Читать интересную книгу В огне повенчанные. Рассказы - Иван Лазутин

Неслышно ступая по утрамбованному глиняному полу, Реутов вошел в генеральский отсек блиндажа. Подошел к столу. Веригин, вглядываясь в его лицо, не сразу предложил ему сесть.

— Слушаю вас, товарищ генерал.

— Садитесь. — Генерал взглядом показал на высокий чурбак, служивший стулом.

Реутов сел, потирая ладонью сероватую щетинку бороды.

— Что же это получается с рапортом-то?

— А что? — Глаза Реутова стали круглыми от удивления.

— Ведь не было самоволки-то.

— Как не было? Ни у меня, ни у вас никто не просил разрешения отпустить ополченцев в деревню.

Веригин не стал подробно передавать начальнику штаба весь телефонный разговор с командиром полка Северцевым. Он сказал только, что арестованные ополченцы с разрешения майора Северцева были командированы комбатом Петровым в колхоз для аварийных ремонтных работ.

— А пьянство? Вы же сами, Владимир Романович, говорили, что пьянку нужно пресекать самым строгим образом.

Генерал раскатал бумажную трубочку, разгладил ее на ладони и сказал:

— Предупреждаю — впредь ложных рапортов мне не подавать! Это раз. — Веригин встал, разорвал на мелкие клочки смятый лист и бросил в ведро. — И отныне приказываю… — Веригин обвел взглядом всех сидевших за столом, — не забывать, что партия вверила нам судьбы лучших людей Москвы. Цвет рабочего класса и интеллигенции, которые Родину пошли защищать добровольно. А поэтому обо всех случаях грубого нарушения воинской дисциплины и о мерах наказания — докладывать лично мне! — Веригин прошелся вдоль длинного стола и, вернувшись на свое место, закончил — А вас, полковник Реутов, предупреждаю: если я еще раз получу от вас подобный ложный рапорт, то свое решение по нему я буду выносить вместе с командованием армии и фронта. Так нельзя! Мы чуть не загубили четырех бойцов. — Веригин нажал кнопку звонка — и в отсек вошел адъютант.

— Слушаю вас, товарищ генерал.

— Срочно на гауптвахту!.. Передайте начальнику мой приказ: немедленно освободить из-под ареста четырех ополченцев второго батальона из полка Северцева!

— Приказ будет письменный или передать устно?

— Начальнику гауптвахты я позвоню сам. Захватите с собой ополченца Богрова, он ищет в дежурном отсеке. Впрочем, — Веригин сдвинул брови и о чем-то задумался, — позовите его сюда.

Адъютант вышел и тут же вернулся с Богровым.

— Сержант, — сказал генерал Богрову, — вашу просьбу взять на поруки четырех провинившихся ополченцев командование дивизии удовлетворяет. Как парторгу роты рекомендую вам сегодня же вечером провести открытое партийно-комсомольское собрание в роте и строго осудить дисциплинарный проступок четырех бойцов.

— Проработайте хорошенько Еськина, — вставил Синявин.

— Ваше приказание будет выполнено, товарищ генерал!.. — отчеканил Богров и вскинул широкую ладонь к пилотке.

— Вопросы есть? — спросил Веригин.

— Есть небольшая просьба к полковнику Реутову, товарищ генерал. Можно?

— Давайте.

Богров четко повернулся к Реутову:

— Товарищ полковник, перед тем как мне идти сюда, ребята просили передать одну небольшую просьбу.

— Слушаю вас, — сказал Реутов и озабоченно сдвинул белесые брови.

— Чтобы из того ведра малосольных огурцов и сала, которое вы отобрали у арестованных ополченцев, а также двух бутылок водки, которые вы приказали отправить в медсанбат для поднятия аппетита раненым и больным, хоть бы по огурчику и по кусочку сальца досталось раненым из нашей роты. Их трое: Красносельцев, Бутусов и Ревякин. Для поправки. Все трое ранены при бомбежке.

Упоминание о малосольных огурцах и сале, которые вчера вечером прислал генералу начальник штаба, и то, как покрылось красными пятнами лицо Реутова, словно обожгло Веригина.

Реутов молчал, будто просьба, высказанная Богровым, относилась не к нему. И это молчание еще больше подтвердило догадку генерала.

— Хорошо, сержант. Просьбу вашу полковник учтет. Ступайте.

Когда адъютант и Богров вышли из генеральского отсека КП, Веригину было не по себе. Он не находил слов, чтобы высказать свое возмущение поступком Реутова.

— Так вот какими огурчиками и каким салом вы угостили меня вчера, полковник?! Не ожидал, что вы можете опуститься до такого. Вы свободны.

ГЛАВА XIV

Богров-старший точил лопату, когда в пулеметную ячейку вошел небольшого роста боец, которого он видел впервые, и передал, что сержанта срочно вызывают в особый отдел дивизии, к лейтенанту Сальникову.

Поставив в известность командира взвода о том, что его срочно вызывают в штаб дивизии, Богров-старший приказал Егору и Кедрину привести в порядок шанцевый инструмент и к его приходу как следует наточить лопаты.

Всю дорогу в штаб Николай Егорович терялся в догадках; «Неужели генерал хочет распутать историю с огурцами и салом до конца? А что если кто-нибудь из командования выше отменил помилование генерала? Этот Реутов настырный. Он еще в Москве пообещал: за мелкую провинность будет снимать десятую стружку…»

Все передумал Богров-старший, пока добрался до штаба. Однако все предположения сходились на четверке провинившихся ополченцев и полковнике Реутове.

При подходе к расположению штаба Богрова окликнул часовой:

— Стой, кто идет?

— «Винтовка». Ответный? — крикнул Богров.

— «Волга». Проходи, — донеслось из-за кустов.

Часовой был замаскирован очень искусно. Он отлично просматривал местность, лежащую перед опушкой леса, но сам не был заметен с расстояния и десяти шагов.

— Закурить не найдется, отец?

Только теперь Богров увидел лицо бойца, стоявшего у тропинки в кустах орешника. В разрез пилотки и за пояс часовой понатыкал разлапистых зеленых веток, сквозь которые лицо его и гимнастерка обозначались светлыми пятнами.

Богров подошел к постовому и насыпал ему в ладонь добрую щепотку махорки.

— Неужели и у вас в штабе кризис с куревом? — спросил Богров и протянул бойцу сложенную для курева газету.

— Новую моду завели — обыскивать перед заступлением па пост, — пробурчал часовой. Озираясь по сторонам, он поспешно скрутил толстую самокрутку и, согнувшись над горящей в ладонях спичкой, прикурил. Затягивался глубоко, жадно. — Как бы этот шайтан не налетел. — Боец струйкой пустил дым понизу.

— Кто?

— Да начальник штаба.

— Что — строг?

— Зверь! На днях ни за понюх табаку чуть не упек под трибунал четверых ребят.

— За что же?

— Да ни за что. По приказанию комбата починили колхозникам колодец, ну им, стало быть, за труды поднесли в деревне. А тут, как на беду, напоролись на Реутова.

— Так не отдал же все-таки под трибунал, пожалел? — допытывался Богров, заключив из разговора с постовым, что ЧП у ополченцев их роты стало достоянием всей дивизии.

— Пожалел волк кобылу… — ухмыльнулся постовой и пустил под куст орешника струйку дыма. — Спасибо, вмешался в это дело ополченец из ихней роты. Дошел аж до самого генерала, грозил в Москву написать жалобу на Реутова. По партийной линии.

— Ну и как же, добился своего?

— Добился! Говорят, мужик с головой, и в Москве дружки его на больших постах сидят.

— А этот-то… Начальник штаба — что, больно строг?

— Ой, лют! Но генерал его осадил. Три дня ходит как шелковый. — Заметив что-то вдали, там, где располагался на полянке штаб дивизии, постовой сразу изменился в лице. — Ладно, батя, давай топай по своим делам. Байки потом… Говорят, немцы сегодня ночью под Епифановкой выбросили воздушный десант.

Постовой показал Богрову, как пройти к штабу, аккуратно притушил самокрутку и положил бычок за отворот выгоревшей пилотки.

В особый отдел к лейтенанту Сальникову Богрова провел дежурный но штабу. В маленьком отсеке-каморке в углу стоял несгораемый шкаф, в дверке которого торчал большой ключ. На бочке из-под бензина, служившей столом, лежали две широкие доски, сбитые наискосок гвоздями. Тусклая электрическая лампочка, свисающая с бетонного потолка, слабо освещала крохотный отсек.

Лейтенант Сальников сидел за «столом» и что-то сосредоточенно писал. Богров подумал: «Ишь ты — живут же люди! С электричеством. У генерала и то керосиновая лампа».

Наконец лейтенант поднял глаза на вошедшего. Богров доложил:

— Товарищ лейтенант, сержант Богров прибыл по вашему приказанию!

Некоторое время лейтенант пристально всматривался в лицо Богрова, будто силясь припомнить: где же он видел этого человека? Потом предложил сесть па низенький круглый чурбак, стоявший рядом с бочкой.

Богров сел.

Лейтенант достал из сейфа желтую папку, открыл ее и пробежал глазами листок из ученической тетради, исписанный простым карандашом. Когда читал, ладонь левой руки поставил ребром так, чтобы Богров ничего не мог прочесть. Тонкие бесцветные губы лейтенанта слегка шевелились, когда он читал. Потом лейтенант закрыл папку, спрятал ее в сейф и положил перед собой стопку чистых листов бумаги.