Читать интересную книгу "Много жизней, много учителей - Брайен Уайсс"

решил не интерпретировать ее сон, а подождать, не прояснится ли что-то, когда она будет в состоянии гипноза.

Она быстро вошла в глубокий гипнотический транс: «Я вижу женщину с капюшоном на голове, прикрывающим только волосы», — сказала она и замолчала.

«Вы сейчас видите это? Капюшон?»

«Нет, пропало… Я вижу какой-то черный материал, парчу с золотистым узором… я вижу здание со структурной кладкой… белое».

«Вы узнаете здание?»

«Нет».

«Это большое здание?»

«Нет. Позади него гора со снежной вершиной. А трава в долине, где мы находимся, зеленая…»

«Вы можете войти в здание?»

«Да. Оно построено из мрамора… очень холодного на ощупь».

«Это храм или ритуальное здание?»

«Я не знаю. Я думаю, что это тюрьма».

«Тюрьма? — переспросил я. — Есть ли в здании люди? Или вокруг здания?»

«Да, несколько солдат. Они в черной униформе, черные с золотом погоны… с золотистой бахромой. Черные шлемы с золотом… остроконечные… с золотом на верхушке шлема. И красный пояс, красный пояс на талии».

«Рядом с вами есть солдаты?»

«Наверное, двое или трое».

«Вы сами там находитесь?»

«Я где-то здесь, но не в здании, а рядом».

«Посмотрите вокруг. Попробуйте найти себя… Там есть горы, трава… белое здание. Есть ли там еще какие-нибудь здания?»

«Если и есть, то они далеко. Я вижу одно… изолированное, и за ним какая-то стена…»

«Вы думаете, что это форт или тюрьма, или что-то вроде того?»

«Возможно, но… оно очень изолировано».

«Почему для вас это так важно?» [Долгая пауза] «Вы знаете название этой местности или страны? Где находятся солдаты?»

«Я вижу «Украина»»

«Украина? — повторил я, пораженный разнообразием ее жизней. — Вы видите год? Вам открывается эта информация? Или период времени?»

«Тысяча семьсот семнадцатый», — начала она нерешительно, затем поправила себя: «Тысяча семьсот пятьдесят восьмой… тысяча семьсот пятьдесят восьмой. Здесь много солдат. Я не знаю, для чего они здесь. С длинными кривыми саблями».

«Что еще вы видите или слышите?» — спросил я.

«Я вижу фонтан, фонтан, в котором они поят лошадей».

«Солдаты верхом на лошадях?»

«Да».

«Солдат еще как-то называют? Как они обращаются друг к другу?» Она стала прислушиваться.

«Не слышу».

«Вы среди них?»

«Нет», — ее ответы опять звучали по-детски коротко и односложно. Мне пришлось очень активно ее расспрашивать.

«Но вы видите их рядом?»

«Да».

«Вы находитесь в городке?»

«Да».

«Вы живете там?»

«Кажется, да».

«Хорошо. Попробуйте проследить за собой и выяснить место вашего жительства».

«Я вижу какие-то лохмотья. Ребенка, мальчика. У него рваная одежда. Ему холодно…»

«У него есть дом в этом городке?» Наступила долгая пауза.

«Я не вижу, — продолжила Катерина. Похоже, ей было трудно находиться в контакте с этой жизнью. Ее ответы были туманными и не очень уверенными.

«Хорошо. Вы знаете его имя?»

«Нет».

«Что произошло с мальчиком? Следуйте за ним. Посмотрите, что произошло».

«В тюрьме находится кто-то, кого он знает».

«Друг? Родственник?»

«Думаю, что это его отец», — ее ответы были лаконичны.

«Вы этот мальчик?»

«Я не уверена».

«Вы знаете, что он чувствует в связи с тем, что его отец в тюрьме?»

«Да… он очень испуган, боится, что его убьют».

«Что сделал его отец?»

«Он что-то украл у солдат, какие-то документы или еще что-то».

«Мальчик не все понимает?»

«Да. Он, кажется, никогда больше не увидит своего отца».

«Он вообще может увидеть отца?»

«Нет».

«Они знают, как долго его отец будет находиться в тюрьме? Останется ли он в живых?»

«Нет!» — ответила она. Ее голос дрожал. Она была очень расстроена, очень печальна. Она не вдавалась в подробности, но явно была возбуждена событиями, свидетелем которых она была.

«Вы чувствуете, что переживает мальчик, — продолжил я, — какой страх и беспокойство? Вы чувствуете это?»

«Да», — ответила она и снова замолчала.

«Что случилось? Переместитесь вперед во времени. Я знаю, что это трудно. Продвиньтесь вперед. Что-то произошло».

«Его отца казнили».

«Как он сейчас себя чувствует?»

«Его казнили за то, чего он никогда не совершал. Но они казнят людей ни за что».

«Мальчик наверняка очень расстроен».

«Я не уверен, что он до конца понимал, что произошло».

«Есть ли у него кто-то, к кому он может обратиться?»

«Да, но у него будет очень тяжелая жизнь».

«Что станет с мальчиком?»

«Я не знаю. Вероятно, он умрет…» — грустно сказала Катерина. Она опять замолчала, затем стала оглядываться.

«Что вы видите?»

«Ничего… темнота». Она либо умерла, либо отключилась от мальчика, который жил на Украине более двухсот лет назад.

«Вы покинули мальчика?»

«Да», — прошептала она. Она отдыхала.

«Чему вы научились в этой жизни? Чем она была валена?»

«Нельзя поспешно судить людей. Нужно быть справедливым. Много жизней было порушено поспешностью судебных решений».

«Жизнь мальчика была короткой и тяжелой из-за приговора… в отношении его отца».

«Да», — она опять замолчала.

«Вы сейчас что-то видите? Или слышите?»

«Нет», — снова лаконичный ответ и затем молчание. По какой-то причине эта короткая жизнь была особенно жестока. Я дал ей указание отдохнуть.

«Отдохните. Почувствуйте покой. Ваше тело самоисцеляется. Ваша душа отдыхает… Вам уже лучше? Отдохнули? Маленькому мальчику было трудно. Очень трудно. Но теперь вы снова отдыхаете. Ваш ум может перенести вас в другие места, другие времена… другие воспоминания. Вы отдыхаете?»

«Да». Я решил развить фрагмент ее сна о горящем доме, о бессознательной медлительности ее отца и о том, что он послал ее в охваченный огнем дом за какой-то вещью.

«Теперь у меня вопрос по поводу вашего сна… об отце. Вы сейчас можете вспомнить его, это безопасно. Вы находитесь в состоянии глубокого транса. Вы помните?»

«Да».

«Вы вернулись в дом, чтобы что-то забрать. Вы помните это?»

«Да… металлическую коробку».

«Что было в ней такого, что он послал вас в горящий дом?»

«Его печати и монеты… которые он откладывает», — ответила она. Ее подробное изложение сна под гипнозом сильно отличалось от поверхностного припоминания после пробуждения. Гипноз — мощное средство, открывающее доступ не только к самым удаленным, скрытым областям ума, но и к глубинам памяти.

«Печати и монеты были очень важны для него?»

«Да».

«Но рисковать своей жизнью, возвращаясь в горящий дом, ради печатей и монет…»

Она прервала меня: «Он не думал, что есть риск».

«Он думал, что это не опасно?»

«Да».

«Тогда почему он сам не пошел назад?»

«Потому что он думал, что я сделаю это быстрее».

«Понимаю. Но все же вы рисковали?»

«Да, но он не понимал этого».

«Имел ли этот сон большее значение для вас? Касательно ваших отношений с отцом?»

«Я не