на север под углом и немного вверх, из-за чего не видно было тех высотных зданий, зато совсем близко за виадуком железной дороги стояла симпатичная краснокирпичная церковь с золотым куполом. Подойдя к двухэтажному небольшому зданию автовокзала, Марина прочитала табличку: «Красный проспект, 4». «Так, вот она – центральная улица Новосибирска, про которую рассказывал папа. Жаль, некогда прогуляться, взглянуть на Оперный театр. Ладно, не на экскурсию приехала. Проспект – налево, а мне – направо. Ну и грязь на посадочной площадке, да и асфальт весь раздолбанный! А всего-то 50 метров от проспекта».
Пройдя под аркой Марина вышла на кривую неухоженную улочку и нашла трамвайную остановку. Ехать надо направо, но там был пустырь, рельсы шли прямо по земле и исчезали в густых кустах, сбоку в траве вилась тропинка. Марина уточнила, в какую сторону надо ехать, и еле-еле влезла в очень пыльный старый трамвай, набитый битком. «Ну да, час пик, по местному времени – полдевятого, – сообразила Марина. – А что делать, если дедова дома уже нет? Я даже фамилию этой родственницы не знаю. Родители называли ее «Катя из Новосибирска». Вряд ли она – тоже Толмачева. Ничего себе, Сибирь – градусов 25 будет, а еще утро!»
Рядом с Мариной у заднего окна стояли и громко беседовали две девушки, она не обращала на них внимания, пока не услышала: «Да ты чо! Так и сказал? А ты – чо?» Это «чоканье» прозвучало для нее, как привет от папы. Николай Николаевич, хоть и говорил практически совершенно правильно – не даром сын учительницы, – иногда в изумлении или крайнем замешательстве мог сказать: «Да ты чо?!» У Марины сразу улучшилось настроение, как у Тани Колокольниковой от хорошей приметы. За кустами мелькали хибарки с ржавыми крышами, кривыми заборами, рядом шла грязная колея дороги. «Там – Центр, а здесь – глушь, окраина», – только успела подумать Марина, как трамвай пересек совершенно цивилизованный бульвар с клумбами и скамейками. По бокам стояли два стильных «домика» полукруглой формы этажей по пятнадцати, мелькнули рекламные щиты, вывески, киоски. На остановке вышло больше половины пассажиров, но столько же толпились с намерением войти. Марина быстро заняла местечко на теневой стороне и три остановки проехала сидя.
От Октябрьского рынка Марина легко добралась до главной приметы – Строительного института. Это было большое довольно старое здание, с портиком и полуколоннами, оштукатуренное и крашенное в желтый и белый цвета. После обилия серых неразличимых коробок, Марине признала его вполне красивым. Понятное дело, надпись гласила, что это теперь – «Университет». На площадке перед входом среди клумб роилась молодежь – абитуриенты. Одеты они были очень разношерстно, некоторые – совсем убого, другие – как только что с Арбата. Этих, видимо, и поджидали иномарки. Марина решила тоже зайти ненадолго. Внутри толстых кирпичных стен была приятная прохлада. Марина постояла, представляя, что сейчас по широкой лестнице сбежит кудрявый двадцатилетний студент Коля Белых. Потом нашла туалет и максимально разделась: водолазку утолкала внутрь сумки, а куртку повесила на нее сверху, надев на плечо ремешок. В топике жара стала хоть как-то терпимой.
Дальше Марине пришлось немного поплутать. Понимая, что абитуриенты в большинстве – приезжие, Марина догнала пожилую женщину с хозяйственной сумкой, направлявшуюся к подъезду ближайшего дома. «Московская? – идите направо», – «От меня или о Вас?» – хотела уточнить Марина, но дверь уже захлопнулась. Марина пошла направо от этого дома и вышла на совершенно деревенскую, со старыми деревянными домами улицу, но не Московскую, а Чехова. Вид этих домов обнадеживал. Она вернулась к институту и пошла в другую сторону через каменные ворота. Первая улица оказалось Ленинградской, увы, перестроенной, но следующая была Московская – маленький отрезок улицы по 4 дома с каждой стороны. И второй от угла – номер 120!
Дом был определенно тот самый – старый, из поседевших от времени бревен, но еще крепкий, не покосившийся, на кирпичном фундаменте под четырехскатной железной крышей. На улицу глядели три окна со ставнями и красивыми узорными наличниками, выкрашенными голубой краской. Солнце наискосок светило в окна, и они были зашторены. Деревянная кружевная резьба, тоже голубая, широкой лентой опоясывала дом по карнизу под крышей. Под окнами был палисадник с кустами, в которых Марина узнала сирень и пионы, а штакетник был декорирован чем-то вьющимся с мелкими красными цветочками. Справа был высокий глухой забор, а слева – большие деревянные ворота и калитка. На калитке с ржавой табличкой «Злая собака» нашлась кнопка звонка, и Марина, волнуясь, позвонила.
3
– Кушайте, Мариночка, кушайте! Картошка и овощи свои, не купленные. Икру кабачковую берите, огурчики. Может, все же примем по маленькой за встречу? Вино – тоже свое, я всякое делаю: малиновое, яблочное, черемуховое. Ну, нет – так нет. Так о чем я говорила?
– Про крышу, тетя Катя, – Марина восседала за столом, уставленном снедью, в большой кухне-столовой, уже помытая в огородном душе и переодетая в легкий ситцевый халатик. Босые ноги нежились на прохладном деревянном полу. Марина что-то машинально ела, внимая зычному голосу троюродной тети Кати – худощавой женщины средних лет, с загорелым, не слишком ухоженным лицом и простецким узлом густых рыжих волос на макушке.
В просторном доме, разделенном на три комнаты и кухню, центром была большая печь, по летнему времени застеленная салфеткой и заставленная посудой. От нее обогревались все комнаты и кухня, служившая одновременно столовой, а зимой – и прихожей. Сейчас толстая утепленная наружная дверь с высоким порогом стояла раскрытой в коридорчик, вернее сказать, в дощатые сени. В сенях на чистом половичке разувались, а на вешалке оставляли верхнюю одежду, зонтики, шляпы. Сени и крылечко были новые, крепкие, они явно не могли помнить прадедушку. Крыльцо выступало углом: одна сторона во двор, другая в огород. А вот веранда была совсем ветхая, полузавалившаяся, что говорило о недостатке средств у нынешних хозяев. Веранда примыкала к стене дома, выходящей в огород, и не была видна ни со двора, ни с улицы, что позволяло отложить ее ремонт до лучших времен.
Как показала ознакомительная экскурсия, родственники Марины стремились хорошо содержать свой дом: стены и потолки были оштукатурены и чисто выбелены, оконные рамы и двери сверкали белилами, топорщились крахмальные занавески. Но самое главное, что они существовали: и дом, и родственники, – и она нашла их! Счастливая от сознания этого, Марина терпеливо выслушивала излишне подробный рассказ тети Кати, рассчитывая постепенно выудить полезную для себя информацию.
Марина уже знала, что Катя работает товароведом в книжном магазине, а ее муж, Василий – машинист поезда. У них есть сын Петя, примерно ровесник Марины, про которого она если и знала, то