– Этот отель уже захвачен Греческой Территориальной Бригадой! – завопил он. – Один неверный шаг и в тебе появится несколько лишних дырок!
В дверях показались новые действующие лица: огромный чернобородый индивидуум с золотозубой ухмылкой и древней картечницей Гатлинга в руках. За его спиной виднелся отряд его соратников, столь же огромных, хотя и не столь же внушительно вооруженных.
– Этот стратегически важный отель, годами служивший символом греко-турецких фашистских империалистов, разграблявших страну своим поганым туризмом, переходит в собственность итало-мальтийских борцов за свободу! – учтиво пробасил он. – Теперь мы вас всех прикончим!
– Чушь! – сказал пианист. – Тоже мне – стратегически важный! Просто здесь лучший винный погреб.
– Он прав, Педро, – сказал обладатель «калашникова». – Именно поэтому он нашим и нужен. Иль хенерал Эрнесто де Монтойя вызвал меня и говорит: Фернандо, говорит, война кончится к субботе, парни захотят отметить это дело. Будь так добр, дуй в «Паломар дель Соль» и захвати его как трофей.
Чернобородый побагровел.
– Он стратегически важный, Фернандо Кьянти! Я сделал большую карту острова, и этот отель точно посередине, так что он чертовски дьявольски стратегически важный! Можешь мне поверить!
– Как же! – парировал Фернандо. – Ты еще скажи, что если из дома Малыша Диего виден загнивающий капиталистический частный нудистский пляж, так это тоже стратегически важный объект!
Пианист залился глубоким румянцем.
– Наши заняли его сегодня утром, – признался он.
Наступила тишина.
И в тишине раздалось громкое шуршание шелка. Кармин положила ногу на ногу.
Кадык пианиста прыгнул вверх-вниз.
– Это очень стратегический объект, – выдавил он, стараясь не обращать внимания на женщину на высоком стуле у барной стойки. – То есть, если кто-нибудь решит высадить туда десант с подлодки, нужно занять место, откуда все видно.
И тишина.
– В любом случае, он стратегически важнее, чем этот отель, – выдавил пианист.
Педро зловеще кашлянул.
– Следующий, кто что-нибудь скажет. Все равно что. Умрет. – Он ухмыльнулся. И поднял ружье. – Отлично. А теперь – все к дальней стене!
Никто не двинулся с места. Они уже его не слушали. Они слушали, как кто-то тихо и невнятно бормочет что-то монотонно неразборчивое у входа в отель.
По стройным рядам борцов за свободу внезапно пробежала некая рябь, несмотря на все их попытки не сходить с места. Через них непреклонно протискивалось все то же бормотание, начинавшее превращаться в более или менее разборчивые фразы:
– Вы, господа, не обращайте на меня внимания, жаркий выдался денек, а? Три раза обошел весь остров, никак не мог найти адрес, кто-то здесь считает, что улицы на домах писать не надо, или что? Нет, нашел, конечно, четыре раза спрашивал-переспрашивал, плюнул, пошел на почту, на почте уж точно знают, и то им пришлось мне план нарисовать, где уж он у меня…
С невозмутимостью щуки, заглянувшей в садок с форелью, из-за спин тяжеловооруженных мужчин появился человечек в очках. В руках он держал длинный, узкий, завернутый в оберточную бумагу пакет, перевязанный бечевкой. Единственной уступкой местным климатическим условиям в его облике были коричневые открытые сандалии, однако теплые зеленые носки, выглядывавшие из них, демонстрировали глубокое врожденное недоверие к переменам погоды за рубежом.
На голове его была форменная фуражка, на которой большими белыми буквами было написано: «Интернешнл Экспресс».
Он не был вооружен, но никто его не тронул. Никто даже не направил на него ружье. Они просто изумленно смотрели на него.
Человечек огляделся, разглядывая живописную компанию, заглянул в свой блокнот, а потом подошел прямо к Кармин, все еще сидевшей у стойки.
– Вам посылка, мисс, – сказал он.
Кармин взяла ее и начала развязывать бечевку.
Курьер из «Интернешнл Экспресс» сдержанно кашлянул и положил перед ней замусоленную книжку квитанций и желтую шариковую ручку, привязанную к книжке куском шпагата.
– Распишитесь, мисс. Вот тут. Полное имя печатными буквами, а тут – подпись.
– Да, конечно, – Кармин поставила неразборчивую подпись, а потом печатными буквами вписала свое имя, которое оказалось намного короче, чем «Кармин Шарлах». Намного короче.
Человечек любезно поблагодарил ее и направился к выходу, бормоча по дороге, что неплохое тут у вас местечко, господа, всегда собирался сюда в отпуск приехать, извините за беспокойство, прошу прощения, сэр… И он исчез из их жизни так же тихо, как и появился в ней.
Кармин наконец развернула пакет. Борцы за свободу из задних рядов начали тихонько пробираться вперед, чтобы было лучше видно. В пакете был большой меч.
Она осмотрела его. Это был очень простой меч, длинный и острый. Судя по виду, его выковали очень давно, но с тех пор ни разу не пускали в ход. В нем не было ничего декоративного или хотя бы внушительного – не волшебный меч, не таинственное оружие, наделенное силой и могуществом. Это был меч, самым очевидным образом предназначенный для того, чтоб им рубили, резали, ранили – предпочтительно убивали, а если не выйдет, то наносили непоправимые увечья. При этом рассчитан он был на очень большое число жертв. Он был окружен неописуемой аурой угрозы и ненависти.
Кармин сжала эфес искусно наманикюренными пальцами и подняла меч на уровень глаз. Лезвие ярко блеснуло.
– Ну… что ж! – сказала она и поднялась со стула. – Наконец-то.
Она допила коктейль, удобно пристроила лезвие на плече, и оглядела плотный круг лиц, одинаково озадаченных независимо от политической ориентации.
– Извините, ребята, мне пора бежать, – сказала она. – Жаль, что не могу остаться и познакомиться с вами поближе.
Борцы за свободу внезапно поняли, что не хотят знакомиться с ней ближе. Она была прекрасна, но красотой лесного пожара: восхитительное зрелище издали, и не дай Бог оказаться поблизости.
И она подняла меч. И она улыбнулась узкой, как нож, улыбкой.
Все ружья в баре медленно, дрожа, нацелились на нее. В грудь, спину, голову Кармен Шарлах.
Они со всех сторон окружили ее.
– Стоять! – рявкнул Педро.
Остальные согласно кивнули.
Кармин пожала плечами. И пошла вперед.
И пальцы на спусковых крючках сжались у всех сразу, сами собой. Воздух наполнился свинцом и запахом пороха. Бокал в руке Кармин разлетелся вдребезги. Еще не разбитые зеркала взорвались дождем осколков. Часть потолка обрушилась на пол.
А затем все кончилось.
Кармин Шарлах медленно повернулась и посмотрела на тела, лежавшие вокруг, так, словно она не имела ни малейшего понятия, откуда они взялись.
Она слизнула каплю крови – чужой крови – с тыльной стороны ладони алым кошачьим язычком. И улыбнулась.
И вышла из бара, и ее каблучки стучали по мостовой, как отзвук далекого барабанного боя.
Супруги Трелфол вылезли из под стола и осмотрелась.
– Этого бы не случилось, если бы мы, как обычно, поехали бы в Торремолинос, – жалобно сказала миссис Трелфол.
– Иностранцы, – вздохнул мистер Трелфол. – Они просто абсолютно не похожи на нас, Патриция.
– Значит, решено. В следующем году мы едем в Брайтон, – заявила миссис Трелфол, что доказывает, что смысл произошедшего остался ей абсолютно непонятен.
Смысл в том, что следующего года не будет.
Да что там: шансы на то, что будет следующая неделя, устремились к нулю.
Четверг
В деревне появилось новое лицо.
Новые люди всегда интересовали ЭТИХ[21] и становились темой оживленных разговоров, но на этот раз Язва сообщила особенно впечатляющие известия.
– Она въехала в Жасминный Домик, и она ведьма, – рассказывала Язва. – Я точно знаю, потому что у нее прибирается миссис Хендерсон и она говорила маме, что она получает ведьминскую газету. Обычные газеты она тоже получает, кучи прямо, а еще эту специальную, ведьминскую.
– Мой папа говорит, что ведьм не бывает, – заявил Уэнслидейл. У него были светлые кудрявые волосы, и на жизнь он смотрел очень серьезно – через толстые очки в черной оправе. Все знали, что при крещении ему дали имя Джереми, но никто и никогда не звал его так, даже родители, называвшие его Младшим. Они подсознательно надеялись, что Уэнслидейл, возможно, поймет этот намек: он производил такое впечатление, словно ум его в момент рождения сразу шагнул на сорок семь лет вперед.
– Почему бы и нет? – сказал Брайан. Его круглое жизнерадостное лицо было покрыто слоем грязи, словно бы никогда не исчезающей. – В смысле, почему у ведьм не может быть своей газеты? Со статьями про все новейшие заклятья, и все такое. У меня папа получает «Вестник рыболова». Могу спорить, ведьм больше, чем рыболовов.
– Она называется «Новости парапсихологии», – добавила Язва.