Добравшись до нужного этажа, я позвонил в дверь.
Предательские мысли говорили мне о том, что он уже давно собрал чемодан и сейчас где-нибудь в аэропорте или вокзале пьет кофе и есть пирожок, в ожидании того, как поедет в Ялту отдыхать. А может быть, уже едет.
Но хозяин квартиры оказался дома. Дверь раскрыл полноватый мужчина с залысиной и маленькими поросячьими глазками.
— Вам кого? — спросил он, поглядывая на меня с подозрением.
— Я от Юрия Карповича…
— Герасимов?
— Я!
— Заходи, да поживей!
Обрадованный тем, что меня узнали, я зашел внутрь. Квартира была большой, обставлено не броско, но со вкусом. Сам хозяин был одет в халат и тапочки и не было похоже, что он куда-то собирается. Чемодана тоже нигде видно не было.
— Вы в Ялту не летите? — робко спросил я.
— Да какая Ялта? — раздраженно ответил тот. — Спихнуть меня хотели, вот я и выдумал, что в Ялту поеду. Чтобы им спокойней было.
— Им — это кому? — осторожно поинтересовался я.
— Думаешь, я их имена знаю? Американское правительство, в одном лице. Они же напрямую не работают тут, все через наших людей заходят, падких на деньги и прочие радости жизни. Им эта затея с восхождением на Пик Победы прям как кость поперек горла. Оно и понятно — репутацию этим псам сильно такой ход наш подмочит. Вот они и начинают козни строить. Есть и те, кто не работает на них, но взгляды их сходятся. Тоже не хотят они этого. На тебя выходили уже?
— Выходили, — кивнул я.
И коротко рассказал про приключения в Пятигорске.
— Чудом тебе повезло, — задумчиво ответил Степан Михайлович. — Хотя сглупил ты. Нужно было изначально на сопровождение соглашаться.
— Согласен, — покивал я головой, хотя одна только мысль о том, чтобы меня сопровождал Кайрат Айдынович, заставила меня сморщиться.
— Но ты не волнуйся. Завтра будет общее совещание касательно присуждения Ленинских премий, после которого мы и сможем представить тебя Леониду Ильичу.
— Леониду Ильичу… Брежневу? — одними губами произнес я.
— Ему самому. А кому еще? — улыбнулся Степан Михайлович.
Юрий Карпович говорил, что меня должны представить высоким людям, но я даже не предполагал, что таким.
— Думаю, там же поднимем и вопрос касательно твоей безопасности.
— Но это только завтра, — сказал я.
— Верно. Придется подождать. Ты где живешь? В гостинице?
Я покачал головой, рассказал про потерянный кошелек.
— Тогда останешься у меня. Так будет безопасней.
Возражать я не стал.
Мне казалось, что ожидание будет долгим и нудным, однако не заметил, как пролетел вечер. Мы пили чай с конфетами, Степан Михайлович робко поинтересовался, люблю ли я марки и едва я кивнул, как он тут же достал толстенный альбом и принялся мне его показывать.
Он рассказывал что-то интересное про каждую марку. Но с особым трепетом говорил про те, которые были неправильно напечатаны.
— Есть много причин, по которым возникают марки с ошибками. Например, на стадии типографии. Вот видишь?
— Дельтаплан перевернут, — кивнул я.
— Верно. А должно быть вот так, — и он показал нормальную. — Но ты удивишься, узнав, что эта, — он указал на марку с ошибкой, — стоит гораздо дороже.
— Потому что их меньше?
— Верно. А еще бывает, букву пропускают.
Но это конечно редкость, за такой маркой еще поохотиться нужно! Днем с огнем не сыщешь. Есть много видов ошибок, существует даже их классификатор! И неправильный срез, и по вине художника, и гравера, или при изготовлении клише, перфорировании, или абкляч.
— Аб… что?
— Абкляч. Зеркальный отпечаток рисунка на обратной стороне марки. Это тоже считается браком. Он может возникнуть из-за работы печатной машины. Бывает, что оттиск с печатной формы попадает на промежуточный цилиндр, а затем во время рабочего хода на обратную сторону листа. Или жирная густая краска. Она тоже важна. Бумага. Возьмешь рыхлую, абкляч обеспечен. Он может быть полным, частичным, по всем или только по одной краске. Он может быть прямым или перевёрнутым.
Уши мои заворачивались в трубочку. Так глубоко погружаться в марки я не думал. А Куликов вдохновенно продолжал рассказывать и только когда увидел, что я откровенно клюю носом, спросил:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты устал?
— Есть немного. Трудный день был.
— Хорошо, — с явной не охотой закрыл он альбом. — Будем укладываться.
Он постелил мне в зале, сам лег в спальню. Мне было достаточно и этого. Едва я лег, как тут же уснул.
Подъем был ранним. Мы быстро собрались, выпили кофе. Степан Михайлович вызвал служебную машину, и мы двинули в Кремль.
Меня трясло. Еще ни разу я не был у столь важных персон на приеме. Тем более тех, кто в моем времени уже умер.
А тут Леонид Ильич Брежнев…
Впрочем, был и еще один момент, который заставлял меня нервничать. Я хотел обратиться к генеральному секретарю, чтобы попросить защиты. Нужно было рассказать ему о том, что есть иные силы, которые хотят помещать общему замыслу.
Как проходили охрану, как оформляли пропуска я помнил смутно, мысли были совсем о другом.
В реальность вернул меня огромный кабинет — приемная, — в котором уже стоял…
— Кайрат Айдынович⁈ — воскликнул я, не в силах сдержать удивления.
— Герасимов, — кивнул тот, хитро улыбнувшись.
Куликов глянул на меня, как бы спрашивая — кто это?
— Добрый день! — опередил меня Кайрат Айдынович, подойдя к Куликову и протягивая руку для приветствия. — Я сопровождаю группу в части подготовки к маршу, помощник Юрия Карповича.
— Что-то я вас не знаю, — задумчиво ответил Куликов.
— Вот и познакомимся! — улыбнулся Кайрат Айдынович.
Зачем он здесь? Разве он тоже должен представлять группу?
Или…
А что, если Айдынович один из тех, кому восхождение — кость в горле? Тогда его появление здесь логично. Под его присмотром можно выстроить диалог с Брежневым в нужном русле, не допуская каких-то не выгодных перегибов.
— Вы через десять минут заходите, — сказала секретарша и атмосфера стала заметно нервозней.
Время тянулось долго, почти не двигалось. Прошло минут десять, судя по часам, но по ощущениям — часа два. Наконец, раздался звонок, секретарша сняла трубку, коротко ответила «вас поняла» и шепнула нам:
— Заходите.
И мы пошли в кабинет генерального секретаря.
Меня трясло, но едва я зашел внутрь, как меня охватила оторопь.
Кабинет генерального секретаря был просторным, в дальнем углу стоял огромный дубовый стол, за которым сидел человек.
«Это он! Действительно он!» — загорелось в мыслях.
В помещении было темно, пахло табаком, небольшая лампа, стоящая на столе, освещала жёлтым светом пространство.
Сидящий человек встал. Медленной шаркающей походкой направился к нам. Это был Леонид Ильич Брежнев.
Мне было удивительно смотреть на него, живого, настоящего, кого я видел только по телевизору. Окажись рядом Элвис Пресли или Горбачев, не так бы удивился, как здесь.
Он был небольшого роста, крепок, лицо хмурое и даже сердитое. Кустистые густые брови сомкнулись на переносице.
Мы выстроились посреди кабинета. Леонид Ильич подошёл к нам, пожал крепко каждому руку.
Инициативу перехватил Кайрат Айдынович, хотя по всем правилам должен был молчать. Выскочка.
— Леонид Ильич, разрешите представить вам рабочую группу по проекту «Победа».
— А что ее представлять? Давайте сразу знакомиться. Вот этого я знаю, — внезапно улыбнулся Брежнев, глядя на Куликова. — Тебя вроде тоже видел, — зыркнул он на Айдыновича.
— Вот парня только раньше никогда не встречал.
— Это… — начал Кайрат Айдынович.
Но Леонид Ильич перебил его.
— Пусть сам представится. Или он немой?
— Нет, не немой, — ответил я. — Меня зовут Герасимов. Андрей Герасимов.
— Очень приятно, Андрей Герасимов. А я — Леонид Брежнев.
И пожав еще раз мне руку, рассмеялся. Это разрядило обстановку и все сразу заметно расслабились.
— Так по какому вопросу, ребята? — спросил Леонид Ильич.