Мексиканец явно был в недоумении.
— По какой дороге? Но из Сан-Франциско есть только одна дорога, она ведет к океану. А моя деревня в тридцати километрах.
— Одна дорога и ведет к океану? Да вы что — смеетесь надо мной?
— Но, сеньор…
Сидя на краешке кресла, Моралес смотрел на меня с разнесчастным видом. Он готов был стоять на своем. Пальцем я показал ему на крупномасштабную карту, висящую на стене кабинета.
— Мистер Моралес, покажите, пожалуйста, на карте, где находится эта ваша Пунта Фелипе.
Горя желанием помочь, мексиканец резво вскочил и устремился к карте, внимательно изучил ее, прищелкнул языком и покачал голевой.
— Не знаю, — сказал он в растерянности. — На этой карте слишком много названий. Я не могу найти свою деревню.
— Если она рядом с Сан-Франциско, то это не составляет труда. На карте представлены населенные пункты с числом жителей более ста человек. Все города и деревни штата Калифорния.
Мексиканец покачал головой, в мозгу его, очевидно, шла гигантская работа. Наконец он торжествующе улыбнулся.
— Калифорния? Соединенные Штаты? Но я вовсе не оттуда, сеньор1 Моя деревня находится в Нижней Калифорнии, в Мексике!
Не будь так жарко, мне бы потребовалось гораздо меньше времени, чтобы понять, в чем дело. Я встал и тоже подошел к карте. Разумеется! Внизу, где на карте в океан вдавался небольшой полуостров, на территории Мексики был обозначен местный Сан-Франциско. Я ткнул в него пальцем и обратился к Моралесу.
— Вот. Это здесь, мистер Моралес.
Он готов был броситься ко мне с объятьями.
Мы вернулись каждый на свое место, я продолжил расспросы.
— А ваша деревня далеко отсюда, более четырехсот километров. И вы проделали всю эту дорогу только затем, чтобы увидеться со мной?
— Си, сеньор, чтобы увидеться с вами. И чтобы вы нашли мою Хуаниту.
Этот тип излучал простодушие и искренность.
— Кто вам сообщил мое имя?
— Я прочитал в газете. Хуанита мне всегда высылала американские газеты. Там о вас много написано, я читал. Вы считаетесь первоклассным специалистом.
— Неужели вы не могли написать обо всем в письме?
— В письме? Я прошу такого первоклассного детектива, как вы, узнать, что случилось с моей Хуанитой, и делать это по почте? О нет, сеньор! И вот я пришел сюда. Увидел вас и говорю с вами Такие вещи в письме не напишешь, это невозможно.
Переварив эти рассуждения, я указал мексиканцу на деньги.
— Думаю, в Пунта Фелипе немного найдется людей, которые в состоянии собрать столько денег.
— Си, вы правы. Чтобы собрать такие деньги, пришлось залезть в долги. Это не имеет значения, лишь бы все было хорошо с моей Хуанитой. Я, Рамон Эстебан Моралес, человек чести. И свои долги всегда плачу. И не жалуюсь.
Можно было только догадываться, кто ему дал в долг сто американских долларов. Впрочем, это меня не касалось. По крайней мере в данный момент.
— Расскажите мне о Хуаните.
— Ах, Хуанита! — сказал Моралес, качая головой и улыбаясь. — У меня три дочери, сеньор. Две из них обычные крестьянки. Они много работают, уважают родителей и слушаются отца.
— А третья? Хуанита? Не слушается?
Старик вздохнул.
— Не слушается Ее сестры — милые девушки, хорошенькие. А Хуанита… Она не просто хорошенькая. У нее огонь в крови. Я говорю себе: она молодая, со временем утихомирится, станет как все.
— Но она не утихомирилась? Надумала отправиться в Америку? Решила сделать карьеру в свете?
— Не сразу. В школе у нее была подруга. Изабелла Мартинец. Ужасная девица, надо сказать. Не такая красивая, как Хуанита, но все же мужчины за ней бегали вовсю. Однажды по просьбе отца Изабелла с каким-то поручением поехала в Сан-Франциско. Она оттуда не вернулась. Потом от нее стали приходить письма. Здесь, в Монктон-Сити, Изабелла стала важной дамой. Она высылала деньги своему отцу, много денег.
— И чем же она занималась, зарабатывая много денег?
— Вот этого я не знаю, сеньор! Но Изабелла, она ужасная! Когда эта девушка уехала, моя Хуанита было успокоилась. Я сказал себе: прекрасно, теперь Хуанита станет больше думать о своей семье. Как я ошибался, сеньор!
Он поднял на меня черные глаза, преисполненные глубокой тоски. Истории такого рода я уже слышал сотни раз, но не мог заставить себя равнодушно отнестись к растерянному старику. Участливым тоном постарался приободрить его, заставить продолжать свое повествование.
— Ну и что случилось потом?
— Однажды, как всегда, Хуанита отправилась в школу на занятия. Но в класс она не пришла, а уехала в Сан-Франциско. А потом сюда, в Монктон-Сити. Я бы, конечно, удержал ее, но узнал о бегстве только через десять часов.
— Как давно это произошло?
— Пять месяцев тому назад. Через две недели после отъезда она прислала письмо. Нашла в Монктон-Сити хорошее место. Зарабатывает много денег и высылает мне, своему отцу. Мы были довольны, сеньор. Наша малышка осталась доброй девочкой. Может быть, я ее не понимал А она была права: наша деревня неподходящее место для таких девушек, как Хуанита.
Моралес жестом отказался от сигареты, которую я ему предложил.
— Кстати, что это за хорошее место она заполучила? Ничего вам не писала?
— Си. Она служила горничной у богатой дамы. Миссис Флойд Уайтон ее зовут. Она живет в красивом доме, где много комнат.
— Я знаю миссис Флойд Уайтон. Хорошо. Хуанита работала у нее, и все шло прекрасно. Что же потом произошло?
— Месяц назад Хуанита исчезла. Я перестал получать от нее письма, написал сам. Миссис Уайтон вернула мне письмо и сообщила, что Хуанита у нее больше не служит, уехала. С тех пор от дочери нет вестей.
— Понимаю.
За сто долларов я должен был разыскать Хуаниту в Монктон-Сити. В принципе, чтобы обшарить весь город, потребуется полгода и десяток опытных сыщиков. К тому же, где доказательства, что Хуанита еще в Монктон-Сити? Отсюда до Лос-Анджелеса полчаса на автобусе. А ведь в Калифорнии есть и другие города, не говоря уже о всех Соединенных Штатах. Тяжелая предстоит работа за сто долларов…
— А вы были в этом доме? У миссис У а Итон, я имею в виду. — О нет, сеньор! — ответил Моралес с испуганным видом. — Я бы никогда ничего подобного не сделал, это может навредить моей Хуаните. Что подумала бы миссис Уайтон, увидев, как я одет?!
Выразительным жестом мексиканец показал на свой костюм. Что ж, он был прав, бедняга. Уайтоны спустили бы на него собак, появись он у них в саду, старик не успел бы дойти и до входной двери.
Несправедливость сложившегося положения причиняла мне боль.
Тщательно выговаривая слова, я сказал: