альфа-силой на своих волков, даже я чувствую давление чужой воли, но сопротивляюсь. А вот остальные вынужденно отступают от нас, расчищая дорогу появившемуся главарю. Мужики, державшие меня, тоже отходят, хотя один из них успевает пнуть в бок. Щерюсь, но не дергаюсь. Ничего, волк, сочтемся еще, я запомнил тебя.
– Вы явились сюда гостями и посмели устроить драку в моем баре? – спрашивает глава белых и подходит ближе, размеренно стуча обувью о паркет.
Встаю и присаживаюсь на пол, вытирая ладонью кровь с губы. И только потом поднимаю на старика взгляд, усмехаюсь ему прямо в лицо.
– Да ладно, бывает, – говорю дерзко, не склонив при этом головы, что можно было расценить, как вызов, будь я хоть чуточку агрессивнее. А затем говорю то, что заставляет его сбавить шаг: – Здравствуй, дед.
И после моих слов в баре наступает полная тишина. Чувствую, как друг выпадает в осадок. Горько усмехаюсь, понимая, что вся моя жизнь – сплошнейшая загадка. И, может, к лучшему, что пары у меня никогда не будет, обрекать своих детей на жизнь затворников – не лучшая идея. Хотя в этот момент перед глазами непроизвольно встают серо-голубые глаза Дануты. И волк внутри меня отзывается рычанием. Тем самым, что было несколько лет назад… Неужели она…
Глава 14
Впервые с того момента, как мы разделились, позволяю мыслям о Дане заполонить разум.
С той злополучной аварии, после которой я потерял важнейшее, что делает меня волком – нюх, прошло уже несколько лет. И с тех пор я не видел того, кто считается моим дедом – Седрика Белого. Никто не знает, сколько ему лет, и как долго он топчет земли материка, но… Даже мать этого не ведает, что уж говорить о его подчиненных, которые сейчас скулят, жмутся к полу, побитыми псами глядя на своего главу. Его тягучая энергия давит, прижимая к полу, и мало, кто способен противостоять его силе.
– Седрик, – произносит мужчина. – Сколько раз, мальчишка, я просил тебя не называть меня дедом?
Вопрос, скорее, риторический, так что я дергаю верхней губой и поднимаюсь с пола во весь рост. Дед морщится при виде меня, все же я значительно превышаю его на сантиметров пятнадцать, да и комплекция у меня почти такая же – широкие плечи, развитая мускулатура грудной клетки, бицепсы, крепкие ноги.
– Для родственника ты непозволительно долго игнорируешь меня, – фыркаю, не обращая внимания на его грозный голос и враждебную позу.
Складываю руки на груди, слегка отгораживаясь от всех, все это время наблюдающих за нашим общением. Окидываю их холодным взглядом, а в их вижу отражение паники и неприятного удивления, вот только почти в каждом тлеет невыраженная до конца злость.
– Я сказал твоему отцу, чтобы ты больше не появлялся здесь, – порыкивает недовольно, сверлит меня прищуренным темным взглядом.
Стискиваю челюсти, вспомнив, как мне было обидно и горько, когда я слышал эти слова от родного человека. Он даже в лицо мне это сказать не мог. Помню, как мама обвиняла его в том, что он втягивает меня в свои дела. Тот злополучный наезд фургона на нашу машину был здесь, в этом городе, куда я приехал по просьбе деда.
– Эффект сломанного телефона, слышал о таком, дед? – язвлю, полностью игнорируя его просьбу не называть его так, ведь право о чем-то просить меня он давно потерял.
– Уходи, – кивает он на запасный выход, с которого мы с Руаном вошли, затем глядит на него слишком уж долго, абсолютно не мигая при этом. – И друга своего прихвати. Вам здесь не рады.
– Не очень-то вы радушный хозяин, – хрипит через силу Руан, удивляя меня своим упорством и выдержкой.
Он не поднимается с пола, сидит на коленях, выглядя болезненно и словно испытывая физическую боль.
И в этот момент все взоры обращаются на него. Чертыхаюсь, злясь, что он обратил на себя нежелательное сейчас внимание белых.
– Альфа, – подходит к нему один из тех, кто был зачинщиком драки. Его тело бьет мелкая дрожь, но, видимо, он достаточно силен, чтобы противостоять на какой-то период чужой ментальной силе, раз способен идти и тем более обращаться к главному. – Позвольте наказать предателя и этого… – быстрый взгляд на Руана, – виновного.
Хмурюсь, выпячиваю от злости челюсть вперед, как это часто бывает, когда уровень агрессии в крови начинает зашкаливать. Вот только альфа не сводит своего взгляда с меня, сразу находя источника своих неприятностей.
– Разберись с этим, Сверр, ты знаешь правила, это приказ, – хищно скалится, делает шаг вперед и указывает ладонью стоявшему рядом мужику отойти, который продолжает недобро щериться.
Тот покорно склоняет голову, не проявляя признаков неподчинения, но глядит исподлобья, заставляя моего волка вставать на дыбы, желая наказать осмелившегося на нас нападать. А после я впервые за всю жизнь иду против воли главы клана Белых волков.
– Сначала ты поговоришь со мной… Дед, – поднимаю подбородок и смотрю в ответ жестко и непримиримо.
Его глаза прищуриваются, а скулы напрягаются. Чувствую витающее вокруг напряжение, все внимательно наблюдают за нашим противостоянием. Но никто не решается встрять в наш разговор. Это между нами, семейное.
– Ты делаешь большую ошибку, щенок, и поплатишься за это, – рычит Седрик, вот только уголки его губ подрагивают, словно ему нравится моя дерзость. Затем он кивает двум неприметным мужчинам, что стояли по бокам от него. – Гор, Шон.
И оба тут же двигаются в нашу сторону. Кидаю предупреждающий взгляд на напрягшегося и принявшего стойку Руана, качаю головой, когда он смотрит на меня. И он понимает мой посыл, расслабляется, позволяя загнуть себе руки за спиной. Со мной проделывают то же самое, хотя для вида я сопротивляюсь.
– Так им! Накажи их, альфа! – кричит кто-то из толпы, снова ловя энергию адреналина и азарта.
Нас же, нагнув, ведут за Седриком в ту самую дверь, из которой выходил Грим. По губам моим струится довольная улыбка. Все выходит так, как и задумывалось. Как только мы оказываемся в кабинете, нас с силой кидают на пол, колени уже саднят от частого соприкосновения с твердой поверхностью, но я лишь равнодушно привстаю.
– Свободны,