Продолжая разговор о бюджетной помощи государства банковскому сектору, следует резюмировать:
1) благодаря этой помощи еще со времен Великой депрессии 30-х годов прошлого столетия поддерживается устойчивая иллюзия, что конструкция банковской системы с «частичным резервированием» не так уж и плоха;
2) за поддержание этой иллюзии приходится платить миллионам рядовых граждан, на которых в периоды банковских кризисов возлагается дополнительное бремя налогов и инфляции.
«В ходе более чем двухсотлетней эволюции банковской системы, работающей на основе частичного резервирования, было несколько критических точек. В эти критические моменты. сторонники банковской системы, пользуясь невежеством публики и заручившись требованиями политиков, изобретали каждый раз новый способ, позволяющий системе продлить свое существование ценой отказа от тех или иных особенностей ее конструкции»[1363].
ЧАСТЬ 11. ДИКТАТУРА БАНКОВ И ВОЕННО-БАНКОВСКИЙ КОМПЛЕКС
Глава 1. Государство, монополии, банки
Диктатура монополий
В советское время, особенно в эпоху «зрелого социализма» и «застоя», когда марксизм-ленинизм рассматривался как «единственно верное учение», объективности и научности в отношении изучения своего собственного общества ожидать не приходилось (в конечном счете это была одна из серьезных причин краха Советского Союза и всего лагеря социализма). Но вот по поводу исследования «экономики» и политики западных стран (т.е. капиталистического общества) этого сказать нельзя. Ведь эти страны (в первую очередь США) были в то время нашими идеологическими и геополитическими противниками, поэтому про них разрешалось говорить и писать то, что думаешь. Выходило много интересных, глубоких работ по данной тематике в СССР и других социалистических странах. Да и тогдашние учебники по политэкономии для вузов понятно и доступно объясняли, что такое «рыночная экономика», или «капитализм» (в отличие от современных учебников по «экономикс», «экономической теории» и «макроэкономике», которые всячески искажают и запутывают понимание «рыночной экономики» и «капитализма»)[1364].
В курсе политической экономии капитализма совершенно справедливо отмечалось, что капитализм в конце XIX века стал быстро превращаться в свою высшую стадию, называемую «монополистическим капитализмом». В странах Европы, США, в какой-то мере также в России главенствующую роль в хозяйстве заняли монополии - картели, синдикаты, тресты, концерны. Основатель династии Рокфеллеров любил говаривать: «Конкуренция - это грех». Он отнюдь не предлагал от «законов джунглей» вернуться к отношениям сотрудничества и взаимопомощи, которые некогда были нормой жизни в традиционном обществе. Он имел в виду преодоление конкуренции через удушение конкурентов и установление полного единоличного контроля над производством и реализацией выпускаемых товаров.
В предыдущей главе («“Пищевые цепи” и “пирамиды” “денежной цивилизации”») мы уже использовали биологические аналогии для описания и объяснения процессов, происходящих в «рыночной экономике». Продолжим биологические сравнения, для чего назовем монополии «акулами капитализма» или просто «акулами». Сегодня в учебниках по «экономике» затушевывается более чем очевидный факт: логика свободной конкуренции приводит к тому, что одни «акулы капитализма» поедают других «акул капитализма» и в океане с условным названием «рыночная экономика» остается всего несколько гигантских существ. Процесс роста этих «акул» можно описать с помощью двух понятий:
- концентрация капитала,
- централизация капитала.
Концентрация капитала означает увеличение капитала монополии за счет получаемой ею прибыли. Централизация капитала предполагает такое увеличение за счет поглощения других компаний. Безусловно, процессы концентрации и централизации капитала тесно между собой связаны. Интенсивный процесс концентрации капитала повышает способность «акулы» «проглотить» другую «акулу», а прирост веса «акулы» за счет поглощения своего сородича активизирует процесс концентрации капитала.
В пределе должна остаться лишь одна гигантская «акула капитализма». Карл Каутский еще в начале прошлого века предрекал именно такой исход развития событий на «свободном рынке» и называл такое состояние «ультраимпериализмом».
В чистом виде «ультраимпериализма» нет и сегодня, в начале XXI века: на том или ином рынке, в той или иной отрасли имеется по несколько «акул». Но это не означает, что они не являются монополиями. Ведь самое главное - не доля рынка, приходящаяся на ту или иную «акулу», а способность «акул» держать под контролем (фактически терроризировать) всех остальных, кто выходит на рынок товаров, денег, активов, рабочей силы.
Речь идет прежде всего о способности «акул» контролировать цены на рынках. А они это научились делать уже давно. С помощью картелей, т.е. соглашений о разделе рынков и установлении общих цен - либо монопольно высоких, либо, наоборот, монопольно низких. Монопольно высокие цены устанавливаются на то, что монополии продают. Монопольно низкие цены - на то, что покупают. Например, на сырье, закупаемое в странах периферии мирового капитализма. Также монопольно низкими являются цены на рабочую силу.
Акулы - отнюдь не созидающие существа (в отличие, скажем, от пчел или муравьев). Они лишь поглощают готовое. Наблюдая жизнь этих обитателей океана, начинаешь лучше понимать горькую шутку: «Рынок ничего не производит, рынок лишь перераспределяет». А для перераспределения «акулы» используют две вещи: силу и хитрость. Созидающих способностей в данном случае не требуется.
Диктатура банков
Но вернемся к тезису классика марксизма об «ограниченном платежеспособном спросе». Чем он все-таки порождается? Тем, что «капиталисты- эксплуататоры» ужимают заработную плату до прожиточного минимума или даже ниже его, получая «прибавочную стоимость»? Или же тем, что банкиры создают долг, который невозможно погасить? В конечном счете вторым. Ведь в эту долговую петлю попадают все без исключения (кроме банкиров), в том числе те же «капиталисты-эксплуататоры». Капиталистам- предпринимателям необходимы деньги для развития предприятия, а они, в отличие от банкиров, деньги из воздуха не делают. Поэтому они вынуждены брать кредиты. А для того, чтобы их погасить, они, во-первых, вынуждены добывать деньги на рынке, «проталкивая» свой товар в условиях жесточайшей конкуренции; во-вторых, ужимать все издержки производства, в том числе за счет заработной платы.
Капиталисты-предприниматели, конечно же, не ангелы. Но, во-первых, они в отличие от банкиров заняты выпуском материальных благ, являются организаторами производства, выполняют действительно общественно важные функции. Во-вторых, они находятся в таком же неустойчивом состоянии, как и рабочие, которых они «эксплуатируют». В условиях высоких рисков и при весьма скромной (на фоне банковского дела) норме прибыли они запросто могут лишиться своего бизнеса, а при определенных обстоятельствах даже оказаться в долговой яме.
Почему все-таки капиталисты-предприниматели не ангелы? Потому что они вольно или невольно стремятся к тому же, к чему стремятся ростовщики.
Т.е. к приумножению капитала. Для них это возможно через получение прибыли. Следовательно, вольно или невольно они вносили и продолжают вносить свой вклад в создание тех диспропорций, которые ведут к кризисам. Хорошо, если предприниматели тратят свою прибыль на развитие производства, - в этом случае формируется спрос на машины, оборудование, другие инвестиционные товары. Хуже, если промышленники начинают брать пример с ростовщиков и накапливать прибыль в денежной форме. В этом случае происходит изъятие части денег из обращения, сокращается объем денежной массы, обслуживающей товарооборот и производство, сужается платежеспособный спрос. При этом промышленники рубят сук, на котором сидят. Для них наступает «час истины» - рецессия (она же - «стрижка баранов»), когда денежная прибыль капиталистов- предпринимателей перекочевывает в сейфы капиталистов-ростовщиков. То есть можно сказать, что капиталисты-предприниматели осознанно или неосознанно работают в конечном счете не на себя, а на ростовщиков. Только очень немногие из них осознают этот непреложный факт. Ростовщики же всячески культивируют у промышленников страсть к прибыли: чем больше «шерсти» будут давать «бараны» (т.е. промышленники), тем богаче и могущественнее будут ростовщики - хозяева «баранов».
О вопросе соотношения банковского и промышленного капитала задумывались многие мыслители, политики и государственные деятели. Они пытались определить: какой из этих капиталов управляет обществом и какой из них важнее для общества? Особо среди таких мыслителей стоит выделить австрийского социалиста Рудольфа Гильфердинга (кстати, бывшего в правительстве Второго Рейха некоторое время министром финансов), который в начале XX века написал ставшую впоследствии широко известной книгу «Финансовый капитал»[1365].