— Мы нашли останки затонувшего корабля, — поправил Кай. — Это не обязательно «Либерти».
— Обязательно, — сказала она с решимостью, отчего ее лоб наморщился. — Мы нашли пушку, и как раз на границе того участка, который нанес на карту мой отец. Все слишком хорошо сходится.
— Не важно, что это был за корабль, о нем науке еще ничего не известно. Ваше имя попадет в учебники, профессор.
Кэт распрямилась в раздражении. Они стояли друг против друга по обе стороны доски, которую подняли со дна моря.
— Мне наплевать, будет мое имя в учебниках или нет.
— Тогда имя твоего отца.
Кай расстегнул гидрокостюм, чтобы дать коже просохнуть.
Кэт вспомнила свои чувства после находки пушки, и Кай, как ей показалось, понимал их. Неужели они могут быть добры друг к другу, ближе друг к другу только на глубине нескольких метров?
— Что-то не так?
— Только если это не одержимость. У тебя всегда были проблемы с твоим отцом.
— Потому что он не одобрял тебя? — огрызнулась Кэт.
Выражение его глаз было неестественно спокойным, почти бесстрастным, означая ужасающий гнев.
— Потому для тебя было слишком важно то, что он одобрял.
Это задело ее. Правда часто задевает.
— Я приехала сюда, чтобы закончить проект моего отца, — спокойно сказала Кэт. — Я пояснила это с самого начала. Ты по-прежнему получаешь свою плату.
— Ты все еще следуешь указаниям. Его указаниям. — Прежде чем она успела возразить, Кай повернулся к каюте. — Мы поедим и отдохнем, прежде чем снова спускаться под воду.
С усилием Кэт сдерживала свой гнев. Она хотела опять совершить погружение, очень сильно хотела. Найти что-нибудь еще. «И не ради одобрения отца, — думала Кэт с яростью. — И конечно, не ради одобрения Кая». Она хотела этого сама. Потянув вниз молнию на своем гидрокостюме, она пошла вниз по ступеням в каюту.
Она поест, потому что силы и энергия жизненно важны для ныряльщика. И отдохнет по той же причине. Она решила потом вернуться к обломкам и найти доказательства, что это «Либерти».
Успокоившись, Кэт смотрела, как Кай роется в небольшом буфете.
— Арахисовое масло? — спросила она, когда увидела банку, которую он вытащил.
— Белок.
Смех помог ей успокоиться.
— Ты все еще ешь его с бананами?
— Это и тебе полезно.
Хотя Кэт сморщила нос от такой перспективы, напомнила себе, что нищим выбирать не приходится.
— Когда мы найдем сокровище, — пообещала она опрометчиво, — я куплю тебе бутылку шампанского.
Их пальцы соприкоснулись, когда Кай вручил ей первый бутерброд.
— Я приучу тебя к этому. — Он взял свой бутерброд и кварту молока. — Давай поедим на палубе.
Кай не был уверен, нужно ли ему солнце или пространство, но было тяжело находиться с ней в этой крошечной каюте, в отличие от первого или предыдущего раза. Сочтя ее согласие само собой разумеющимся, Кай стал подниматься по лестнице, не оглядываясь.
Кэт следовала за ним.
— Может быть, это и полезно тебе, — заметила Кэт, откусив первый кусок, — но на вкус напоминает то, что дают пятилеткам, когда они разобьют себе коленку.
— Пятилеткам требуется много белков.
Сдавшись, Кэт уселась, скрестив ноги, на палубу. Солнце светило ярко, лодочная качка была легкой. Она не позволит его издевкам задевать ее, не станет потакать им. «Мы работаем вместе», — напомнила она себе. Напряжение и язвительная критика не помогут им найти то, что они ищут.
— Это «Либерти», Кай, — тихо сказала Кэт, снова взглянув на доску. — Я в этом уверена.
— Возможно, — протянул Кай, прислонившись спиной к борту. — Но существует множество затонувших судов, никем еще не найденных, и все в этих водах. Алмазная отмель — это кладбище кораблей.
— Алмазная отмель в пятидесяти милях к северу.
— Вся береговая линия вдоль этих барьерных островов полна прибрежных течений, водоворотов и гряд зыбучих песков. Двести лет назад не было современных навигационных приборов.
Черт, до девятнадцатого века не было даже маяков. Я даже не могу представить тебе научно обоснованную выкладку, сколько кораблей затонуло со времен Колумба до Второй мировой войны.
Кэт откусила еще кусочек.
— Мы заинтересованы только в одном корабле.
— Найти какой-то корабль — не такая уж большая проблема, — возразил Кай. — Найти один конкретный — нечто другое. В прошлом году после нескольких ураганов обломки корабля обнаружили на пляже мыса Хаттерас. На острове много домов построено из таких вот обломков. — И Кай указал на доску.
Кэт снова нахмурилась, глядя на доску.
— Это вполне может быть «Либерти».
— Ладно. — Оценив по достоинству ее упрямство, Кай усмехнулся. — Но что бы это ни было, там могут быть сокровища. Все, что затонуло более двухсот лет, притягивает охотников за сокровищами.
Не хотелось говорить, что ей не нужно никаких сокровищ, да, собственно, Кай это и раньше понимал. Просто для него все было по-другому. Она сделала большой глоток холодного молока.
— Что ты собираешься делать со своей долей?
Полузакрыв глаза, Кай пожал плечами. Сокровище ничего не изменит в его жизни.
— Куплю еще одну лодку, полагаю.
— На то, сколько стоит сегодня двухсотлетнее золото, ты сможешь купить замечательный крейсер.
Кай усмехнулся, не открывая глаз.
— Именно его я и намерен купить. А как насчет тебя?
— Не знаю. — Ей бы хотелось строить планы на эти деньги, думать о чем-то непостижимом, даже фантастическом. Но пока ничего не придумывалось. Да, кроме того, поиски еще не окончены. — Я думала, что смогу попутешествовать немного.
— Куда?
— В Грецию, может быть. На острова.
— Одна?
Еда и лодочная качка убаюкали ее. Кэт хмыкнула и закрыла глаза.
— Неужели среди твоих знакомых не найдется ни одного педагога от Бога, которого ты захотела бы взять с собой? Кого-то, с кем могла бы обсудить Троянскую войну?
— М-м-м, я не хочу в Грецию с педагогом от Бога.
— С кем-то другим?
— Другого нет.
Сидя на палубе, подставив лицо ветру, Кэт походила на искусно сделанную фарфоровую статуэтку. На нее можно посмотреть, полюбоваться, только трогать нельзя. Когда ее глаза были открыты, взгляд страстный, кожа, раскрасневшаяся от страсти, Кай сгорал от желания. Глядя же на нее сейчас, такую спокойную, сдержанную, ему стало больно. Кай дал волю своему влечению, зная, что его не остановить.