— Сэр, вас просят из полиции…
— Что? — отрывисто спросил Годар, открывая глаза.
Он сел, взял трубку у портье:
— Годар слушает.
— Исчез ваш сын.
— Кто это говорит?
Трубку положили.
— Найдите шофера на мою бронемашину, — сказал Годар, поспешно одеваясь. — Я не смогу вести.
— Но… бронемашины нет на месте.
— Бросьте идиотские шутки, я сам вечером припарковал ее на автостоянке отеля!
— И все же ее нет, сэр…
Годар бросился из номера, чтобы портье не увидел радости в его глазах.
Он бежал по темным улицам, представляя, как бронемашина мчится к границе. Ни у одной полицейской машины, да и вообще ни у одной машины в городе нет такого мощного мотора, как в его бронемашине! Теперь ему ничего не страшно. Каусон и Тайбу тоже могут быть спокойны. А Мейли получит заслуженную рекламу в прессе. Есть что-то большее, чем голая нажива. Это право быть не белым или черным, а просто человеком.
Годар сбавил шаг, он болен, и подошел к зданию полиции.
Чарлз ВИЛЬЯМС
СЛАБЫЕ ЖЕНСКИЕ РУКИ[2]
РОМАН Художник Геннадий НОВОЖИЛОВ
Глава I
Я без толку торчал в своей конторе с девяти утра. На улицах, испепеленных зноем, почти не было никакого движения. Когда в Монктон-Сити наступает июль, никто в полдень не выходит из дома. Это я понимал, а потому никого не ждал и занимался тем, что перебирал в уме все знакомые мне уютные и прохладные бары. Но тут вошла мисс Флоренс Дигби. Как всегда, она была одета с иголочки и выглядела прекрасно. Адова жара на секретаршу совершенно не действовала.
— Вам звонит вахтер снизу, мистер Престон, — сказала девушка. — Там какой-то тип вас спрашивает. Только не похож он на наших обычных клиентов, и потому вахтер просил сначала проконсультироваться с вами, прежде чем разрешить ему пройти.
От одной мысли, что придется браться за дело, испортилось настроение.
— Что за тип? Чего хочет?
— Ничего не объясняет. Заявляет, ему известно, что вы частный детектив, и хочет видеть вас по личному вопросу. Ни с кем иным не желает разговаривать. Он, видите ли, из этих, из мексиканцев…
У мисс Дигби бабушка была из Техаса, а техасские аборигены воображают, будто они все еще находятся в состоянии войны с Мексикой.
— А имя-то у него есть?
— Моралес. Судя по описанию вахтера, смахивает на бродягу.
Вот так оно и бывает в моем чертовом бизнесе. Как раз тогда, когда душа горит в предвкушении хорошего обеда, надо принимать какого-то мексиканского бродягу, который жаждет рассказать всю свою биографию. Какое-то время я колебался: не послать ли его ко всем чертям? По лицу мисс Дигби можно было догадаться, она точно такого же мнения.
— Хорошо, давайте посмотрим, что он собой представляет! Секретарша заметно удивилась.
— Вы с ним будете говорить?
Я принял вид оскорбленной добродетели.
— Ну конечно! Ведь мне же не довелось сражаться с мексиканцами у форта Аламо, мисс Дигби!
Секретарша презрительно фыркнула и удалилась. Я попался в собственную ловушку Ради удовольствия доказать мисс Дигби, что она ошибалась, мне не оставалось ничего иного, как принять клиента. Спустя несколько минут секретарша открыла дверь.
— Мистер Моралес!
Мне сразу стала ясна осторожность вахтера. Моралес оказался человеком невысокого роста с дотемна загорелой кожей; на голове — копна черных волос, усы киношного злодея. На вид ему было за пятьдесят. У глаз обозначились глубокие куриные лапки — следствие привычки часто прищуриваться под жгучим мексиканским солнцем. Посетитель был одет в выцветшие штаны цвета хаки и старую белую куртку, на которой висела одна-единственная, грозящая оторваться пуговица; Моралес примотал ее ниткой. Узловатые пальцы лихорадочно перебирали край соломенной, невероятно древней шляпы.
— Здравствуйте, мистер Моралес! Входите, прошу вас, присаживайтесь, пожалуйста!
Моралес смущенно улыбнулся, затем осторожно сделал шаг вперед, что позволило мисс Флоренс Дигби сильно, с грохотом захлопнуть за собой дверь. Моралес вздрогнул, но, убедившись, что секретарша осталась за дверью, облегченно вздохнул.
— Сеньор Престон?
Голос был приятный.
— Он самый. Прошу вас, присаживайтесь!
На этот раз Моралес повиновался; одной ягодицей он примостился на краешке кресла, предназначенного для клиентов. Мексиканец явно чувствовал себя стесненно, и мне казалось, что он вот-вот вскочит и ринется к двери.
— Жарковато, не правда ли? — сказал я, желая разрядить обстановку.
Моралес с несчастным видом согласно кивнул головой. Затем он запустил руку во внутренний карман пропыленной куртки, достал пакет из оберточной бумаги, положил его передо мной и постучал по нему указательным пальцем, словно хотел придать больше веса своим словам.
— Сто долларов. Вы найдете Хуаниту. Да?
— Подождите, мистер Моралес! Не так быстро. Кто такая Хуанита?
— Кто? Это моя Хуанита. Моя маленькая, — произнес он, стуча себе кулаком в грудь.
— А! Ваша дочь?
— Си.[3] Моя дочь. Вы мне ее найдете, сеньор?
— Возможно. Но сначала я должен задать вам несколько вопросов.
Из ящика стола я вынул новенький блокнот и шариковую ручку. Моралес с одобрительным видом следил за моими действиями. Он явно решил, что дело теперь принимает официальный оборот. Почти как в канцелярии. Его мысли нетрудно было угадать. Раз человек сидит за письменным столом, он должен делать записи в блокноте.
— Сначала скажите, как вас зовут?
— Рамон Эстебан Моралес.
Я записал. Чтобы узнать, какое дело привело ко мне этого Рамона Эстебана, лучшим методом было задавать ему вопросы.
— Откуда вы?
Судя по всему, он меня не понял.
— Где вы живете?
— А! Пунта Фелипе. Около Сан-Франциско,
Не могу претендовать на знакомство со всеми местечками нашего штата, но готов поклясться, никогда не доводилось и слышать о чем-нибудь подобном поблизости от Сан-Франциско. Это название было мне незнакомо.
— Пунта Фелипе, — медленно повторил я, записывая название. — Что-то мне это ничего не говорит, мистер Моралес. По какой дороге туда ехать, если из Сан-Франциско?
Мексиканец явно был в недоумении.
— По какой дороге? Но из Сан-Франциско есть только одна дорога, она ведет к океану. А моя деревня в тридцати километрах.
— Одна дорога и ведет к океану? Да вы что — смеетесь надо мной?
— Но, сеньор…
Сидя на краешке кресла, Моралес смотрел на меня с разнесчастным видом. Он готов был стоять на своем. Пальцем я показал ему на крупномасштабную карту, висящую на стене кабинета.