Ещё более заметным это вмешательство делается, если взять более низкий уровень политики. Американские экономисты, среди которых выделяется гарвардская группа, возглавляемая профессором Джеффри Саксом, официально консультируют российское правительство. Американские политические организации, имеющие доступ к федеральным фондам, одаривают угодные им российские политические фракции. Американская федерация труда принимает непосредственное участие в делах российских профсоюзов. Некоторые предлагают даже создать постоянный корпус западных «экспертов» в российских правительственных структурах, привлечь специалистов НАТО к делу перестройки российской армии и сделать доллар официальной российской валютой. Интересно, какова была бы реакция американцев, если бы русские играли подобную роль в американском правительстве и американской политике?
Неудивительно, что в российском обществе начинает нарастать протест против американского вмешательства. Благодаря навязанной американцами «шоковой терапии», миллионы русских семей лишились своих сбережений и оказались за чертой бедности. И многие из них считают, что беда, их постигшая, имеет ярлык «сделано в США». Конечно, это не так, но американская риторика даёт им все основания так думать.
Вспомним, как всё произошло. Распад СССР в 1991 г. вызвал в американских политических кругах одновременно тревогу и эйфорию: тревогу по поводу ослабления контроля за советским ядерным запасом, эйфорию по поводу американских перспектив в постсоветской России. Соответственно, и политика администрации Буша оказалась выстроенной в двух направлениях. Такой она остаётся и при президенте Клинтоне: переговоры по вопросу демонтажа значительной части советских стратегических ядерных систем с предложением американской помощи, а также всяческое подстегивание российского перехода к демократии и капитализму, в том числе с помощью обещаний организовать для этого широкую финансовую поддержку. Некоторый прогресс в деле приближения «новой эпохи дружбы и партнерства», как было заявлено на саммите президентов Буша и Ельцина, безусловно, имеет место, но большая часть подобных заявлений была и остаётся политической риторикой.
Очевидно, что после окончания «холодной войны» Соединённые Штаты нуждаются в серьёзном пересмотре своего политического мышления. И начать здесь нужно с самих себя. Мы должны сказать себе: у нас нет никаких прав или иных заслуг превращать Россию в свою собственную копию. Мудрые политические решения требуют реалистического подхода. Следует четко осознать, что же происходит в посткоммунистической России:
• 1991 г. принёс важнейшие перемены, но они пока не дали значительных результатов. Новое пребывает лишь в зачаточном состоянии внутри старой советской системы, которая продолжает нести ответственность за выполнение жизненных потребностей граждан: в жилье, в работе, в снабжении продуктами питания и прочими товарами, в социальных гарантиях и т. д. Следовательно, если России и суждено пройти путь к демократии и рынку, то он будет долгим и трудным.
• Нет оснований полагать, что популярность антикоммунистических воззрений и практики в 1991 г. говорит о том, что весь российский народ однозначно высказался в пользу демократического «рыночного капитализма», как мы обычно полагаем. Опросы общественного мнения показали, например, стойкий рост популярности в массах авторитарных методов руководства и явное предпочтение, отдаваемое ими армии и церкви, по сравнению с новыми демократическими институтами. Неудивительно, что парламент отреагировал на эти настроения, отправив в отставку премьер-министра Егора Гайдара, сторонника «шоковой терапии», а рейтинг Ельцина упал с 80% осенью 1991 г. до 30% всего год спустя, став ниже, чем у вице-президента Руцкого.
Американские политические деятели полагают, что борьба России за демократию и рыночный капитализм является главной в её политике. На деле же она часто теряется среди других проблем, вызывающих разногласия. Одна из таких проблем — национально-территориальное самоопределение России в посткоммунистическом мире. Должна ли Россия стать частью Запада или стоять особняком? Должна ли она оставаться «имперской» или уменьшиться в размерах? Должна ли вся огромная территория России управляться единообразно московским правительством или местными властями? Единого мнения ни по одному из этих вопросов до сих пор нет.
Острая борьба продолжается и вокруг той гигантской собственности, находившейся прежде в монопольном владении Советского государства: природные ресурсы, банки, предприятия, средства связи, транспорт, здания, даже военная собственность. Хотя обычно эта борьба ведётся под знаменем «приватизации», зачастую она носит более коррумпированный характер, чем в советские времена. Ещё один жизненно важный конфликт — между московским Центром и огромной российской провинцией, куда в последние годы переместилась во многом реальная экономическая и политическая власть. Национальный вопрос (ряд провинций населён преимущественно нерусскими народностями) добавляет остроты этому конфликту.
Таким образом, распознать «хороших» и «плохих» героев, действующих сегодня на российской политической сцене, очень трудно — особенно, если заранее исключить откровенных экстремистов. Что мы можем сделать там, где лидеры, которых мы считаем «реакционерами и консерваторами», защищают идею и институт парламентаризма, а те, кого мы презрительно зовём «центристами», поддерживают равновесие власти? Где существует постоянная угроза в лице «экс-коммунистов», но где почти все лидеры с обеих сторон, включая Ельцина, и есть бывшие коммунисты? Как мы можем решить, кто из лидеров и какая из сил заслуживают поддержки, если сами русские (даже те из них, кто хорошо информирован) не могут этого сделать?
В любом случае, каким бы ни было российское политическое и экономическое будущее, оно не будет копией ни американского сегодня, ни советского вчера. Это будет, как любят повторять в Москве, некий «третий путь». Вот что говорил президент Ельцин своему народу в октябре 1992 г.: «Мы не ведём Россию к капитализму в какой бы то ни было форме. Россия просто не подходит для этого, Россия — уникальная страна. Она не будет ни социалистической, ни капиталистической». И неважно, верим ли мы в это; важно, что в это верит большинство россиян.
Реалистическое мышление необходимо нам также в области российско-американских отношений в более широком контексте глобальной политики. Российская политика должна создаваться в Москве, а не в Вашингтоне. Учитывая совершенно иные отношения, которые исторически связывают Россию, к примеру, с Китаем, Сербией, бывшими советскими республиками, естественно предположить, что её политика по отношению к ним (и даже к Европе) будет существенно отличаться от нашей. Но это ни в коем случае не повод для новой «холодной войны» или для отказа в помощи российским реформам — это лишь основание для более реалистического взгляда на российско-американские отношения. Недаром даже «самая большая надежда Америки», как называют Ельцина в клинтоновской администрации, выступил против «американской тенденции диктовать свои условия», добавив, что ни одно государство не может командовать такой страной, как Россия.
Наконец, отношения посткоммунистической России со многими, если не со всеми бывшими советскими республиками ещё далеки от устойчивости. США, естественно, надеются, что все эти республики останутся независимыми государствами, однако ряд существенных факторов свидетельствует о возможности нового добровольного объединения этих государств, на федеративной или конфедеративной основе, вокруг России. И хотя представители одной американской научной школы, возглавляемой Генри Киссинджером, настаивают на том, что любое новое политическое объединение вокруг России будет непременно воспринято как возрождение русского «империализма» и вызовет протест, есть основания полагать, что это не совсем так.
Американские политические деятели обычно не уделяют много внимания этой серьёзнейшей проблеме, а между тем, даже среди российских демократов слышны призывы объявить всю территорию бывшего СССР сферой российского влияния. Отзвуком этих претензий прозвучало недавнее заявление Ельцина о том, что Россия должна стать «гарантом мира и стабильности» в бывшем советском регионе.
Россия, конечно, никогда не была нашей, чтобы её выигрывать или проигрывать, но сегодня на карту поставлена наша национальная безопасность и много чего ещё. Поэтому мы должны помочь российским реформам и помочь щедро и конструктивно. Разумеется, Америка не может всё делать в одиночку, но если она действительно стремится к мировому лидерству, то это шанс реализовать его на практике.
Есть вопросы, решение которых не терпит отлагательства, и это, в первую очередь, вопрос о ядерной угрозе бывшего СССР. Любые перекосы и недоговоренности поспешно принятых предварительных соглашений в области стратегических вооружений, которые могли бы помешать ратификации договора с российской стороны, должны быть срочно исправлены. Российские запасы тактического ядерного оружия, приобретающие особую опасность в условиях надвигающихся внутринациональных конфликтов, должны подвергнуться решительному сокращению, так же, как и наши. Необходимо принять и неукоснительно проводить в жизнь программу безопасности построенных в советское время ядерных реакторов, чреватых повторением чернобыльской катастрофы 1986 г. и потенциальных объектов террористической угрозы.