Он потянул меня за руку, и мы поторопились за продавцом. Передвигались быстро и тихо, чтобы нагнать его. В этой спешке совершенно забыла о страхе, теперь только поспевала за Теодором.
Сколько мы так шли, не знаю, в темноте и узких коридорах подземелья потеряла счет времени.
Когда Тео неожиданно остановился, я по инерции уткнулась в его спину.
— Почему остановился? — спросила я, пытаясь разглядеть в узком коридоре хоть что-нибудь из-за его широкой спины. Он повернулся чуть боком, открывая мне обзор.
— М-да, — только и смогла промолвить, увидев раздваивающийся коридор. — И куда теперь идти?
— Направо, — потянул меня за собой.
— Стой, — вырвала руку и остановилась, — почему направо?
— Потому что все придерживаются правой стороны движения, — терпеливо пояснил Тео.
— Но ведь есть и те, кто ездит наоборот.
— Кому может прийти в голову ездить по другой стороне?
— У нас есть такие страны, с левосторонним движением.
— И чем их не устроила правостороннее движение? — изумился он.
— Не представляю, — я пожала плечами. — Вероятно им так удобнее.
— Предполагаю, что эти туннели принадлежат нашему миру. А в нашем мире никому в голову не пришло бы менять стороны движения.
И Тео направился в правый коридор. Я за ним.
Заметно прохладнее и сырой воздух с запахом плесени. Вскоре послышалось журчание ручья, с каждым шагом все громче и громче. Как только мы свернули, почувствовала под ногами ледяную воду, аж дыхание сперло от холода. Хорошо, сдержалась и не завизжала, а только стала интенсивнее дышать. В мозгах так и билась вместе с пульсом одна-единственная мысль — «Холодно!» В ноги впивались тысячи игл, заставляя скорее идти отсюда. Ноги онемели. ХОЛОДНО. Иду, с трудом соображая. Наверное, замерзли даже мозги. Дрожала, стуча зубами. Кажется, что стук моих зубов, разносился по всему коридору и отдавался эхом в моей голове. Стучала зубами в такт со стуком в голове. Я сейчас сойду с ума. Остановилась у стены передохнуть. На мгновение перестала стучать зубами, а в голове все равно «тук-тук, тук-тук». Затем стук с нетерпением, потом требовательный. Ужас! Я точно сошла с ума. Прикрыла глаза. «Тук-тук».
— Да, чтоб их! — выругалась сквозь зубы.
Даже сквозь зажмуренные глаза меня ослепил яркий свет.
— Что случилось? — услышала встревоженный голос Тео, рассматривающего меня.
— Я от холода схожу с ума, — схватилась за голову. — У меня в голове как будто дятел поселился и беспрестанно стучит мне прямо по мозгам.
«Тук-тук, тук-тук, бац-бац». Наверное, это уже кулаком долбят в дверь от нетерпения.
Ну конечно! Наконец до меня дошло. Это же стук в дверь. Вздохнула с облегчением. Значит, с ума я еще не схожу. Хотя… это, похоже, вопрос времени.
Вероятно, Шарон стоит за дверью. А я ничего не могу с этим поделать и даже сообщить ему, что мы здесь, где-то под землей.
Теперь стало понятно, почему Пако требовал, чтобы я далеко от дома не уходила. Ведь когда тебе как дятел стучат по мозгам, не каждая может выдержать. Интересно, в истории дома была обезумевшая от стука ключница?
Стук прекратился. Вздохнула с облегчением. Одной проблемой меньше.
— Сандра, — повернулся ко мне Тео. — Видишь?
Он указал на свет в конце туннеля. Хоть и было жутко холодно, мы ускорили шаг и старались идти как можно тише. В этом нам помогало журчание ручья. Неизвестно, что там за свет и что нас там ждет. Речка превратилась в мелкий ручеек и в конце концов свернула в сторону, а мы поднялись в горку и вышли на сухую поверхность. Чем ближе к свету, тем сильнее напряжение. Тео оглядывался на ниши, чтобы мы в случае чего успели спрятаться. Подходя все ближе, услышали знакомые голоса продавца и его спутника. Выключили фонари, чтобы нас не заметили, и спрятались в неглубокой нише рядом с входом в широкую пещеру. Прижались друг к другу, пытаясь согреться, и свозь зубную дробь прислушивались к разговору, доносившемуся из пещеры.
— Сегодня прибудет тот, кого мы долго ждали, и подготовит все к завершению ритуала.
— Сам друид? — удивленно спросил продавец.
— Да. После ритуала избавься от тела ребенка. Да так, чтобы его никто не нашел, — строго наказал собеседник. Послышался звон монет. — Это за твои услуги, за молчание и за преданность нам.
Почувствовала, как напрягся Тео.
— Вы очень щедры, — заискивающе произнес продавец.
— И не забудь покормить мальчонку. Нам надо, чтобы к полнолунию он был полон сил.
— Будет сделано.
Тео сжал кулаки, его дыхание потяжелело, грудь напряглась.
— Спокойно, — прошептала, успокаивая его.
Не хватало, чтобы он сейчас напал на них. Так мы сына Шарона не найдем, а ведь время поджимает.
Я успокаивающе поглаживала Тео, чтобы только он все не испортил.
Тем временем продавец распрощался со своим спутником и каждый отправился в своем направлении в разные коридоры. И что теперь делать? Вопросительно взглянула на Тео.
— За которым пойдем?
— Продавец идет к ребенку, сначала за ним, — прошептал Тео и вышел из нашего временного убежища.
Продавец целеустремленно шел по коридорам подземного лабиринта, а у меня время от времени проскальзывал на кончике сознания вопрос: «Как же мы найдем дорогу назад?» Я понимаю, что главное — ребенок, но нам этого ребенка еще надо вывести на свет. Жаль, я не такая умная, как Ариадна, и не привязала кончик нити у начала коридора. Остается надеяться на Тео. В конце концов, это его мир, а я тут как бы в гостях.
Так себя успокоив, ускорила шаг, чтобы не отставать от Тео.
Шли мы целую вечность. Казалось, никогда не придем. Хорошо же они упрятали бедное дитя! В конце концов коридор увеличился до обширной пещеры. Мы с Тео остались стоять в узком проходе, позволяющем нам оставаться незаметными, и наблюдали за действиями продавца.
Продавец уверенными движениями, как будто не впервой, нащупал что-то в отверстии скалы и подошел к решетке, которая все это время оставалась в тени. У меня сердце оборвалось, когда дрожащий свет факела упал на полные слез глаза сидящего за решеткой мальчонки.
Еле сдержала стон. Захотелось выскочить из своего убежища и настучать по голове бездушному продавцу, чтобы одумался. Ведь он оставил маленького мальчика совершенно одного, в кромешной тьме, в страшном сыром подземелье.
Да мне от короткого пребывания в подземелье стало плохо! Страшно подумать, как же чувствует себя бедное дитя.
Тем временем продавец достал из ниши старую металлическую кружку и кувшин, налил воды и подал через решетку сыну Шарона. Развернул бережно завернутый ломоть хлеба, отломал половину и бросил ему, как никчемному псу.
— Ешь, ты должен быть полон сил, — гаркнул он на испуганного ребенка.
Мальчишка съежился и отошел вглубь своей мрачной тюрьмы. Видно было, что он голодный, но к хлебу не притронулся. Надулся и демонстративно отвернулся, сложив руки на груди.
— Посидишь во тьме, щенок, спесь спадет. Силу свою отдашь по доброй воле или сдохнешь, гаденыш, — гневно прошипел продавец, развернулся и пошел прочь.
От этих слов в груди похолодело, руки непроизвольно сжались в кулаки.
Тео втолкнул меня в нишу, спрятав за спину. Услышала приближающиеся шаги и как заплакал мальчишка.
— Не оставляйте меня здесь одного, прошу! — воскликнул испуганный детский голос. — Не уходите, пожалуйста… — всхлипы маленького мальчишки, который отчаянно мужался, резали серпом по сердцу. — Оставьте хоть факел! Не оставляйте меня, пожалуйста…
В его голосе было столько отчаяния и безысходности, что я сама еле сдерживала слезы, заставляя себя ничем не выдать присутствия, чтобы все не испортить. Хорошо, Тео загораживал собой выход. Иначе, не сдержавшись, я могла выскочить, чтобы обнять и успокоить бедное дитя.
Продавец прошел мимо нас, спешно удаляясь по длинному коридору. И только горький плач ребенка летел ему вдогонку, разбиваясь о холодное равнодушие тьмы.
Как только в коридоре стало совершенно темно, Тео позволил мне выбраться из убежища.