Они всегда смотрели на Адама выжидательно. Именно у него появлялись новые идеи.
– Может быть, нам стоит самим этим заняться, – сказал он. – Кто-то же должен что-то делать, если вокруг столько ведьм. Это будет как «Организация общей бдительности».
– Общей Ведьмительности, – вставила Язва.
– Нет, – отрезал Адам.
– Мы не можем быть испанской инквизицией, – сказал Уэнслидейл. – Мы не испанцы.
– А что – испанская инквизиция бывает только у испанцев? – осведомился Адам. – А шотландка – только у шотландцев? Или гамбургеры – только у американцев? Она просто с виду должна быть испанская. Мы должны сделать так, чтобы она с виду была испанская. Тогда все будут знать, что это испанская инквизиция.
Наступила тишина.
И в ней особенно громко хрустнул пустой пакетик из-под жареной картошки, один из тех, что имели обыкновение скапливаться в тех местах, где сидел Брайан. Все посмотрели на него.
– У меня есть плакат с боем быков, а на нем мое имя, – медленно сказал Брайан.
* * *
Наступило и прошло время обеда. Новая испанская инквизиция открыла заседание.
Верховный Инквизитор критически осмотрел синклит.
– Это что? – сурово вопросил он.
– Ими щелкают друг о друга, когда пляшут, – попытался оправдаться Уэнслидейл. – Тетя привезла их из Испании, давно уже. По-моему, они называются маракасы. Смотри, на них нарисована танцовщица. Испанская.
– А зачем она пляшет с быком? – спросил Адам.
– Чтоб показать, что они испанские, – объяснил Уэнслидейл.
Адам снисходительно принял это объяснение.
Брайан не обещал ничего, кроме плаката с боем быков.
Язва принесла нечто похожее на соусник, сплетенный из рафии.
– Здесь вино хранят, – вызывающе заявила она. – Мама привезла из Испании.
– Здесь нет быка, – строго сказал Адам.
– А что, обязательно должен быть? – нанесла встречный удар Язва и почти незаметно для глаза встала в боевую стойку.
Адам колебался. Его сестра Сара и ее парень тоже были в Испании. Сара вернулась с набивным фиолетовым осликом огромного размера, который, будучи безусловно испанским, не соответствовал инстинктивным представлениям Адама об испанской инквизиции. Друг Сары, напротив, привез богато изукрашенный меч, якобы из толедской стали, несмотря на свою склонность сгибаться, как только его пытались поднять, и мгновенно тупиться, когда требовалось резать бумагу. Адам с пользой потратил полчаса за обедом на изучение энциклопедии и чувствовал, что это именно то, что нужно инквизиции. Однако тонкие намеки не возымели действия.
В конце концов Адам взял с собой связку лука с кухни. Он вполне мог быть испанским. Но даже Адаму пришлось бы признать, что в качестве декорации для инквизиционных сцен связке луковиц чего-то явно не хватало. Так что вряд ли его позиции были достаточно сильны, чтобы предъявлять серьезные возражения подставке для вина из пальмового волокна.
– Очень хорошо, – сказал он.
– Ты уверен, что это испанский лук? – уже спокойнее спросила Язва.
– А то, – уверенно заявил Адам. – Испанский лук. Всем известно.
– А вдруг французский? – не отставала Язва. – Всем известно, во Франции тоже полно лука.
– Ну и ладно, – отрезал Адам, который был сыт луком по горло. – Франция – это почти Испания. А ведьмы вообще вряд ли их различают, раз все время летают только по ночам. Для них все один сплошной котинент. И вообще, если тебе не нравится, можешь идти и завести себе собственную инквизицию.
Тут Язва решила остановиться. Ей был обещан пост Верховного Палача. Кто будет Главным Инквизитором, ни у кого не вызывало сомнений.
Роль Стражей Инквизиции, отведенная Брайану и Уэнслидейлу, вызывала у них меньший энтузиазм.
– Вы испанского не знаете, – заявил им Адам. Он успел, кроме изучения энциклопедии заглянуть в разговорник, который Сара купила в Аликанте в приступе романтической восторженности.
– А это неважно, потому что на самом деле надо говорить на латыни, – ответил Уэнслидейл, который тоже уделил некоторое время дополнительным занятиям, причем чуть более углубленным.
– И по-испански, – твердо сказал Адам. – Поэтому инквизиция и называется испанской.
– Не пойму я, почему не может быть британской инквизиции, – сказал Брайан. – Не пойму, чего ради было сражаться с Испанской Армадой и все такое, и все равно оставаться с их занюханной инквизицией.
Эти соображения слегка смущали и Адама, в целом настроенного весьма патриотически.
– Вот что, – сказал он. – Давайте начнем с как будто испанской инквизиции, а потом сделаем британскую, как наберемся опыта. А теперь, – быстро добавил он, – пусть Стражи Инквизиции пойдут и приведут первую ведьму, пор фавор.
Новая обитательница Жасминного Домика может и подождать, решили они. Нужно начинать с малого и усложнять задачи постепенно.
* * *
– Ведьма ли ты, арриба? – спросил Великий Инвизитор.
– Да, – ответила младшая сестра Язвы. Ей было шесть лет, и с виду она была похожа на золотоволосый футбольный мяч.
– Не говори «да», ты должна отвечать «нет», – прошипел Верховный Палач, толкая подозреваемую в бок.
– А потом что? – потребовала ответа подозреваемая.
– А потом мы будем пытать тебя, чтобы ты сказала «да», – объяснил Верховный Палач. – Тебе же говорили. Так весело, когда пытают. И совсем не больно. Аста лявиса, – быстро добавила она.
Маленькая подозреваемая оглядела оформление зала инквизиции с нескрываемым пренебрежением. Здесь сильно пахло луком.
– Фи, – сказала она. – А я хочу быть ведьмой ш бородавкой на ношу и зеленым лицом и котиком а звать его Мурзик и вшякими жельями и…
Верховный Палач кивнул Великому Инквизитору.
– Слушай, – отчаявшись, сказала Язва, – никто не говорит, что тебе нельзя быть ведьмой, нужно просто сказать, что ты не ведьма. Какой нам смысл всем этим заниматься, – сурово добавила она, – если ты собираешься сказать «да», как только мы тебя спросим?
Подозреваемая поразмыслила над этим.
– А я хочу быть ведьма, – завопила она в голос.
Представители ЭТИХ мужского пола обессиленно переглянулись. Это была не их весовая категория.
– Если ты скажешь «да», – предложила Язва, – я тебе отдам набор для Синди, с конюшней. Я с ним даже не играла, – добавила она, вызывающим взглядом предотвращая любые комменарии остальных ЭТИХ.
– Нет, играла! – нагло заявила ее сестра. – Я ее видела и она вшя штарая а куда кладут шено шовшем шломато и…
Адам сухо и крючкотворно кашлянул.
– Ведьма ли ты, вива эспаня? – повторил он.
Подозреваемая поглядела на выражение лица Язвы, и передумала.
– Нет, – вздохнула она.
* * *
То, что пытка была великолепна, ни у кого не вызывало сомнения. Вся проблема была в том, как теперь отделаться от предполагаемой ведьмы.
После обеда жара еще усилилась, и Стражи Инквизиции начали подозревать, что их дурачат.
– Не пойму, с чего это мне и брату Брайану приходится делать всю грязную работу, – сказал брат Уэнслидейл, утирая пот со лба. – Я считаю, пора бы ей слезть, а нам самим попробовать. Графино Бенедиктине.
– Хочу еще! – заявила подозреваемая, из сандалек которой струилась вода.
В результате тщательных изысканий Верховный Инквизитор пришел к выводу, что Британская инквизиция, возможно, еще не готова снова ввести в обиход «железную деву» и «испанский сапожок». Однако, судя по гравюре, на которой изображалось, как ведьму опускают в пруд, привязав к сиденью, укрепленному на длинном бревне, «позорный стул» – это именно то, что им было нужно. А для «позорного стула» нужен был только пруд, доски и веревки – сочетание, которое всегда привлекало ЭТИХ, поскольку у них не было недостатка ни в одном из трех компонентов.
Подозреваемая ведьма уже позеленела. От кончиков сандалий до пояса.
– Как на качельках! – радостно заявила она. – У-ух!
– Лично я пошел домой, если мне не дадут попробовать, – пробормотал брат Брайан. – С чего это все веселье только злобным ведьмам?
– Инквизиторам не дозволено пытаться самим, – непреклонно, но без особой уверенности в голосе, заявил Верховный Инквизитор.
После обеда жара еще усилилась, от колючих инквизиторских одеяний несло запахом затхлого ячменя, и пруд выглядел на редкость зазывно.
– Ладно, ладно, – сказал он, и повернулся к подозреваемой. – Значит, ты ведьма, так и есть, больше так не делай, а теперь слезай, твоя очередь кончилась. Арриба! – добавил он.
– А теперь что? – спросила сестра Язвы.
Адам медлил с ответом. Поджигать ее, пожалуй, было чревато самыми неприятными последствиями, рассудил он. Кроме того, она слишком промокла.