Саньцзы пренебрежительно фыркнул и ухватил Ху Вэя за воротник.
– Если будешь заноситься, – прошипел он, – я оторву тебе хвост. Ты знаешь, что случается с лисами, которым отрывают хвосты?
– Нет, – спокойно отозвался Ху Вэй, – но я знаю, что случается с лисами, которым вырывают сердца.
Рука Саньцзы разжалась, выпустив воротник Ху Вэя. Он почувствовал внезапную резкую боль в груди, опустил глаза и увидел, что из его грудной клетки хлещет кровь. Он изумлённо поднял глаза на Ху Вэя и успел ещё различить, что в пальцах того пульсирует вырванное сердце. Его сердце. После уже ничего не было.
Ху Вэй раздавил сердце в кулаке, отшвырнул ошмётки на землю и равнодушно посмотрел на труп лисьего демона, ещё подрагивающего в конвульсиях.
Послышались крики…
Ху Вэй открыл глаза, поглядел на Ху Сюань и, слегка улыбнувшись, позвал:
– Цзецзе?
– Да? – обрадовалась Ху Сюань, полагая, что младший брат всё же решил поговорить с ней.
– Я тебя люблю, цзецзе, – только и сказал Ху Вэй.
После он опять закрыл глаза и не проронил ни слова до того самого момента, когда ему вынесли лисий приговор.
[146] Лисий приговор
Ху Цзин долго сидел, спрятав лицо в ладонях, потом отвёл руки от лица и поглядел на Ху Вэя. Того привели в Зал предков – место, где хранились таблички с именами умерших лис и где проводились торжественные собрания, – и поставили на колени перед отцом, который, согласно лисьим обычаям, как глава клана и семейства, должен был стать и судьёй, и палачом. Цепи с него сняли. Ху Вэй стоял спокойно, не обращая внимания на шепотки толпящихся вокруг лис, и растирал запястья, на которых отпечатался багровый след от кандалов.
– Ху Вэй, – сделал над собой усилие Ху Цзин, – я спрошу тебя ещё раз, прежде чем начать лисье судилище. Зачем ты убил Саньцзы?
Ху Вэй чуть покривил губы, но не ответил. Ху Цзин взял церемониальный посох и постучал им в пол.
– Да начнётся лисье судилище! – сказал он громко, и шепотки тут же стихли, наступила зловещая тишина, слышно было только, как шуршат лисьи хвосты и лапы: лисы окружили Зал предков, чтобы послушать. – Ху Вэй, ты убил сородича и навлёк позор на семью Ху. Подобные преступления обычно караются смертью, но ты наследник Великой семьи, поэтому твоё наказание будет смягчено.
Ху Сюань, вздрогнувшая при первых словах отца, несколько успокоилась. Ху Вэй слушал молча и с каменным лицом.
– Лисий приговор таков: Ху Вэй за убийство сородича будет лишён ушей и изгнан из мира демонов в мир людей на девять тысяч лисьих лет. Один лисий год – сто человечьих лет, такова разница во времени в двух мирах.
– Отец! – воскликнула Ху Сюань в ужасе. – Но ведь если отрезать ему уши, он лишится части лисьих сил! Как он сможет выжить в мире смертных…
– Молчи, – сердито отозвался Ху Цзин. – Это мягкий приговор. Лисье Дао гласит, что убившему сородича вырывают хвосты и навсегда изгоняют из лисьего мира. Уши отрастут снова через девять тысяч лисьих лет. При нём остаются его хвосты. Разумеется, он сумеет выжить в мире смертных.
Ху Сюань закрыла лицо руками.
Ху Вэй выслушал лисий приговор спокойно, но чуть вздрогнул, услышав, что придётся лишиться ушей. Изгнание, хоть и на такой чудовищно долгий срок, его не испугало. Он слышал, что в мире смертных тоже живут демоны, в том числе и лисьи, которых называют перерождёнными, и не сомневался, что поладит с ними, а если не поладит, то использует Лисью волю, чтобы их подчинить. В таком свете изгнание даже казалось приключением, ведь Ху Вэй никогда не покидал Лисограда, а тут представилась возможность увидеть другой мир.
Единственное, что его печалило, так это разлука с Сюань-цзе. Ху Вэй поглядел на старшую сестру. Та стояла, закрыв глаза ладонью, углы её рта болезненно опустились.
– Цзецзе… – прошептал Ху Вэй.
Ху Цзин между тем, как того требовал обычай, спросил у родичей Саньцзы, довольны ли они приговором. Те получили приличные откупные за смерть Саньцзы, как и полагалось, и даже повышение в ранге для некоторых особенно сообразительных членов семьи, так что ответили утвердительно.
– Лисий приговор будет приведён в исполнение немедленно! – объявил Ху Цзин, но его голос дрогнул, когда он велел: – Принесите Лисий Клык!
Лисьим Клыком называлось ритуальное лисье оружие – длинный узкий нож, выточенный из прозрачного, как лёд, камня. Лисы полагали, что это окаменелый клык Великого лисьего предка.
В мире демонов иногда находили каменную породу неизвестного происхождения, некоторые камни были причудливой формы и напоминали клыки и даже кости, поэтому демоны верили, что это останки прародителей, и поклонялись им. У каждой Великой семьи было по одному ритуальному предмету, выточенному из этой каменной породы. У клана Ху это был нож.
Ху Цзин крепко зажал нож в руке и подошёл к Ху Вэю. Тот поглядел на нож с некоторым напряжением, но не скрывая любопытства. Лисий Клык он видел впервые.
«Острый», – машинально подумал Ху Вэй, заметив, что шерстинка, пролетавшая над ножом, разломилась надвое, едва упав на лезвие.
Руки у Ху Цзина дрожали. Ху Вэй, заметив это, предложил:
– Я могу сам отрезать себе уши.
– Ты сделаешь это в знак раскаяния? – несколько оживился Ху Цзин.
Ху Вэй поджал губы и опустил руку, которую было протянул за ножом. Он нисколько не раскаивался и сделал бы это снова, даже зная, чем для него всё это закончится. Ху Цзин тихонько зарычал.
– Отец, – воскликнула Ху Сюань, – ты ведь не будешь резать ему уши по живому? Нужно дать ему снадобье…
– Это наказание, а не знахарская операция, – сердито сказал Ху Цзин. – Боль должна отрезвить его и привести на путь раскаяния и покаяния.
Он схватил сына за ухо и полоснул Лисьим Клыком у самых корней волос. На пол посыпались рыжие пряди, брызнула кровь. Ху Вэй почувствовал, что перед глазами потемнело. Боль была резкой, жалящей, ударившей по Лисьему пламени внутри него. Несколько языков пламени скукожились, точно травинки в костре, и рассыпались. Ху Вэй сжал кулаки так, чтобы когти вошли в ладонь. Новая боль, перекрывшая прежнюю, позволила ему остаться в сознании.
Отрезав оба уха, Ху Цзин бросил их перед алтарём, где обычно оставляли приношения предкам. Они задымились, превращаясь в демонический туман. Ху Вэй всё ещё стоял на коленях, чуть покачиваясь. Ху Цзин взял его за шиворот и поволок за собой.
– Отец, – воскликнула Ху Сюань, – нужно хотя бы перевязать ему раны…
Но Ху Цзин открыл портал в мир смертных и вышвырнул Ху Вэя туда, даже не обмолвившись с ним словом напоследок.
– Он вернётся через девять тысяч лисьих лет или сгинет там, – сказал Ху Цзин.
[147] Ху Вэй самовольно возвращается домой
Тем утром у Ху Цзина разволновался хвост.
«Очень дурной знак», – подумал старый лис, приглаживая шерсть.
Прошло уже несколько тысяч лисьих лет со дня изгнания Ху Вэя. Ху Цзин, хоть и не должен был, но разузнал, что у младшего сына всё в порядке: Ху Вэй подчинил себе перерождённых лис и обосновался на Лисьей горе. Лис-шпион доложил, что Ху Вэй ведёт себя достойно, в человечьи дела не вмешивается, к лисам справедлив. Несколько встревожило старого Ху лишь то, что Ху Вэй повадился спускаться с горы и заводить знакомство с подозрительными личностями. С хэшанами, например. Но лис-шпион уверил, что эти дружеские отношения с людьми даже идут Ху Вэю на пользу: люди не дают ему заскучать, а поскольку они быстро умирают, то никакой опасности для Ху Вэя в этом приятельстве нет.
Донесения от лиса-шпиона приходили примерно раз в сто-двести лисьих лет.
Тем утром Ху Цзин ждал доклада от лиса-шпиона, но тот запаздывал.
– Не нравится мне это, – сказал Ху Цзин. – Почему он ещё не объявился?
Ху Сюань предположила, что, должно быть, ничего особенного за это время не случилось, потому лис-шпион и не торопится с докладом.
– Тогда мог бы просто доложить, что ничего особенного не случилось, – сердито сказал Ху Цзин.