нажимаю отбой.
Замечаю, что Макс внимательно смотрит на меня, наверно слышал, о чем я говорю. Да и все равно, какая разница? Ну слышал и слышал. Я отхожу от машины ближе к краю обрыва, где ветер еще сильней. Дышу полной грудью здесь. Не знаю, что тому причиной: ветер, треплющий мою одежду и волосы или короткий разговор с Наташкой. Мне нравится тут.
Макс дает мне еще минут десять, залипая в своем телефоне, и только потом начинает болтать о какой-то ерунде, рассказывая городские сплетни и новости, осторожно интересуется моей работой и строительством комплекса. Я включаюсь в разговор, благодарная ему, что он не спрашивает, что со мной, отчего я бегаю по улицам, потом прошу отвезти на реку, где смотрю на волны и молчу. Про работу говорить легко, не надо объяснять, что я такая дура, и поверила Саше, а к нему приехала девушка, может быть даже она его невеста. И я рассказываю, сколько будет построено домов, объектов инфраструктуры и дорог и как я подписывала технические условия. Макс хвалит мои успехи и задает все новые и новые вопросы, на которые я пространно отвечаю. Мы беседуем довольно долго, пока я совершенно не продрогла от ветра, и попросила отвезти меня в город.
Макс поехал какими-то окружными путями, по дороге беседуя про работу. До моего дома доехали, изрядно постояв в обычных вечерних пробках. И только припарковавшись, Макс, глядя куда-то сквозь лобовое стекло на небо, будто высматривая там что-то важное, сказал:
— Надь, ты мне нравишься, и нравилась всегда, ты же сама знаешь. Может, попробуем, а? Все равно я одинок, ты тоже вроде как свободна. У меня бизнес свой, у тебя тоже фирма. Мне кажется норм расклад, как думаешь?
Какое-то странное предложение, так сразу не могу понять, что меня в нем настораживает. Но объясняю себе, что это я просто обожглась на молоке и пытаюсь дуть на воду. А Макс в это время, в отличие от Ярлова, сразу же сказал, что он свободен, чем заработал тысячу очков в свою карму. Задумываюсь на минуту, как мне ответить.
— Думаю, что я в растерянности. Мы с тобой только про работу разговаривали, и вдруг ты говоришь, — не успеваю закончить мысль.
Он перебивает меня:
— Надь, ну конечно о делах, мы взрослые люди, поговорили о делах рабочих перешли к делам личным, — хихикает он.
— Я устала сегодня, — заявляю я, — был трудный день. Давай потом как-нибудь встретимся и поговорим?
— Давай, — с легкостью соглашается он, по-прежнему рассматривая что-то сквозь лобовое стекло и совершенно не глядя на меня. — Только давай сразу договоримся, что не надо меня игнорить, когда я звоню, ок?
Глава 32
Общаться с мужчиной, в которого ты ни капельки не влюблена, легко. Отстаивать свои границы — запросто. На выпад Макса, что я якобы должна всегда брать трубку и отвечать на его звонки, я просто сообщаю:
— Макс, давай договоримся сразу, что ты не будешь мне диктовать, что и как я должна делать? И тогда мы возможно поладим.
Он наконец отрывается от разглядывания лобового стекла и обращает свой нечитаемый взгляд на меня, легко соглашается:
— Хорошо, я тебя услышал. Давай вечером созвонимся или спишемся, у меня куча дел, извини.
Ничего не дергает меня, ну занят и занят. Вот бы я психовала, если б такое мне Саша сказал. Размышляю о преимуществах общения с Максом и выбираюсь из его машины. Стоит мне захлопнуть дверцу, он бьет по газам, и автомобиль срывается с места. Равнодушно отмечаю, что в отличие от меня, он-то как раз психанул.
Поднимаюсь в свою квартиру. На глазах выступают слезы: еще утром мы завтракали тут вместе с Сашей, мне было так тепло и хорошо в его компании. Казалось, что ему тоже. Как же недолговечно было наше счастье. Да и вообще — было ли оно нашим? Или это все была иллюзия, мое желание поверить ему, вернуть прошлое.
Квартира вдруг становится холодной и пустой. Он был тут всего одну ночь, но все тут прониклось его запахом, его голосом, смехом. Он снова разбил мне сердце. Плетусь еле-еле на кухню, щелкаю пультом, включая телевизор. Очень хочется наполнить дом звуками, тишина давит, напоминает снова и снова, что я одна, он не придет, он выбрал другую, и у них все серьезно. Но стоит включиться ТВ программе, как я понимаю, что не хочу это все слушать, и убавляю звук до невнятного бормотания.
Открываю ноут, наливая себе чай. Прекрасное средство от разбитого сердца — необходимость сдавать отчеты, писать претензии и проверять договоры. Помогает просто на ура. Через час отправляю шефу обещанные документы, и потом еще два часа вожусь с отчетом.
И только вечером достаю телефон из сумочки и вижу, что он сменил тактику. Вместо пропущенных звонков на экране горят уведомления о непрочитанных новых сообщениях. Захожу в мессенджер и читаю, восстанавливая хронологию сегодняшнего Сашиного рабочего дня.
Вот первое сообщение, о том, что он улетает.
Вот мое — с приглашением пообедать.
Спустя час после доставки моего сообщения — его извинения:
«Кисунь, прости, работы навалилось, пропустил твое сообщение, ты наверно поела уже. В любом случае, мне некогда совершенно. Надо срочно лететь в Москву, вернусь — и пообедаем, и поужинаем. Но лучше всего — позавтракаем!»
Еще спустя какое-то время:
«Ты где? Не могу до тебя дозвониться.»
«Перезвони»
«Надя, позвони мне.»
«Это срочно, набери меня, не могу дозвониться.»
Понимаю, что это наверно все написано, когда он понял, что мы с его Катей столкнулись в кафе.
Потому что градус накала снижается. Последнее сообщение отправлено три часа назад:
«Наталья сказала, что ты неважно себя чувствуешь, и на работе тебя сегодня не будет. Очень жаль. Отдыхай. Ты наверно не выспалась просто.»
От этих наглых слов притворной заботы меня захлестывает такая волна гнева, что я чуть не швыряю телефон в стену, но, к счастью, быстро спохватываюсь, что моя злость от этого никуда не растворится. И телефон в моих руках пиликает принятым сообщением:
«Получил от тебя документы, спасибо. Я уже в аэропорту. Увидимся через две недели.»
Против воли чувствую, как накатывает тоска: я скучаю по нему. По предателю, по моей беде и моей головной боли, он снова перевернул всю мою жизнь, не оставив ничего целого, растоптал все мои чувства, а теперь пишет невинные смс.
С тупой иглой, засевшей в сердце, представляю, как рядом с ним в кресле сидит его Катя, он гладит ее по щеке, уговаривает поспать, потому что долго лететь.