Она останавливается, но я продолжаю вместо нее. Я знаю этот отрывок наизусть.
— Райдер и Уэйд демонстрировали странное поведение и были под наблюдением местных органов, занимающихся психическим здоровьем, до тех пор, пока им не исполнилось по восемнадцать лет. Но никакой похититель так и не был найден, и никакого логического объяснения их длительного отсутствия не удалось получить ни от мальчиков, ни от семьи Райдер. Райдер поступил в местный университет и окончил его с дипломом по специальности компьютерная инженерия, в то время как Уэйд пропал из публичных записей.
— Но… — заикается она. — Ты здесь. Ты вернулся?
— Я никогда никуда не уходил. Просто они решили, что будет лучше оставить меня здесь одного в темноте, чем смотреть мне в лицо после того, как я поставил им условие.
Она с трудом сглатывает, желая спросить, но заставляя себя не делать этого.
— Я вломился в дом психиатра в ночь накануне моего восемнадцатилетия и сказал ей, что если она не закроет наше дело, то я вернусь за ней.
— Вернешься… и что сделаешь?
— Используй свое воображение, Молли.
Она молчит какое-то время, и затем выражение ее лица вместо смущения начинает выражать гнев.
— Тогда какого черта происходит? Зачем ты пришел и нашел меня вчера вечером? Зачем велел мне разыскать тебя?
Я пожимаю плечами.
— Мгновение слабости. Теперь, если ты получила все, за чем пришла, то…
— Нет. Ты не отделаешься от меня так легко. Ты всего лишь рассказал мне слезливую историю о своем детстве…
Я тянусь через решетку и хватаю ее за куртку, пугая девчонку до ужаса, и затем прижимаю ее к холодным металлическим воротам.
— Следи. За своим. Языком. Детектив. И не думай, что знаешь хоть что-то о моей слезливой истории. Потому что все, что сказано в этой статье — лишь приукрашенная версия событий. Суд подписал соглашение о неразглашении всего того дерьма, которое происходило на самом деле.
Глава 21
Молли
(Девчонка с пушкой)
— Постой, — говорю я, когда он отпускает мою куртку и уходит, — просто подожди минутку, ладно?
— Зачем? — спрашивает он, искоса глядя на меня. — Ты не поняла сути? Я опасен для общества, Мастерс. А твоя работа заключается в том, чтобы защищать его. Мы не можем быть друзьями. Мы — враги. Были, есть и будем всегда.
Да что это вообще значит? Тогда? Сейчас? Всегда? Но я не зацикливаюсь на этом, изо всех сил стараясь сосредоточиться, несмотря на то, что, когда этот мужчина находится рядом, я абсолютно теряю голову.
— Это ты убиваешь этих ученых, верно? Ты обставляешь все так, чтобы это выглядело как самоубийство и затем убиваешь их.
Как только произношу эти слова, я понимаю, что совершаю огромную ошибку, потому что остатки мягкости в выражении его лица исчезают в одно мгновение.
— Я их и пальцем не тронул, детектив, — смеется он. Но этот смех, черт возьми, вызывает у меня мурашки по коже. — И неважно, где ты ищешь или насколько много информации, по твоему мнению, ты узнала, ты по-прежнему в темноте.
— Откуда тебе знать? Ты же сказал, что не делал этого.
— Дело не в том, кто это сделал, Мастерс. Дело в том, зачем они это сделали.
Он играет со мной.
Какое-то время мы смотрим друг на друга. Слышно лишь, как ветер качает сосны и щебет птиц. Сегодня замечательный день. Солнце светит, небо голубое, воздух теплый.
Но этот мужчина стоит рядом с тоннелем и очень сильно хочет отступить в его темноту. Это его мир, говорю я себе. Он и есть темнота, и он дает мне шанс сбежать. Я должна воспользоваться им.
Поэтому я разворачиваюсь и собираюсь уходить.
— Я знаю, кто ты, — выкрикивает он мне. В его голосе слышно отчаяние. Как будто он не может позволить мне уйти. Уловка для того, чтобы продолжить общение. — Я почувствовал это тогда, там, на дороге. Я знаю о тебе больше, чем ты сама о себе.
Мое сердце замирает, когда я проигрываю все возможные варианты того, как он мог следить за мной. Камеры у меня в доме? Отслеживал мой телефон? Я снова поворачиваюсь к нему лицом.
— Не надо ненавидеть меня, Молли, — говорит он, доставая свой телефон и нажимая на экран, заставляя ржавые ворота подниматься. — Я хочу, чтобы ты ушла, правда, но только после того, как я выскажусь. Потому что я никогда об этом не просил. Я никогда не просил, чтобы ты нашла меня. Это была ты. Это всегда были твои слова.
— Нет, — возражаю я, отходя назад, но не отводя от него взгляда. — Ты велел мне найти тебя, Линкольн.
— Ты ошибаешься. Я велел тебе бежать. Я сказал тебе никогда не оглядываться. Я спас тебя, а ты этого даже не знаешь. А затем это оказалась ты, там, на дороге. На этот раз, спасая меня. И когда я принял то, что ты действительно здесь, я сделал все, что мог, Молли. Я сделал все, что от меня зависело.
Он делает шаг и выходит из тоннеля, а я достаю свою пушку и в одно мгновение направляю на его грудь. Но волна отвращения разрастается внутри меня настолько сильная, что я сгибаюсь пополам, и меня начинает тошнить.
— Прости за сдерживающую интоксикацию. Но это справедливо, так ведь? В любом случае, это временно. Не то, что моя.
Он подходит, выхватывает пистолет из моей руки и бросает его на землю. Приступ тошноты начинает ослабевать.
— Какого хрена? — спрашиваю я, выпрямляясь, чтобы посмотреть на него сквозь упавшие на лицо волосы.
— Какого хрена? Какого, блядь, хрена, Молли? — Он снова хватает меня за куртку и сильно трясет. Моя голова все еще кружится, и от этого становится только хуже. — Ты обязана мне всем. Ты обязана мне своей жизнью.
— Да пошел ты, — говорю я, возвращая себе немного контроля. — Просто иди нахер, больной придурок, живущий в тоннеле. И все это странная хрень, которая у тебя там внутри. Эта голограмма что, твоя жена?
Он трясет меня так неистово, отчего я спотыкаюсь и ударяюсь о дерево с такой силой, что воздух вылетает из моих легких. На этот раз пополам сгибается он. Я практически чувствую его боль. Я представляю, что это, должно быть, то же самое, что несколько секунд назад ощущала я.
— Тебе тогда было всего восемь лет, — говорит он, сплевывая на землю и восстанавливая свое спокойствие, чтобы посмотреть на меня сквозь волосы, которые спадают на его глаза. — Мне было пятнадцать. Тогда у меня была вся сила. Ты бы не пережила это, Молли. По крайней мере, без моей помощи. Ты бы никогда не смогла. Никогда.
— Заткнись! — Я даже не понимаю, почему так злюсь. Но я больше не хочу это слушать. Мне срочно нужно свалить отсюда.
— А затем Томас сказал: «Ты должен убить ее, Линкольн. Ты должен убить ее, либо она вернется и убьет нас всех». Но я не сделал этого. А мне нужно было сделать это, Молли. Я, блядь, должен был это сделать. И если бы я был так умен, как они говорили, я бы сделал это.
Я бросаюсь влево, но он хватает меня за руку и валит на землю. Он расставляет ноги по обеим сторонам от моих бедер, глядя на меня так, как волк смотрит на свою добычу.
Воспоминание проносится в моей голове. Огонь повсюду. Взрывы.
Линкольн опускается на колени, держа меня у себя между ног, и мотает головой с таким лицом, как будто все еще испытывает боль, но лишь сильнее зажимает меня. Мне страшно. На самом деле, я испытываю самый настоящий ужас.
— Я освободил тебя той ночью. Я сказал тебе бежать, глупая девчонка. Я спас тебя, несмотря на то, что твоей единственной целью было причинять мне вред.
— Что за бред ты несешь? — Он больной, а я труп. Он — серийный убийца, и я стану его следующей жертвой.
Он хватает меня за плечи и снова начинает трясти.
— Ты помнишь меня, Молли? Помнишь? Я был твоим единственным другом, несмотря на то, что ты выполняла все, что они тебе приказывали.
— Нет, я не знаю тебя. Я не знаю тебя! — кричу я, уже не надеясь, что это когда-нибудь закончится. У меня так сильно болит голова. Мое зрение становится размытым, а сердце стучит так быстро, как будто это грохот лошадиных копыт. — Я — Молли Мастерс. Ты с кем-то меня путаешь. Ты сумасшедший. Ты — преступник. Ты ненавидишь весь мир и хочешь, чтобы я сошла с ума вместе с тобой.