Диана задумчиво кивала головой, не сводя глаз с лица девушки.
— Я согласна с тем, что вы не такая зеленая, мисс Брен-дон. Думаю, вы здесь никому об этом не говорили? — спросила она.
— Нет, мисс Брекли.
— Чудесно. А теперь, я считаю, будет самым лучшим, если вы ничего не имеет против, встретиться с мистером Марлином завтра вечером и рассказать ему то, о чем он так хочет узнать.
— Но ведь я не знаю, о чем…
— Ничего. Мисс Толвин проинформирует вас.
Мисс Брендон казалась удивленной.
Диана спросила:
— Вы у нас не так давно работаете, правда?
— Меньше года, мисс Брекли.
— А до этого?
— Я училась на медсестру, но умер мой отец. У матери не было денег, так что мне пришлось самой начать зарабатывать на жизнь.
— Понятно. Когда вы поближе познакомитесь с вашей работой, уверена, она вас захватит. Никто, конечно, здесь не перегрызает друг другу горло, но почти девяносто пять процентов из нас охотно бы наполнили спасательные пояса других камнями или продали бы своих собственных бабушек в Южную Америку, если бы это принесло прибыль. И теперь, если вы не захотите поговорить с мистером Марлином, у бедняги будет много хлопот с налаживанием контакта с кем-то другим из нашего персонала. Кроме того, лучше точно знать, что именно ему скажут. К тому же, если он осторожен, он будет искать связи не только с вами. Он захочет перепроверить. Поэтому надо позаботиться, чтобы наши сведения выглядели достоверными. Кстати, как бы вам без каких-либо подозрений вывести его еще на кого-нибудь?
Пока они обсуждали вопросы тактики, напряженность мисс Брендон исчезла. Под конец разговора она даже развеселилась.
— Все хорошо, — подвела итоги Диана. — Желаю вам приятно провести время. Помните, наша профессия требует максимального использования всех возможностей; мы никогда не выбираем дешевых снадобий — это было бы подозрительно и нехарактерно; кроме того, чем экзотичнее будут эти снадобья, тем лучше он поймет, что информация достанется ему не дешево; тогда, если он ее все же заполучит, она будет казаться ему более правдоподобной. Когда он предложит вам деньги, удвойте сумму, а потом согласитесь на пятьдесят процентов сверх предложенной вам суммы. Это своего рода условность, которая еще больше уверит его.
— Поняла, — кивнула мисс Брендон. — Но что я должна делать с деньгами, мисс Брекли?
— Дай вам бог счастья, девочка! Делайте с ними все, что вам захочется. Вы их заработали. В общем, с вами все ясно. Обратитесь к мисс Толвин, когда салон закроется, и она проинструктирует вас. Потом дадите мне знать, как идут дела.
Как только девушка вышла, Диана нажала клавишу интеркома.
— Сара, принесите мне, пожалуйста, личное дело мисс Брендон.
Сара Толвин вошла почти сразу же, держа в руках тонкую папку.
— Красивая девочка… Перемена в лучшую сторону, — заметила Диана.
— Способная, — согласилась мисс Толвин. — Из тех, что становятся настоящими матронами. Жаль, если с ней такое случится.
— Дорогая Сара, у нее есть чувство меры, — ответила Диана, раскрывая папку.
— Это все? — спросил Ричард.
Он посмотрел на повязку на левой руке, потом осторожно коснулся ее пальцем.
— Само собой, ничего драматичного. В фильмах все это изображается куда эффектнее, — сказал Френсис. — Препарат будет, — продолжал он, — медленно рассасываться и усваиваться организмом. Можно делать инъекции, но это неприятнее и менее удобно. Они вызывают озноб, а при подсадках процесс идет спокойно и равномерно.
Ричард еще раз посмотрел на повязку:
— Трудно поверить. Я даже и не знаю, что сказать, сэр.
— Ничего не нужно. Смотрите на это с практической точки зрения: как только мне стало известно, что вы обо всем знаете, оказалось необходимым предложить и вам это благо. Кроме того, Зефани уже давно на этом настаивала. Но самое важное — это то, что вы должны сохранять все в строгой тайне.
— Обещаю. Однако… — Он заколебался. — Вы не рискуете, сэр? Я хочу сказать, что мы встречались с вами всего три-четыре раза, и вы обо мне почти ничего не знаете.
— Вы будете удивлены, дружище. В Дарре, — пояснил он, — всегда работают над несколькими проектами большого потенциального значения. Естественно, наши конкуренты стараются выведать о них все, что только удастся. Некоторые из них не очень разборчивы в средствах. Они без колебаний использовали бы все что угодно, лишь бы чтобы достичь своей цели. А когда вы имеете привлекательную дочку, вашей — правда, не очень приятной — обязанностью становится знать обо всех ее друзьях, их окружении и связях.
И если выясняется, что они состоят на службе у тех, кто субсидирует большие химические предприятия, или имеют родственников в правлениях промышленных концернов, то достаточно лишь одного намека на это, чтобы их спровадить. Кстати, мне придется прибегнуть ко всем возможным приемам, чтобы мистер Фериер ничего не заподозрил.
Ричард удивился:
— Том Фериер работает в каком-то рекламном бюро. Я знаю его еще со школы.
— Возможно, однако совсем недавно вы встретились с ним снова и познакомили его с Зефани, не правда ли? А знали ли вы, что его мать вышла замуж второй раз три или четыре года назад и ее муж — главный директор исследовательского центра какого-то химического концерна? Нет, я вижу, вы об этом не знали. О, мир этот очень запутан, парень. Не думаю, что о Фериере нужно говорить Зефани. Это, как я уже сказал, необходимая мера предосторожности.
— Ну как, Ричард? — спросила Зефани, когда они вошли в гостиную. — Немного пощипывает, да? Но это скоро пройдет, а потом ты даже и чувствовать не будешь, что там что-то было.
— Надеюсь, что так, — ответил Ричард с некоторой иронией. — Однако меня несколько волнует такая штука: три дня моей жизни будут теперь равняться одному; казалось, и есть я теперь должен один раз в день. Не понимаю, почему это пока не так?
— Потому, что твой организм еще не находится в состоянии спячки или оцепенения, и ему для поддержания физиологических процессов требуется такое же количество калорий, как и раньше, — ответила Зефани, как будто это было вполне очевидно.
— Хорошо, поверю тебе на слово, — согласился Ричард. — Фактически, если бы не имя Саксовер… — Он передернул плечами, нахмурился и продолжил: — Извините меня, доктор Саксовер, но трудней всего понять, зачем такая… секретность. Вы оба уже с исключительным терпением объясняли мне, я знаю. Возможно, позднее я и свыкнусь с этим, но сейчас не могу избавиться от ощущения, что я вдруг очутился среди алхимиков. Надеюсь, это не звучит обидно, я не хотел этого. Но ведь это же двадцатый век, и наука не ведет себя так — собственно, мне казалось, не ведет, — словно она боится, что ее осудят за жульничество, — закончил он и неуверенно посмотрел на них.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});