Читать интересную книгу Мать и мачеха - Григорий Свирский

Кандидатов в партизаны всегда было больше, чем винтовок. Из гетто приходили, как правило, без оружия. Группы безоружных, вместе с малыми детьми, задерживались дозорными. Командир подрывников Семен Зорин брал всех, хотя это вызывало нарекания партизан, недовольных тем, что отряд становится все многолюднее. "Раньше ели одну бульбу, -- помню, сказал один из них не без раздражения. -- Если всех брать, достанется только вода от бульбы..."

Когда я вернулась из гетто окончательно (меня предупредили, что наутро добьют всех, и я немедленно ушла с несколькими евреями в знакомый "лаз" под колючей проволокой), когда пришла к партизанам в последний раз, приток евреев уменьшился. Почти иссяк. В деревне услышала слух: мол, "евреи не доходят до партизан". Я отмахнулась от этого слуха. Куда евреям деваться? Знала, как рвутся люди из гетто. И когда Семен Зорин на кого-то накричал, чтоб не распускал слухи о том, что евреи не доходят, я была с ним согласна. Дурацкий слух...

GN"JUSTIFY"Однако через несколько дней произошел случай, который мне запомнился на всю жизнь. И, как поняла позднее, определил и судьбу нашего геройского взводного.

Семен Зорин вышел с рассветом из хаты, в которой остановился со своими подрывниками, и увидел двух девушек-евреек из гетто. Они были изнасилованы и убиты. В этой стороне леса немцев не было, полицаи тоже не показывались. Чьих рук дело? Зорин закричал своим парням: "Что делается?! Смотрите!" -- Он вдруг заплакал, и плакал так, словно до этого никогда не видел убитых. Это был явно нервный срыв. Кричал он и кричали, матерились по-польски его ребята. Я знала всех их. Знала и помню по сей день их имена. Давид, Мендель, Хишин, Эля, Янко. Молодые польские евреи, прибившиеся к отряду Семенова. Я не сразу постигла, почему они, крепкие парни, видевшие и войну, и гетто, так голосят.

Они поняли, что слух "евреи не доходят до партизан" не случаен. Их убивают не только немцы и полицаи, но и те, кто называют себя партизанами и ведут к отряду. Убивают, грабят, насилуют...

Самовольное убийство никому бы не простилось. За самовольное убийство в партизанском крае -- расстрел без суда. Зорин предположил и -- кто знает? -возможно, был в своем предположении не так уж и не прав, что руководители партизанского края смотрели на расправу с евреями сквозь пальцы. Негласно санкционировали. Они не были расистами, эти партизанские командиры. Они руководствовались своими соображениями, нехваткой припасов ("...придется пить воду от бульбы"), однако евреям было не легче от того, что их убивали не расисты. Думаю, именно тогда многих охватило отчаяние, которое определило и судьбу Зорина...

Семен Зорин и его ребята кричали еще долго, затем похоронили девчат из гетто и ушли на задание. А когда вернулись, подорвав огромное бензохранилище, в свой отряд не пошли. Образовали свой, еврейский отряд, в который принимали всех. И стариков, и женщин, и детей. Он так теперь и называется в истории партизанского движения Белоруссии: "Еврейский семейный отряд". В нем было 800 человек. Образовали в нем и пионерский лагерь, где подкармливали отощавших детей. Была и своя учительница, которая учила по школьной программе. Были сапожная, портняжная группы и несколько диверсионных. Это было в Ивенецком районе. Рядом, в четырех километрах, располагался отряд польских евреев. Воевали мы не хуже других. Семену Зорину было присвоено звание Героя Советского Союза.

Но это было позднее. А когда Зорин, вернувшись с задания, не возвратился в отряд, была объявлена тревога. Розыск пропавшего Зорина. Нашли его быстро, выслушали и... отдали под суд. Специального военного трибунала в отряде не было, но и партизанский суд, как известно, скор на расправу. Расстреляли бы Семена Зорина, не приняв во внимание никакие его объяснения, бросавшие тень на отряд. Говорилось на том суде, что Зорин сам, своей рукой, застрелил мальчишку, который удрал в город и проболтался там о новом расположении зоринского отряда. По сути, выдал отряд. Конечно, мальчишку ничто не извиняло, но расстреливать десятилетнего?! "Сам хорош!" -- кричали на суде. Вспомнили также другого паренька, который приводил евреев в партизанский край и брал с них мзду. У кого часы попросит, у кого пояс нарядный. Все, конечно, отдавали без слов. Не дашь -- не доведет. Бросит в лесу.

"А парень-то был из ваших..." -- язвительно замечали на суде.

Нет, ничто бы не спасло Семена Зорина, если бы не появились в те дни документы, которые разом все изменили. Документы эти пришли из главного штаба партизанского движения и требовали спасать гражданское население от убийц. Говорили даже, что это приказ Сталина. Он потребовал спасать, невзирая на нацию. Всех спасать... Мы верили в Сталина, поверили и в этот слух...

На самом деле Сталин ничего подобного не говорил. Ни в одной из своих речей, на которые ссылались в те годы. В своем известном выступлении 1942 года он гневно обрушился на гитлеровцев, которые убивают гражданское население. Стариков, женщин, детей. Он справедливо окрестил их варварами, злодеями. Сам он в те годы и ранее убил миллионы невинных, и дело спасения его волновало мало. Теперь-то это понятно всем. На основе документов. Однако резкое, в крайних выражениях, осуждение немцев, убивающих гражданское население, было воспринято в партизанском штабе, где было много честных и смелых людей, как прямое указание: спасать всех, кого только возможно...

А к этому и апеллировал Семен Зорин. Он желал лишь взять дело спасения уцелевших обитателей гетто в свои руки.

Он вовсе не хотел стать "зеленым", вроде литовских "лесных братьев", воевавших и с немцами, и с советскими... Как расстрелять его после получения гуманных, "сталинских" документов из партизанского штаба?!.. Пришли в землянку, где он ждал расстрела, освободили. Сказали: воюй, как знаешь...

Как он воевал с немцами, свидетельствует не только Золотая Звезда Героя, награда исключительная, но и то, что наш, зоринский, партизанский отряд почти не нес потерь, хотя диверсионные группы действовали непрерывно. Самые большие потери были во время отступления немцев, о котором Зорина не предупредили.

Немецкая армия отходила, и танки, и артиллерия, прикрытая пехотой. Она откатывалась по дорогам, над которыми висели советские штурмовики "Илюшины" (немцы называли их "Черная смерть"). И шла лесами. Лесник вел немцев стороной, чтобы они обошли нас; Семен Зорин принял отступавшую армаду за очередных карателей, которые время от времени прочесывали опушки леса, не углубляясь в пущу. Крикнул "Вперед!" и повел ребят в атаку. Сам Зорин потерял в этом бою ногу, другой партизан -- руку, а двенадцать человек остались лежать на земле. Там и воздвигли, над братской могилой, памятник. Сами партизаны воздвигли, сразу после освобождения Минска в 1944-м, когда белорусские отряды стали выходить из лесов...

В 1946 году польские евреи-подрывники из зоринского отряда уехали в Польшу и, не задерживаясь там, в Израиль. А спустя несколько месяцев, осенью 1946-го, был арестован на советской границе и бывший партизанский командир Семен Зорин, прославленный герой-партизан. Нога на деревяшке, бежать не мог. Взяли сразу.

Многие были изумлены поступком Зорина. Лишь те, кто помнил зоринский плач над трупами еврейских девчонок, убитых и изнасилованных русскими парнями из партизанского отряда, могли понять, что привело его на границу. Он бежал к своим парням-подрывникам, единственным людям, которым он верил безоглядно. Семена Зорина лишили звания Героя Советского Союза, но долго в тюрьме не держали. Учли его фронтовое прошлое, наверное... Он попал в Израиль лишь в 1970 году, с эмиграцией евреев, где его парни встретили своего командира в аэропорту Лод, затем они каждый день по очереди возили его в Иерусалим, где Семен Зорин писал книгу об их "семейном партизанском отряде..."

Его поддерживали не только бывшие партизаны, он выступал в школах, на вечерах, но через полтора года умер от разрыва сердца.

Увы, многих его подчиненных и друзей, оставшихся в Минске, ждала еще более горькая судьба.

Если в мою задачу входило спасение людей из гетто, то задачей других было спасение из немецкого плена. Спасение раненых солдат. Этим занимались девушки. В гетто, вместе с матерями, они пробыли лишь неделю. Затем исчезли. Партизаны устроили их в военный госпиталь. Санитарками. Достали им пропуска. "Аусвайзы". Девушки приносили раненым солдатам гражданскую одежду, а затем, когда раненые могли передвигаться, переправляли их в партизанский край. Их историю я знала, как знали и все минчане. Однако наш командир Семен Зорин бросил на эту историю дополнительный свет. Теперь понятно, как сильно он это переживал.

Раненых солдат переправляли к партизанам десятиклассницы -- золотые медалистки Брускина Маша и Мицкина Рая. В 1941 году они собирались поступать в институт, но судьба уготовила им иной путь...

Маша и Рая переправляли раненых почти три месяца. Затем их выдали.