Это было частью его визита в клуб в тот вечер. Следить за своей жертвой, теперь за его двумя жертвами, подпитывая ненависть и оценивая положение.
Мужчина все еще находился в кабинете Смити.
И сейчас они должны были решить свой следующий шаг.
— Любое участие полиции на данном этапе, которое будет иметь хоть малейший шанс на спасение этого мудака, будет включать в себя с нашей стороны многократное лжесвидетельство, — отметил Хоук.
— Меня это устраивает, — ответил Смити.
Мо ничего не ответил.
Он все еще пытался выкинуть из головы количество полиэтиленовой пленки, покрывающей пол, которую они обнаружили в подвале, и еще несколько рулонов.
И аккуратно выложенные инструменты на столе.
Но Хоук знал, что Мо никогда не будет лжесвидетельствовать копам.
Если только не будет приказано это сделать во благо миссии.
Или для защиты кого-то, кто что-то значил для Мо.
Так что ему не пришлось отвечать.
— Второй вариант, я могу связаться с человеком, мастеру по исчезновению людей, — продолжал Хоук.
Мо сосредоточился на своем боссе.
— Я тоже с этим согласен, — горячо заявил Смити.
Он все еще видел рулоны полиэтиленовой пленки.
Не говоря уже о столе с инструментами.
— Я говорю не об убийстве, Смити. Я говорю о вынужденном переселении, когда шансы на возвращение равны нулю. Это включает в себя регистрацию заезда, чтобы убедиться, что ноль остается нулем. За дополнительную плату включает в себя постоянную недееспособность, — объяснил Хоук.
— Я тоже готов на это, даже если не знаю, что такое постоянная недееспособность, но согласен, чтобы она включала в себя, чтобы этот больной гребаный ублюдок был чертовски мертв.
Точно.
Смити держался на волоске.
Мо знал это чувство.
— Пальцев нет. Языка нет. Глаз нет. Различные комбинации. Или в экстремальных обстоятельствах — нет ног или паралич, — сказал ему Хоук.
— И снова у меня такое чувство, будто я выиграл сегодня в лотерею, потому что ни один из этих вариантов не кажется мне плохим, — ответил Смити.
— Смити, тебе придется с этим жить, — заметил Хоук.
— И ты думаешь, что для меня это будет проблема? — Потребовал ответа Смити.
— Я думаю, что прямо сейчас ты чертовски зол и чертовски напуган, и все это верх того, что ты волновался, потому что напряжение увеличивалось с каждым днем, когда мы не могли вычислить этого парня, и с каждым письмом, которое ты получал. Так что я не уверен, что ты рационально мыслишь, — возразил Хоук.
— Скажи мне, Хоук, если ты сотворишь какую-нибудь магию с Митчем или Слимом, и они найдут причину законно обыскать его дом и найти то, что нашли мы, что тогда будет с этим парнем? — Спросил Смити, упоминая приятелей Хоука, Митча Лоусона и Брока «Слима» Лукаса, двух полицейских из криминального отдела, двух хороших людей и первых, к кому Ястреб обращался, если хотел, чтобы делом занялся закон.
— Я не обладаю силой ясновидения, Смити, — сказал ему Хоук.
— Я тоже. Но скажу тебе вот что: такой больной гребаный ублюдок, как этот парень, должен сделать что-то чертовски плохое, чтобы его посадили навсегда, где он и должен быть, — парировал Смити. — И видя, что этого, бл*дь, не случилось в этот раз, хотя его взяли, он, может быть, когда-нибудь и отсидит, и это большое «может быть», так как до сих пор он действительно не совершил преступления.
— Эти письма-угрозы, он использовал почтовую службу, чтобы отправлять их, это определенно преступление, — отметил Хоук.
— Это вообще ничто, и мы все это знаем, — выплюнул Смити.
Именно так и было, поэтому ни Ястреб, ни Мо ничего не сказали.
Смити продолжал:
— Но он когда-нибудь осуществит свою месть. И выйдет, снова зациклиться на Мак или какой-нибудь другой девушке, потом возьмет себя в руки, прежде чем кто-нибудь узнает. А потом какая-нибудь девушка, если ее найдут до того, как она умрет, всю жизнь будет иметь дело с этим дерьмом, в котором она не имела права голоса, как я имею право голоса, чтобы потом всю жизнь жить с тем, что мы решим сейчас по поводу этого парня. — Смити покачал головой. — Я как-нибудь переживу своих демонов. Не хочу, чтобы какая-нибудь женщина столкнулась с ним лицом к лицу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Смити… — попытался Ястреб.
Смити оборвал его:
— Или он отделается тем, что его признают невменяемым, потому что никто не спорит, что парень облажался, и его отправят в сумасшедший дом. Будут пичкать лекарствами. Будут лечить. Он получит «исцеление». И тот же самый сценарий конца происходит сразу после того, как он перестает принимать лекарства, финансируемые правительством, и вспоминает о своих гребанных идеях, потому что он чокнутый.
— Мой голос — единственный голос, который имеет значение, ублюдок, потому что я плачу за это дерьмо, — парировал Смити.
— И мы с Мо тоже будем знать, и нам придется держать рот на замке и жить с этими демонами тоже по твоему выбору, Смити, — ответил Хоук.
В этот момент Смити взглянул на Мо, а потом снова на Хоука.
— Не мог бы ты мне объяснить, почему твой человек участвует в этом обсуждении?
— У него есть право голоса, — ответил Хоук.
— Я понимаю, беря во внимание, что он здесь, — сказал Смити. — Я спрашиваю, почему.
— Потому что я его вызвал, — ответил Хоук.
Смити снова посмотрел на Мо.
Мо молча уставился на него.
— Черт, ты влюбился в нее, — пробормотал Смити.
Мо ничего не ответил.
Смити оглядел его с ног до головы, и его брови сошлись на переносице.
— И она влюбилась в тебя?
Мо молчал.
— Ну конечно, — пробормотал Смити. — Ты — это ты. Еще до того, как я увидел тебя, мог бы понять, видно наверху дали мне возможность вызвать мужчину мечты для Мак.
Что ж…
Черт.
Что-то пришло в голову Смити, его глаза поднялись к потолку, прежде чем вернуться к Мо, а руки уперлись в бедра.
— Не забивай себе голову всякими мыслями, ублюдок. У нее есть талант. Она хедлайнер. Она была рождена для сцены. — Он убрал руку со своего бедра, направил ее на Мо и заявил: — Ты не должен ей говорить, чтобы она бросила танцевать.
Мо почувствовал, как его губы сжались.
— Ну вот! — Смити ткнул пальцем в Мо, не пропустив его движения. — Ты один из этих парней! Господи! — Он вскинул обе руки. — Я думал, что покончил с этими парнями. Джек не возражал против того, чтобы его женщина раздевалась.
Мо понятия не имел, кто такой Джек. Он не помнил, чтобы Лотти рассказывала ему об одной из женщин, у которой был мужчина по имени Джек.
Он по-прежнему молчал.
— А как насчет тебя? — Спросил Смити Хоука. — Разве это профессионально, что один из твоих парней метит женщину, которую охраняет.
— У них была платоническая любовь до сегодняшнего дня, — выдавил Ястреб.
— Ага, хорошо, — сказал Смити.
Мо хотел поскорее закончить.
Со многими вещами.
И то, что они сейчас обсуждали, было наименьшим из всех.
— Я прикоснулся к ней всего один раз сегодня вечером, когда мне нужно было, чтобы она сосредоточилась, я взял ее лицо в руки. Один раз, — прорычал Мо. — Лотти хотела нанять нового телохранителя, чтобы мы могли начать наши отношения, но никто не будет ее охранять, кроме меня. Мы держались. Теперь нам нужно принять решение об этом парне, потому что дело сделано, а это означает, что моя работа закончена, а значит, я могу претендовать на свою женщину, так что я закончил этот разговор. Что ты собираешься делать?
— Что ты собираешься делать? — Спокойно спросил Хоук.
— Я хочу, чтобы он был мертв.
Хоук даже не моргнул.
— Но я чертовски зол, и я чертовски взвинчен в данный момент, что означает, что я не могу полностью выкинуть подвал из головы, — продолжил Мо. — Поэтому я хочу, чтобы вы позвонили Лоусону и Лукасу и посадили его в тюрьму. У нас действительно нет другого выбора, кроме как позволить правосудию идти своим чередом, не потому, что я не могу жить с убийством, или Смити не может, или ты не можешь, а потому, что мне, вероятно, придется объяснить это Лотти, она не сможет с этим жить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})