Есть вопросы, решение которых не терпит отлагательства, и это, в первую очередь, вопрос о ядерной угрозе бывшего СССР. Любые перекосы и недоговоренности поспешно принятых предварительных соглашений в области стратегических вооружений, которые могли бы помешать ратификации договора с российской стороны, должны быть срочно исправлены. Российские запасы тактического ядерного оружия, приобретающие особую опасность в условиях надвигающихся внутринациональных конфликтов, должны подвергнуться решительному сокращению, так же, как и наши. Необходимо принять и неукоснительно проводить в жизнь программу безопасности построенных в советское время ядерных реакторов, чреватых повторением чернобыльской катастрофы 1986 г. и потенциальных объектов террористической угрозы.
Российский болезненный «переход» к рыночной системе всё ещё невозможен без массовой многолетней гуманитарной помощи, особенно продуктов питания и лекарств для детей и стариков — самых беспомощных жертв процесса, армия которых продолжает расти. Внешний долг России, уже достигший сумасшедшей суммы в 84 миллиарда долларов, должен быть реструктурирован — немедленно и в полном объёме. Нужно предоставить России новые кредиты и займы на более выгодных для неё условиях. Необходимо создать специальные фонды для финансирования программ помощи российским безработным и кредитования малого бизнеса. При этом, во избежание обвинений в интервенционизме, эти фонды должны иметь русское руководство и рублёвые счета. Американское правительство должно, наконец, решиться взять на себя гарантии для частного капитала, инвестируемого в Россию, к примеру, в её отсталую энергетику. И ещё надо что-то сделать, чтобы помочь бедствующим образовательным и научным центрам в России, бывшим своеобразной кузницей кадров для реформ в 80-е гг. и павшим жертвой реформ нынешних.
Потратив миллиарды долларов, пытаясь в течение 45 лет заставить Советскую Россию измениться, американское правительство может оказаться в будущем объектом строгого суда как граждан, так и историков, если не поможет измениться России сегодня, когда момент, наконец, настал. Собственные граждане припомнят ему, что своей политикой оно способствовало провалу ещё одного российского эксперимента с парламентской демократией и откату страны назад, к деспотическим традициям. Да и сама Россия, воспрянув и заняв вновь предопределённое место великой державы (а так непременно будет), не забудет, как другие державы обращались с ней тогда, когда ей было трудно. От того, что мы сделаем или не сделаем сегодня, будут зависеть отношения с Россией наших детей и внуков.
«Washington Post», 28 марта 1993 г.
P.S.
По сути, вся эта книга есть ответ на риторический вопрос, вынесенный в заглавие данной статьи. Отношение многих русских к американскому крестовому походу лучше всего и с присущим этому жанру остроумием демонстрирует политический анекдот: «Мы думали, что коммунисты врали нам про социализм и капитализм. Оказалось, они врали только про социализм».
«БЕЛЫЙ ДОМ ГОРИТ!»
Октябрь 1993 г.
В то время, как возможность диктатуры вновь обретает реальность в России, правительство Ельцина поспешило придать эпический характер кровавым событиям прошлой недели в Москве. Победителям в России вообще свойственно навязывать свою версию (по принципу: «сильный всегда прав») в качестве официальной истории страны, но впервые эта версия была подхвачена и одобрена американским правительством.
По версии президента Бориса Ельцина, он был вынужден отдать приказ о стрельбе по Белому дому из танковых орудий и об аресте двух ведущих своих политических противников, вице-президента Александра Руцкого и спикера парламента Руслана Хасбулатова, так как они подняли «преступный мятеж» против российской демократии. Президент Клинтон с одобрением заметил, что «если бы подобная вещь случилась в Соединённых Штатах», он бы тоже предпринял «жесткие действия». Но кто в действительности начал «мятеж»?
21 сентября 1993 г. Ельцин по сути нанёс мощный, возможно, даже фатальный удар по историческому и чрезвычайно хрупкому российскому демократическому эксперименту, прервав деятельность парламента и других элементов «законоправства» в Москве. Он пытался сделать то же самое и ранее, 20 марта 1993 г., но тогда потерпел неудачу. Все полгода, разделяющие эти попытки, известные российские политические обозреватели, в том числе и из ельцинского окружения, пытались предупредить, что подобный шаг может привести к существенному насилию — хотя бы потому, что парламентарии уверовали в свою демократическую легитимность и готовы активно её защищать. Тем не менее, зная всё это, Ельцин нанёс удар снова. Результат, предсказанный заранее, мы сегодня и наблюдаем.
Администрация Клинтона, главная команда поддержки Ельцина на Западе, таким образом, совершила глубокую ошибку, поддерживая с самого начала действия Ельцина и оправдывая сегодня их фатальные последствия.
Демократизация в России началась в конце 80-х гг. под руководством тогда ещё советского лидера Михаила Горбачёва и переросла в первую серьёзную попытку такого рода во всей многовековой истории России. Уже к 1991 г. она привела к созданию отдельных, но существенных компонентов демократической системы — всенародно избранного парламента, президента и вице-президента, независимого конституционного суда и Генерального прокурора, относительно свободной прессы и выборных законодательных органов на местах.
К 21 сентября 1993 г. Ельциным были прекращены, постоянно или временно, полномочия того самого парламента, вице-президента, Суда и Генерального прокурора; наложен запрет на все парламентские публикации; введена цензура на общенациональных телевизионных каналах. Перед местными органами власти, не согласными с общей линией, замаячила угроза роспуска, а в Москву оказались подтянуты вооружённые силы безопасности. Иными словами, задолго до того, как 3 октября разгневанные сторонники парламента пошли на бессмысленный штурм телецентра, в Москве уже не было демократии, и у провинции немного оставалось шансов.
И администрация Клинтона, и все средства массовой информации США безоговорочно поддержали действия Ельцина, заявив, что они служат делу углубления демократии в России. Защищая Ельцина, два известных американских журналиста, один из которых считается специалистом по России, даже попытались реанимировать циничную поговорку сталинских времен: «Нельзя приготовить омлета, не разбив яиц». Видимо, придётся подчеркивать снова и снова, что история XX века, в особенности, русская история, если чему-то и учит, так именно тому, что даже самая демократическая цель не может оправдать плохих методов, после которых остаются груды разбитых яиц, то есть надежд и жизней.
И как можно быть уверенным, что Ельцин сдержит своё обещание провести в ближайшем будущем справедливые парламентские и президентские выборы? Ведь это потребует от него, как минимум:
• отказаться от своих слов о том, что все депутаты, не перешедшие на его сторону во время кризиса, являются членами «кровавого фашистско-коммунистического» заговора, — слов, прозвучавших зловещим эхом сталинского террора 30-х гг., выросшего из обвинений в «правотроцкистском заговоре»;
• освободить из тюрьмы политических оппонентов;
• отменить запрет на деятельность оппозиционных партий и движений, включая крупнейшую в России коммунистическую партию;
• прекратить преследование его многочисленных противников и критиков по всей стране;
• снять ранее введённые запреты в отношении средств массовой информации;
• предоставить оппонентам свободный доступ к национальному телевидению, откуда почти 90% российских избирателей черпают информацию (то, чего он не сделал в апреле 1993 г., перед референдумом, и теперь, во время противостояния с парламентом);
• позаботиться о том, чтобы новый закон о выборах, над проектом которого работает назначенная им комиссия, был максимально справедливым;
• восстановить Конституционный суд в той форме, чтобы он являлся хотя бы минимальной гарантией соблюдения закона в ходе избирательной кампании.
Но даже если Ельцину удастся соблюсти весь этот политический этикет, ему явно не свойственный, что он будет делать, когда власти на местах, настроенные в подавляющем большинстве оппозиционно его сентябрьскому конституционному перевороту, откажутся проводить новые выборы и выполнять его указы на своей территории? Это сценарий новой гражданской войны и дальнейшего распада ядерной России. Политический раскол в армии только усугубляет картину.
Втянув армию и другие силовые структуры в свой конфликт с парламентом, Ельцин фактически сделал их судьями, определяющими политическую судьбу России. Интересно, как он собирается уменьшать эту роль, сводить её до задач, выполняемых армией в демократическом обществе? И, учитывая специфический американский интерес, собирается ли он сокращать и без того большую роль армии в российской внешней политике?