Белая тонкая хлопчатобумажная юбка развевалась вокруг нее, то вздымаясь, то облегая хрупкое тело, которое он так хорошо знал. Ее кожа казалась очень бледной, глаза — очень темными. Кай снова подумал о русалках, иллюзиях и глупых мечтах.
— Ты всегда любил пляж перед бурей, — сказала Кэт, подойдя к нему.
Она не могла выдавить из себя улыбку, хотя и приказала себе улыбаться. Ее влекло к нему, хотя она и приказала себе избавиться от этого желания.
— Осталось недолго. — Кай сунул большие пальцы в карманы джинсов. — Если ты не на машине, промокнешь.
— Я была в гостях у Линды.
Кэт оглянулась назад, чтобы посмотреть на дождь. Да, ждать его недолго.
— Это не важно, — пробормотала она. — Такие штормы, как этот, заканчиваются так же быстро, как начинаются.
«Штормы, такие, как этот, — подумала она, — и этот, и другие…».
— Я познакомилась с Хоуп. Ты был прав.
— Насчет чего?
— Она похожа на тебя. — На этот раз ей удалось улыбнуться, хотя напряжение собралось в клубок у основания шеи. — Ты знаешь, она назвала куклу твоим именем?
— Дракон не кукла, — поправил Кай.
Его губы изогнулись в улыбке. Он мог сопротивляться многому и быть безразличным, но когда дело касается его племянницы…
— Она прекрасный ребенок. Чертовски не плохой моряк.
— Ты брал ее в море на своем катере?
Кай услышал изумление и недоуменно пожал плечами:
— Почему бы и нет? Она любит воду.
— Я просто не могу представить тебя… — Замолчав, Кэт обернулась опять к морю.
Нет, она не могла представить, как он развлекает малышку игрушечным драконом и берет ее на морские прогулки на лодке, так же как не могла представить его в мире бизнеса с гроссбухами и бухгалтерами.
— Ты меня удивляешь, — сказала она чуть более небрежно. — Многими вещами.
Ему захотелось протянуть руку и коснуться ее волос, обернуть вырванные из пучка порывом ветра пряди вокруг пальца. Но он держал руки в карманах.
— Например?
— Линда сказала мне, что ты владелец «Насеста».
Ему не было нужды видеть ее лицо, он знал, что оно вдумчиво.
— Это верно или почти верно.
— Ты ничего не сказал об этом, когда мы там ужинали.
— А что, должен был? — Большинству людей все равно, кто владеет рестораном, пока еда вкусная, а обслуживание быстрое.
— Я полагала, что не отношусь к большинству.
Кэт сказала это тихо, так тихо, что слова были едва слышны сквозь шум волн. Несмотря на это, Кай напрягся.
— Почему это имеет для тебя значение?
Не успев подумать, она повернулась, ее глаза были полны эмоций.
— Потому что это имеет значение. Потому что потому. Потому что так много изменилось и столько осталось прежним. Потому что я хочу…
Прервавшись, она сделала шаг назад. Выражение ее глаз стало паническим, она попыталась сбежать.
— Чего? — требовательно спросил Кай, хватая ее за плечо и вновь разворачивая к себе лицом. — Чего ты хочешь?
— Я не знаю! — выкрикнула она, не подозревая, что сорвалась на крик в первый раз за несколько лет. — Я не знаю, чего хочу! Я не понимаю, почему не хочу.
— Забудь о понимании. — Кай притянул ее ближе, держа ее крепче, когда она стала сопротивляться, точнее, попыталась. — Забудь обо всем, что не здесь и не сейчас.
От ночей беспокойства, страхов и разочарования его живой темперамент уже был на пределе. Кай не ожидал ее увидеть, и его эмоции вышли из равновесия.
— Ты ушла от меня однажды, но я не стану снова пресмыкаться перед тобой. А ты, — добавил он с внезапно потемневшими глазами, лицо его вдруг оказалось так близко, — ты, черт побери, не уйдешь так легко на этот раз, Кэт.
Не в этот раз.
Обнимая ее, он крепко прижимал ее к себе. Его губы оказались так близко, угрожающие, обещающие.
Она не могла ничего сказать. Ее это не волновало. Она хотела почувствовать вкус его губ, их давление, не важно, насколько грубое, насколько требовательное.
И не важно, какие будут последствия. Разум и эмоции могут вести вечную битву.
И все же, стоя крепко прижавшись к нему, чувствуя, как ветер словно кнутом бьет их обоих, она уже знала, какими будут неизбежные последствия.
— Скажи мне, чего ты хочешь, Кэт. — Его голос был тихим, но требовательным, как крик. — Скажи мне, чего ты хочешь сейчас же.
«Сейчас, — подумала она. — Если бы только сейчас».
Кэт хотела было отрицательно покачать головой, но его дыхание легко коснулось ее кожи. Уже от одного этого будущее и прошлое отошли на второй план.
— Тебя, — услышала она собственный шепот. — Только тебя.
И, протянув руку, прикоснулась его лицу.
Дикий, страстный ветер, гремящий прибой, угроза дождя через несколько мгновений. Она чувствовала его тело, твердое и уверенное, прижатое к ней. Попробовала его губы на вкус, мягкие, настойчивые. Сквозь гром, раздавшийся в ее голове, и гром на востоке она услышала свой собственный стон. Кэт хотела, чтобы это мгновение не кончалось.
Его язык искушал, и она сдалась. Кай нырнул глубоко и взял все, потом еще. Этого, возможно, будет недостаточно. Без колебаний Кэт ответила на желание желанием, на жар жаром. Пока губы искали губы, ее руки касались его лица, наверстывали за упущенное время то, что она не забыла, вновь знакомились с тем, что было так знакомо.
Его кожа была грубой, с дневной щетиной, скулы и подбородок жесткие и четко очерченные. Когда ее пальцы медленно поднимались вверх, она чувствовала мягкое прикосновение его волос, раздуваемых ветром. От такого контраста она задрожала, прежде чем запустить пальцы глубже.
Кэт могла заставить его ослепнуть и оглохнуть от желания. Зная это, Кай уже не мог остановиться. Желание вскипело в нем, поднимаясь так быстро, что он ослабел прежде, чем его сознание восприняло то, что его тело не могло отрицать. Он прижал ее сильнее: жесткое к мягкому, грубое к гладкому, пламя к пламени.
Сквозь тонкий барьер ее блузки он чувствовал, как ее плоть становится теплой от его прикосновений. Кай знал, что кожа здесь чувствительна и так хрупка, как нежные лепестки розы. Запах будет столь же сладким, а вкус — медовым. Воспоминания, мгновения, мечты о большем — все это вместе почти сводило его с ума. Кай знал, каково это — иметь ее, и одно только знание возбуждало. Он почувствовал ее сейчас, и это чувство делало его иррациональным.
Кай хотел взять ее прямо там, рядом с морем, и пусть небо разверзнется и выльется на них.