остальные где?
Лиза показала рукой уровень своей головы, сложила ладони и прижала к щеке.
— Емеля спит.
Девочка кивнула, потом подняла руку повыше и нарисовала в воздухе колечки.
— Митяй что-то пишет, — догадался Сергей.
Лиза снова кивнула, потом вытянула руку вверх и пожала плечами.
— А Петр неизвестно где. Так? Ага. Ну ладно, значит, скоро придет.
Лиза замотала головой, подергала Травина за рукав, прижала ладони к лицу. Потом провела пальцем по горлу.
— Не пойму. Но ты хочешь сказать, что он куда-то в нехорошее место пошел?
Девочка опять кивнула.
— Ты знаешь, куда? Нет? А Митяй? Ну и хорошо, пойдем, поспрашиваем его.
Петр стоял в полутемном переулке, высматривая, не появится ли кто. То, что он делал, ему не нравилось, но деньги нужны были отчаянно. Мать пропивала то, что получала на фабрике, не оставляя детям ни копейки, все в доме давно было или распродано, или отдано таким же пьяницам-ухажерам. Из-за них, кстати, братья из дому и ушли, последний мамкин хахаль повадился колотить Митяя по любому поводу. Петра он не трогал, побаивался, а на младшем брате отыгрывался. Мать только пьяно хихикала и за детей заступаться не собиралась.
С жильем кое-как удалось решить и с едой тоже — Петр подрабатывал на складе, перекладывая мешки с мукой и прочей бакалеей, но для того, чтобы работать, нужно было питаться не просто нормально, а с избытком, а чтобы покупать еду, надо было работать. Замкнутый круг. К тому же теплое время заканчивалось, и братьям нужны были зимние вещи. И хоть какая-то обувка. Да еще Емеля с Лизой — их тоже не бросишь.
Когда один из грузчиков со склада предложил Петру постоять на стреме за двадцать рублей, тот согласился. Деньги небольшие, но это четыре пары дешевой обуви. Просто провести время на улице с тусклыми фонарями — только полдела, нужно было следить, чтобы никто не помешал этому грузчику и его приятелям.
Следил, следил да проглядел. Прохожий появился словно из ниоткуда, Петр поднес пальцы к губам, чтобы свистнуть, но не смог — руку крепко сжали.
— Вот ты чем промышляешь, — тихо сказал знакомый голос. — А ну пойдем домой, поговорим.
— Не могу, — прошептал Петр. — Я деньги взял.
— Дурак. Тихо, сюда идут, — Травин увлек пацана за собой в тень.
Через несколько секунд мимо них пробежали несколько человек, в форме и с оружием. Одного из них Травин узнал — он охранял его в больнице, возле палаты сидел. Значит, милиция решила налетчиков взять. Они тоже старались делать это тихо и незаметно, но подкованные сапоги слишком уж звучно цокали по мостовой, винтовки бряцали, да и сами милиционеры хоть и пытались молчать, но не всегда это получалось, приглушенные ругательства нет-нет да и проскакивали. Отряд милиции пробежал мимо скрывшихся в темноте, не заметив, и, не сбавляя скорости, свернул в переулок.
— Куда это они?
— Там банк… — попытался объяснить Петя. — Грабят.
— Ясно. Без нас разберутся, уверен, это не единственный отряд. Уходим, только очень тихо. Тебя здесь не было, понял? Наверняка пост будет неподалеку, если вдруг остановят и спросят, что тут делали — ты меня из кабака вытаскивал, потому что завтра мне на работу рано вставать.
— Так вы же трезвый.
— С вами сопьешься. Все, пошли.
Поначалу ограбление уездного банка шло как по маслу. В два часа сорок минут, как и обещал авторитетный жиган из столицы, две машины привезли деньги — четыре запечатанных сургучом мешка. Инкассаторы вместе с двумя сопровождающими скрылись в здании, а еще четверо остались у подъезда, достав оружие.
Пашка сидел неподалеку за столом, кушал борщ со сметаной и пироги с капустой. Кроме него, любопытных хватало, все обсуждали, что привезли зарплату, и завтра к вечеру толпы рабочих, изголодавшихся по водке, пройдутся Мамаем по окрестным кабакам, загадят улицы, будут задирать женщин, приличных и продажных, без разницы, скандалить, бить друг другу морды. В общем, культурно отдыхать.
Московские гости вышли через сорок минут — значит, деньги в мешках действительно были, кассир их пересчитал и положил в сейфовую комнату. Раньше в том здании, где находился советский банк, располагалась Рогожская сберегательная касса. Урки грабили ее еще перед империалистической войной, и правление сберкассы озаботилось установкой особой комнаты, где хранились ценности. Знакомый Пашке медвежатник как-то говорил, что там можно полдня провозиться, пока открыть — уж больно мудреную бельгийскую систему устроили. И то, что эту систему можно открыть фомкой, Пашка ну никак не верил.
До самого ограбления оставалось еще почти семь часов, заранее Пашка никого не подбирал, понадеявшись, что нужные люди найдутся в тот же день. Во-первых, это было надежнее, будущие налетчики могли запить и не прийти в нужный момент, а во-вторых, болтовни меньше. К трем грузчикам на складе бакалеи урка присматривался давно и даже брал на мелкие дела, оставалось только переговорить — и дело в шляпе. Так и оказалось, все трое тут же согласились.
На стреме поставили уличных мальчишек, аж четверых. Даже если попадутся, несовершеннолетним много не дают, а платить таким можно было немного, дать по двадцатке, так они счастливы будут. Что именно будет происходить, в эти детали детишек не посвящали, сказали — налет, и те прям от гордости раздулись, вроде как на серьезное дело пойдут. Будет что приятелям рассказать, похвастаться. Сам-то Пашка перед ними не светился, грузчики все сделали самостоятельно. Но проконтролировал.
Один пацан ему не понравился, не светились его глаза от радости, когда дело предложили. Так, помялся и согласился вроде как вынужденно. Его поставили в проулок, где уж точно никто появиться не должен был, хотя, по уверениям жиганов, и с других сторон тоже мусора с опозданием прибегут, когда уже они с кассой скроются.
В восемнадцать ноль-ноль банк закрылся, служащие бодро покинули место работы и рассосались по окрестным улочкам, в здании остались только дежурный кассир, который уходил в девять вечера, и охрана из двух гражданских и одного милиционера. Желающие открыть вклад или забрать его будут ждать до завтра. В двадцать один час погасли лампочки внутри помещения, кассир, женщина средних лет, вышла из подъезда и пошла в сторону вокзала. В руке она несла небольшую сумку. Пашка уж было подумал, что ценности выносит, но нет, остановилась, достала помаду, повазюкала по губам. И покачивая обширными бедрами, засеменила дальше.
Через полчаса к банку подошел наряд милиции, тот милиционер, что был внутри, вышел, в дверь зашел другой, вроде как сменил. Гражданские не появлялись, они дежурили сутками. Никто мешков из банка не выносил, так что