Читать интересную книгу Юность Барона. Обретения - Андрей Константинов

Медсестричка, опомнившись, бросилась к подруге. Первым делом она помогла Клавдии натянуть штаны, а затем метнулась к ведру с водой, зачерпнула кружку и взялась отпаивать девушку. При этом обе продолжали рыдать. Ничего не поделаешь — бабьё, оно и в партизанах бабьё.

Лукин рванул брезент, высунулся наружу:

— Аким! Митяй!

Партизаны ввалились внутрь, и в землянке стало не повернуться.

— Тащите этого подранка в санчасть. И бутылку прихватите — пригодится для санобработки. Ну а ты, герой, штаны с дырой, вставай и топай за мной.

Юрка кивнул, попытался подняться и, морщась от боли, схватился за ребра.

— Та-ак! Митяй! Этого сына полка тоже к коновалам забирайте. Только смотри, чтобы они по дороге сызнова друг дружке в горло не вцепились.

Партизаны с деликатной осторожностью вывели из землянки Юрку, а следом, уже безо всяких церемоний, выволокли размазывающего по лицу хлещущую кровь Битюга.

Дождавшись их ухода, Лукин устало опустился на нары и схватился за голову:

— Ну почему?! Почему именно на мою дурную голову и такие напасти?

Клавдия, дрожа всем телом, продолжала громко всхлипывать, все еще не веря в чудесное спасение.

— Может, и к лучшему, что на твою? А, Сережа? — тихо спросил Катерина.

С некоторых пор между ней и Лукиным образовалась грозящая перерасти в нечто больше симпатия. А потому сейчас, не на людях, Катя могла себе позволить подобное неуставное обращение.

— Это еще почему? — не понял Сергей.

— Если бы сейчас здесь, на твоем месте, был Хромов, Битюгу бы медсанчасть не понадобилась. Михалыч бы его просто пристрелил. На месте.

— Да чтоб вам всем провалиться! — рыкнул Лукин, понимая всю правоту слов девушки, и, рывком поднявшись, вышел из землянки.

* * *

Допив пиво, Барон сдал пустые кружки в ларек и двинулся вверх по улице Луначарского — в сторону центра, а далее — вокзала.

Разжившиеся водочной четвертинкой Пичуга и его визави, носивший в миру прозвище Дроныч, к тому времени успели основательно полирнуть. По этой ли, по иной ли причине Дроныч сопроводил уходящего Барона недобрым, а следом свистнул крутящегося неподалеку пацаненка лет двенадцати:

— Котька! Ходи до нас!

Пацан шустро прискакал к столику и уставился на взрослых с вопросительной готовностью исполнить любое поручение.

— Мужика с чумоданом видишь?

— Вижу.

— Метнись. Проследи, где стояночку сделает, а после нам маякни. Понял?

— А папироску дадите?

— Вернешься — получишь. Давай шевели копытами.

Пацан со всех ног припустил за Бароном.

— На фига тебе сдался этот фраер? — смачно рыгнув, поинтересовался Пичуга. — Он же откупился?

— Не люблю борзых. Особливо пришлых…

По первости Котька отработал хвостом недолго. (Это чуть позже ему придется изрядно попотеть, наматывая круги за чужаком с чемоданом. Впрочем, тут мы несколько забегаем вперед.)

Минут через пять, все здесь же, на Луначарского, Барон притормозил, привлеченный мемориальной доской, висящей у входа в двухэтажное, красного кирпича здание. Заинтригованный, подошел поближе, вчитался. Надпись на доске гласила, что в этом здании 19 мая 1919 года на собрании коммунистов выступал нарком просвещения А. В. Луначарский. «И это, судя во всему, стало самым ярким событием в жизни города за всю его новейшую историю», — развеселившись, подумал Барон.

Рядом с мемориальной доской висела табличка, извещающая, что в этом же доме располагается Галичский краеведческий музей. Поразмыслив, Барон толкнул дверь и вошел внутрь. Вошел забавы ради, в качестве рядового посетителя. Из музеев он не воровал — принципиально разорял только частные коллекции.

В предбаннике на табурете сидела пенсионного возраста тетка в синем хозяйственном халате и занималась внеуставным занятием — вязанием чулка. На Барона она посмотрела с недоумевающим интересом.

— Добрый день.

— Видали и добрее.

— Можно к вам? Приобщиться к прекрасному?

— Чего ж нельзя. Билет пятнадцать копеек.

— Думаю, сдюжим.

Барон порылся в карманах, достал мелочь.

— А что порекомендуете осмотреть в первую очередь?

— Экспозицию самоваров и уникальную коллекцию шитых картин работы крепостных крестьян, — заученно ответила тетка.

— Благодарю за наводку.

— Только через двадцать минут мы закрываемся.

— Я постараюсь. Уложиться. Чай, не Эрмитаж.

— Да, не Эрмитаж. Но, к вашему сведению, таких самоваров, как у нас, нет даже там!

— Эка мне повезло.

Получив билет, следуя стрелке «Начало экспозиции» («Ого! Все как у взрослых!»), Барон направился к лестнице, ведущей на второй этаж.

— Мужчина! Чемоданчик свой можете пока здесь оставить.

— Благодарю. Он не тяжелый.

* * *

Стечения обстоятельств, они же — значимые совпадения, случаются в жизни каждого. Вот только большинство из нас не придает им значения и быстро забывает. И, между прочим, напрасно. У Бога случайных совпадений не бывает.

Коммунист Кудрявцев в Бога, разумеется, не верил. Но под спудом прожитых лет неверие его из фазы неистовой перетекло в нейтрально-терпимую. Больше того, с годами Владимир Николаевич сделался приверженцем постулата, некогда сформулированного дореволюционным критиком Александром Амфитеатровым: «Дыма без огня не бывает, но какой огонь испустил этот дым, я не знаю». А уж «дыма» в запутанной жизненной истории Юрия Алексеева, он же, как теперь выяснилось, Юрка-Барон, имелось предостаточно. К примеру, чем иным, как не пресловутым Божьим промыслом, можно объяснить тот факт, что зимой 1942 года Юра угодил в партизанский отряд именно к Хромову? А как прикажете интерпретировать то обстоятельство, что первое Юркино уголовное дело, оказывается, вел не кто иной, как Пашка Яровой? Даже если все это простые совпадения, то тем они удивительнее.

В дверь кабинета постучали. Кудрявцев закрыл доставленное из Ленинграда уголовное досье, убрал в стол и лишь после этого отозвался:

— Войдите.

В кабинет шагнул Марков, зажимая под мышкой папку для докладов.

— Вы меня искали, Владимир Николаевич?

— Не просто искал — обыскался. Проходи, Олег Сергеевич, присаживайся.

— Я в бюро переводов был. Вот, пять минут как закончили расшифровку. Подумал, может, вам будет любопытно.

— Что это?

— Нашему человеку в Лондоне удалось раздобыть копию магнитофонной записи интервью, которое Набоков дал журналисту Питеру Дювалю-Смиту из Би-би-си.

— Считай, заинтриговал. Давненько Владимира Владимирыча слышно не было. Я так понимаю, интервью сделано в рамках рекламной кампании «Лолиты»[24].

— По правде сказать, я не в курсе.

— И как, есть что заслуживающее внимания?

— Я перевод бегло, по диагонали, просмотрел. По-моему, интерес может представлять ответ на самый первый вопрос. Все остальное — скучные стариковские размышлизмы. Вода водой.

— Ну давай зачитаем первый.

— Только переводчики сразу предупредили, что предоставленная запись не очень хорошего качества. Отдельные слова им приходилось додумывать.

— Хочешь сказать, неуклонно растет квалификация? — усмехнулся Кудрявцев.

— Извините, не понял?

— Я говорю: наши переводяги уже способны за живых классиков додумывать?

— Скажете тоже, Владимир Николаевич. Какой же Набоков классик?

— А кто он, персонально по твоей классификации?

— Обычная недобитая белогвардейская шкура. Антисоветчик. И еще этот, как его, педофил.

— А! Ну-ну.

Кудрявцев принял от порученца отпечатанный на машинке переводной лист и начал читать:

«— Господин Набоков! Вернетесь ли вы когда-нибудь в Россию?

— Я никогда не вернусь, по той простой причине, что Россия, которая мне нужна, всегда со мной: литература, язык и мое собственное русское детство. Я никогда не вернусь. Я никогда не сдамся? продамся?. И в любом случае грандиозная? гротескная? Грозная? тень полицейского государства не будет рассеяна при моей жизни. Не думаю, что они там знают мои работы, — ну, возможно, в моей собственной тайной? секретной? специальной? службе в России и состоит несколько читателей, давайте не забывать, что за эти сорок лет Россия стала чудовищно провинциальной, не говоря о том, что людям приказывают, что им читать и о чем думать. В Америке я удачлив? Счастлив? успешен? более чем в любой другой стране. Именно в Америке я обрел своих лучших читателей, умы, наиболее близкие моему. В интеллектуальном смысле я чувствую себя в Америке как дома. Это второй дом в полном смысле слова…»

— «Это второй дом в полном смысле слова», — повторил вслух Кудрявцев. — Любопытно. Хотя и предсказуемо.

— Я ж говорю, тот еще антисоветчик. Родственничку своему, цэрэушнику, под стать. Обратите внимание, он там какую-то собственную тайную службу упоминает.