.
Звериный рык сменился стоном, изо рта парня хлынула кровь, и он упал лицом прямо в грязь. Да так, что уже больше не встал. И даже не пошевелился. Если уж на то пошло, он даже и дышать перестал.
Между лопаток зияло выходное отверстие моей, все-таки попавшей цель пули.
— Хороший выстрел, — деловито заметила Микаэла. Таким же тоном она могла бы похвалить меня за хорошо приготовленный кофе. — Так и собираешься стоять весь день? Надо поскорее сматываться отсюда.
Никто не выразил никаких чувств. Ни суеты, ни возбуждения. Все это они видели уже не раз. Другое дело мы с Беном. Кем бы ни был этот парень — хлебным бандитом, шершнем или просто несчастным беженцем на последней стадии трясучки, — для меня он стал человеком, которого я свалил первым же выстрелом только потому, что бедолага выскочил из кустов. Надеюсь, мой инстинкт не давал сбоев. Черт… в глубине души я задавал себе другой вопрос: а что если кто-то из этих приютивших нас с Беном ребят подхватит проклятую инфекцию. Например, Микаэла. Смогу ли я нажать на курок, если целью окажется она?
— Видишь? — крикнула, повернувшись вполоборота Микаэла, когда мы въехали в лес. — Мы отдали предпочтение мотоциклам не потому, что они такие красивые. Просто ни на чем другом, не считая, может быть, танка, здесь уже не проедешь.
Я уже убедился в правоте ее слов. Дороги были совершенно непроходимы. Через каждый десяток-другой ярдов путь преграждали брошенные, опустошенные и почти насквозь проржавевшие легковушки, грузовики или автобусы. Некоторые лежали у обочины; другие перегораживали шоссе так, словно их намеренно собрали вместе. Возможно, так оно и было. И как обычно повсюду груды мусора из битых бутылок, пустых коробок и ящиков, поваленных деревьев и человеческих останков. Странным казалось то, что одежда — в отличие от кожи и плоти — почти не истлела, и тут и там вам попадались скелеты, одетые по полной форме: в брюки, рубашки и пиджаки, с туфлями на ногах и даже с часами на запястьях, продолжавших как ни в чем не бывало тихонько отсчитывать время. Наш небольшой отряд не без труда пробирался через все эти препятствия, держа курс на юг между поросших лесом холмов к одному лишь богу известному месту назначения.
«Одному лишь Богу известным местом назначения» оказался амбар на склоне холма, с которого открывался вид на раскинувшееся в долине озеро. Выглядело все вполне мирно: тюки соломы под самый крышу и красный, покрытый густым слоем пыли трактор.
— Я проверю, — сказал Тони и, дав газу, помчался через поле. Микаэла расстегнула пряжки ремней, которыми были перевязаны сложенные в коляске припасы.
— У нас все отлажено, — сказала она. — Тони занимается разведкой, смотрит, чтобы поблизости не оказалось шершней. Мы устраиваемся, разводим костер, готовим еду, если есть что положить в кастрюлю. Малыш собирает хворост для костра. Помоги ему, но обязательно возьми с собой ружье. Как бы не попасть в гостит к шершням.
У всех были свои обязанности. Работали все быстро. Мотоциклы завели в амбар — подальше от посторонних глаз. Зак, вооружившись ножом, принялся открывать банки с говяжьей тушенкой, вываливая куски розового мяса в большой кухонный котел. Я впервые видел его без ковбойской шляпы.
Парню едва ли исполнилось больше девятнадцати, но волос на голове у него не было вовсе. Бровей тоже. Последствия шока бывают иногда непредсказуемыми. Зак лишился волос, а вот Малыш, в помощь которому меня отрядили, — да, я снова стал заготовителем хвороста, наверное, во мне есть что-то располагающее именно к этому занятию, — пережил, должно быть, нечто настолько ужасное, что полностью отгородился от прошлого, забыв даже собственное имя.
К полудню солнце пробило облака и начало припекать по-настоящему. Я надел темные очки. Амбар, в котором мы расположились, был окружен заросшими в отсутствие человеческого ухода полями. Ни одного дома вокруг, ни единого строения. Редкие деревья вряд ли могли укрыть сколько-нибудь значительные силы шершней, но, тем не менее, я захватил с собой запасную обойму.
Малыш шел впереди, решительно выдвинув подбородок, и внимательно, как сказал бы любой школьный учитель, «наметанным глазом» посматривал по сторонам.
— Собирай сухие ветки для растопки, — сказал он. Сказал? Нет, скорее, приказал. И все же мне он показался хорошим пареньком. Ему поручили важную работу, от которой зависела жизнь его самого и всей группы. — Нет, нет, зеленые не бери. — Я как раз поднял какую-то ветку. — Только сухие. От них не так много дыма. Вот так забор. Видишь? Иди и оторви несколько штакетин, они хорошо горят. Есть хочешь?
— Да.
23
— Зачем ты набросился на ребенка? Что тебе от него надо? — Лысая голова Зака порозовела от злости. В лишенных бровей глазах полыхало возмущение. Безволосый, он чем-то напоминал змею, а когда наши взгляды встретились, мне показалось, что я и впрямь вижу готовую к броску гремучую змею.