Читать интересную книгу В огне повенчанные. Рассказы - Иван Лазутин

Боец Зайцев из отделения Богрова-старшего, несмотря на худобу и неказистое сложение, не отставал в земляных работах от богатырски сложенного Богрова-младшего, спортивного Кедрина и неутомимого Кудрявцева. Час назад, во время перекура, он с карандашом в руках подсчитал: кубометры земли, выброшенной им из рвов и окопов за июль месяц, могут образовать такую могилу, в которую можно закопать целый полк гитлеровских солдат.

Все уже давно забыли о подсчетах Зайцева, однако трехзначная цифра кубометров земли, которую он перекидал своими руками, не выходила у него из головы. Вот и теперь, широко раскинув руки и глядя немигающими глазами на парящего в небе орла, он в уме продолжал свои подсчеты.

Знойное солнце и жаркие продувные ветры обжигали своим дыханием полынную степь, сушили ее, с шелестом пробегая по сизой дымке струистого, как вода, ковыля.

То ли увидев где-то в одиноком кустике зайца, то ли приметив своим острым зрением выскочившего из норы суслика, спиралью кружила, плавно снижаясь, степная царь-птица.

Богров-старший лежал на спине и, точно забыв обо всем на свете, не мигая смотрел в бездонное безоблачное небо. Властвуя над высотой и посылая своими спокойными плавными кругами на застывших крыльях вызов всем, кто копошился на земле, орел, словно разведчик, посланный самой природой, продолжал свое наблюдение за полосой обороны.

— Даже командир дивизии не видит всю линию обороны своих полков так, как ее видит орел, — проговорил Богров-старший, зорко наблюдая за полетом орла и терпеливо ожидая, когда же наконец он взмахнет крыльями. — И какая только сила держит! Ведь с минуту не дрогнул ни одним крылом. А в нем, поди, фунтов десять.

Рядом с Богровым-старшим лежали бойцы Зайцев и Кедрин и тоже следили за парением орла.

После тяжелых земляных работ часовой отдых особенно сладок: натруженные руки и ноги становятся как бы невесомыми. Те, что помоложе да пошустрей, побежали искупаться в Ламе.

— О чем задумался. Заяц? — спросил Богров-старший, глядя на окаменевшее лицо бойца. — Поди, все считаешь свои кубометры?

— Все считаю. Ужась!..

— Ну и как? Глубока выходит могилка?

Зайцев недовольно поморщился, но ответил очень спокойно:

— Если фрицев класть поплотнее, да так, чтоб приходилась голова к ногам, а ноги к голове, то в эту ямину можно уложить полка два.

— Вы их сначала убейте, товарищ Зайцев, а потом уж хороните, — заметил Кедрин. Но Зайцев тут же нашелся:

— А ты, товарищ академик, вперед дай мне винтовку, да к ней патронов побольше, а потом я их буду убивать.

— Из винтовки-то и дурак убьет немца, а ты вот, Зайчонок, попробуй убить его без винтовки, — бросил с улыбкой Богров-старший, рассчитывая, что Зайцев растеряется и понесет такую околесицу, от которой всем станет только смешно.

Веснушчатое лицо Зайцева порозовело. Закрыв глаза, он с минуту лежал молча и, казалось, не дышал. Очертя голову спорить с Богровым-старшим он не решился, но и проглатывать обидную насмешку тоже не хотел. Не в его характере это было.

— Чего замолк, товарищ Зайцев? — не выдержал Кедрин, догадываясь, что Зайцев «ворочает мозгами».

— Подсчитываю.

— Чего подсчитываешь?

— Подсчитываю, какой длины штык нужно заказать для нашего философа в очках, чтобы этим самым штыком он проткнул сразу два полка фрицев. Вот бы шашлык получился. Хватило бы на все воронье России. — Довольный своим ответом, Зайцев оскалил в улыбке неровные зубы и смотрел то на Богрова-старшего, то на Кедрина.

Богров-старший хотел ответить Зайцеву, но не успел: прямо у изголовья его выросла фигура пожилого мужчины в выгоревшем суконном картузе и брезентовых ботинках. Чистая льняная косоворотка, заправленная в вельветовые брюки, была расшита красными разводами.

— День добрый, товарищи красноармейцы! — поприветствовал ополченцев подошедший мужчина и по деревенской привычке приподнял над лысой головой картуз.

Богров-старший неторопливо встал.

— День добрый.

— С просьбишкой к вам. — Покашливая в кулак, мужчина наметанным глазом определил, что старший среди троих ополченцев — сержант Богров.

— Кто вы и чем можем быть полезны? — спросил Богров-старший, вытаскивая кисет. Кедрин и Зайцев продолжали лежать, разглядывая незнакомца.

— Я председатель местного сельсовета… — Он махнул рукой в сторону деревушки, куда Зайцев три дня назад по приказанию командира роты ходил менять сахар на соль. — Завалился колхозный колодец. Печем поить скот.

— А Лама? — Богров кивнул в сторону речушки, затянутой по берегам ивняком и ольшаником.

— Возить не на чем. Трактора и лошадей забрали в армию, а гонять скот к Ламе — не с руки. Фронт приближается, уже два раза бомбили, да и колхозникам без воды никак нельзя. В Ламе вода для питья не годится: грязная, и далеко опять же…

— Помочь ничем не можем, — сухо ответил Богров-старший. — Вам следует обратиться к нашему командованию.

И тут, на счастье председателя сельсовета, откуда ни возьмись — командир батальона капитан Петров. Он только что самолично сделал рулеткой замер глубины противотанкового рва и, было видно по лицу, остался доволен. Отряхивая с рук глину, комбат подошел к ополченцам.

— Гостей принимаем? — пошутил комбат, сделав рукой знак, чтобы ополченцы продолжали отдыхать.

Богров-старший кратко доложил капитану о просьбе председателя сельсовета.

Некоторое время комбат стоял молча, глядя то в сторону Ламы, то на председателя.

— У вас самих, мать честная, дел невпроворот, по иного выхода не видим, товарищ капитан, самим не осилить. Одни бабы да старики остались в деревне. А без колодца — хоть караул кричи. А тут, как на грех, жарища всю неделю — спасу нет.

— Давай, председатель, без дипломатии. Выкладывай конкретнее — какая нужна помощь? — Петров посмотрел на часы, а потом в сторону Ламы, откуда цепочкой тянулись голые по пояс ополченцы.

— Не пошел бы, товарищ капитан, если бы не нарядили бабы. Почти силком вытолкали из конторы, — оправдывался председатель. — Во всей деревне мужиков осталось три калеки с половиной да дед Никанор.

— Короче! — оборвал комбат причитания председателя. — Время военное. Задачу нужно формулировать четко и ясно. Что вам нужно? Стройматериал или люди?

— Люди, товарищ капитан, люди!

— Зачем?

— Подновить сруб колодца, старый завалился. И насосишко барахлит… Не то прокладки пробило, не то клапан сел… Осиновые бревна у нас есть, товарищ капитан… Что стоит — в долгу не останемся.

Комбат поморщился и оборвал председателя:

— Ну это ты брось, председатель. Не на биржу труда пришел, а в ополченскую. дивизию. Кого нужно: слесаря, плотника или просто чернорабочих?

— Сруб поправить и насос перебрать. Вам видней, кого послать. Будем очень благодарны…

Комбат выделил двух плотников, токаря и слесаря-сборщика.

Сразу же после обеда все четверо ушли вместе с председателем в деревню. Просился у комбата и Зайцев, но капитан, окинув взглядом его тщедушную фигуру, спросил:

— Кто ты по специальности?

— Штукатур. Немного малярил. По печному делу опять же пробовал. Получалось…

— Нечего тебе там делать.

…Солнце уже садилось, когда четверо ополченцев, откомандированных комбатом для починки колхозного колодца, вернулись в часть. И все четверо, что называется, лыка, не вязали. Вернулись не с пустыми, руками. Принесли с собой две бутылки водки, каравай хлеба, ведро малосольных огурцов и здоровенный, фунта четыре, шмат соленого сала. И, как на грех, не успев спуститься в землянку, попали на глаза начальнику штаба дивизии полковнику Реутову, который вместе с командиром. полка, майором Северцевым и комбатом Петровым осматривал инженерные сооружения полосы обороны полка.

— А это еще что за спектакль?! — до шепота снизил голос полковник Реутов. Его и без того маленькие глазки превратились в две темные щелки, над которыми свисали выгоревшие на солнце редкие кустики бровей.

Увидев перед собой высокое начальство, четверо ополченцев оторопели. Переминались с ноги на ногу и изо всех сил старались сделать вид, что у каждого «ни в одном глазу».

Реутов и сопровождающие его майор Северцев и комбат Петров подошли к ополченцам.

— Я вас спрашиваю, капитан, что это такое?! — Взгляд Реутова остановился на комбате Петрове, который от растерянности не находил слов для оправдания.

Веселый по натуре ополченец Еськин, первый балагур и пересмешник в роте, вытянулся по стойке «смирно» и, приложив, к седеющему виску до желтизны прокуренные пальцы, выпалил что есть духу:

— Ваше приказание выполнено, товарищ капитан! Сруб в колодце перебрали, насос отремонтировали! Работает как часы!.. — Еськина слегка качнуло вправо, и он, придерживаясь за локоть соседа, снова вытянулся в струнку.