этим фактом недоволен. — Вот скажи, Сергей Олегович, как думаешь, когда коммунизм построят, нужны будут органы безопасности?
Травин кивнул.
— И я так думаю, мы же пока в кольце империалистических врагов, ненавидят они нас, смерти желают. Только внутренние враги, контрреволюционеры всякие, скоро пропадут, люди будут жить в мире и согласии, трудиться на благо страны, и в органах, значит, народу станет меньше работать. Куда податься-то при такой временной профессии? Вот у меня дочка, Фира, она врач, и замуж за доктора вышла, Григория Лейбмахера, сейчас в Москве в больнице имени профессора Боткина вместе работают, сын у них растет, Шлема. Вырастет — тоже станет врачом, и если сын у него родится или дочь, и они врачами будут. А почему, как думаешь? Так я тебе скажу — потому что люди и при советской власти, и при коммунизме болеть не перестанут, а значит, всегда на кусок хлеба можно заработать. Так-то! Я уже старый, на мой век беспорядка хватит, а вы, молодые еще, другая жизнь у вас будет, настоящая профессия нужна, такая, чтобы всегда польза от нее была. Ладно, иди. И не забудь, послезавтра снова с Афанасием выходишь!
Мешок с нужными для трубопровода деталями и инструментом Травин поднял и закинул на плечо, весу там было пудов пять, а то и шесть, но он выдержал. Не выдержал мешок, ткань лопнула, и чугунные изделия вперемешку с медными рассыпались по полу. Кладовщик матерился, но больше гнилую материю ругал, а не посетителя — тот виноватым совершенно не выглядел, а наоборот, даже нахмурился.
— Етить твою дивизию, — подытожил работник склада, исчез в глубине помещения и вернулся, катя одноколесную тачку. — Вот, держи, от сердца, так сказать, отрываю, потому что, так сказать, хорошая штука.
— Хорошая, — подтвердил Сергей. — Только колесо что-то вихляет, никак подшипник рассыпается?
— А ты в этом соображаешь, поди?
— Угу.
Кладовщик выложил на прилавок два подшипника в промасленной бумаге, внес их и тачку в общий список и отпустил новичка-управдома с миром. Уж слишком тот отличался от слесарей, приходивших за нужными деталями — хлебной водкой от него не пахло, и, даже несмотря на кровь на рубахе и пятна на штанах, выглядел он опрятным. Ногти не черные, волосы в разные стороны не торчат.
— Часто заходить буду, — предупредил Травин. — Доски будут нужны и инструмент столярный. Ну и по мелочи всего, гвозди там, стекла для окон.
— Ты это, тогда с подводой приезжай, так сказать, — обеспокоился кладовщик. — А то склад разнесешь, так сказать, вестимо.
— Договорились, — Сергей мыслями уже был в подвале, прилаживая новый вентиль.
Когда он вез тачку от вокзала к дому, показалось, будто следит за ним кто-то. В другое время Сергей свернул бы в переулок, дождался, когда преследователь появится, схватил бы его за шею и побеседовал серьезно о том, кто он и откуда, но с тачкой, полной металла, особо не побегаешь. Он выехал на центральную улицу, туда, где и народа, и витрин было много, и не торопясь ловил колею хрустящим колесом.
Следивший за ним расслабился, на людной улице подобрался поближе, и Травин хорошо разглядел вихрастого парнишку лет пятнадцати, худого, с рябым лицом. Чтобы проверить, того ли он заприметил, Сергей остановился и резко повернулся. Парнишка тут же юркнул в ближайший магазин, словно именно туда и шел. Сергей помахал руками, словно разминаясь, ухватился за рукояти и пошел дальше. На зрительную память он не жаловался, рябого запомнил хорошо и при случае надеялся с ним поговорить — хоть Травин и привык решать проблемы кулаками, но от доброго слова тоже не отказывался.
Так что он завез тачку в пристройку и отправился в местный адмотдел, пока рябой не передумал и не сбежал куда-нибудь.
Без тачки за топтуном было следить гораздо сподручнее. Сергей и в кооперативный магазин зашел, купил две новые рубахи и штаны за пятнадцать рублей, прямо там же, в подсобке, переоделся и почувствовал себя гораздо лучше. В магазине, кроме одежды, продавали парусиновые туфли фабрики «Скороход» и почему-то детские соски. Рядом с прилавком, на котором красовались эти изделия, висел плакат Резинотреста: «Лучших сосок не было и нет, готов сосать до старых лет». Травин готов не был, но соски купил — мягкая резина отлично подходила в качестве прокладок для тонких труб.
Убедившись, что рябой никуда не делся, Сергей не торопясь дошел до адмотдела. Часовой милиционер удостоверение управдома внимательно изучил и Травина внутрь пропустил, а рябой топтун отправился дальше, по своим делам. Наверное, докладывать, что фраер к мусорам заглянул хвостом побить.
По-хорошему, ту бумажку, которую Мальцев требовал, подписать надо было у начальника отделения РККМ. Но товарищ Гирин Иван Миронович на месте отсутствовал, и правильно делал — не дожидаться же ему некоего Травина день и ночь, заместителя у него временно не было, а от рядовых работников милиции толку Сергей не добился. И собрался было уходить — задачу потревожить топтуна он, считай, решил, как его перехватил мужчина в штатском.
— Вы Травин? — незнакомец был ниже его на голову и худее раза в три. — Отлично, что зашли. Моя фамилия Карецкий, я субинспектор угро местного. Документы ваши у Гирина лежат, но и меня краем касаются, так что давайте пройдем, побеседуем.
Разговор у Травина с Карецким не получился. Таких субинспекторов Сергей навидался, без мыла в душу залезут, и потом не только виноватым окажешься, но еще и сам себя расстреляешь. Так что на призывы к задушевной беседе он не откликался, по всем обстоятельствам дела, в котором оказался замешан, отсылал к следователю и старательно косил под не слишком умного, но педантичного работника коммунального хозяйства.
— Мальцев вам случайно не угрожал? — сделал Карецкий последнюю попытку. — У нас он, знаете, такой репутацией пользуется, очень жесткого специалиста. Палку иногда перегибает, что там скрывать. Но исключительно в интересах дела, если попадется честный человек, вот как вы, так он всегда по справедливости. Ну а уж если бандит или вор, тут пощады не жди.
— Нет, — Травин покачал головой, — был исключительно вежлив и корректен. На совесть не давил, лишнего не спрашивал. Да я все рассказал, что помнил, меня ведь подрезали, крови много потерял.
— Понимаю, понимаю, — участливо закивал субинспектор. — Ну, вот ваша бумажка, вы уж, пожалуйста, из города никуда не уезжайте, пока следствие идет, если вдруг будут вопросы, Мальцев вас повесткой вызовет. И если вдруг что увидите, мало ли, кто объявится, сразу сюда, геройствовать не надо.
Травин торжественно пообещал не геройствовать и ушел по своим делам.
— Вежлив и корректен, — пробормотал Карецкий, складывая