он вспоминал, как она говорила, что собирается к своему дяде, иногда она ничего не говорила. Может быть, она уехала трамваем из Троя, а может быть, и нет. Они почти не разговаривали, разве что поздоровались, она остановилась и немного поболтала с ним.
После заявления О’Брайена репортер «Бингемтон пресс» и «Лидер» описал показания Смита как «запутанную мешанину из оговорок и поправок, так что Уильям П. Пауэрс из окружной прокуратуры с трудом справлялся со стенографией».
О’Брайен сказал, что заявления Смита «неудовлетворительны». Не будучи «чересчур сообразительным», он «скрытен в некоторых отношениях и, защищая свои ответы, демонстрирует незаурядную хитрость». Не подозревать его невозможно.
– До сих пор, – добавил окружной прокурор, – Смит был ближе всех к Хейзел незадолго до ее смерти. Я не говорю, что он знает о том, как она встретила смерть, но я утверждаю, что его поведение, мягко говоря, очень странное. Судя по тому, что мы узнали, он думал о ней… Почему? Я не берусь отвечать на этот вопрос, но предположений достаточно.
Во вторник, 14 июля, почтмейстер из Сэнд-Лейка Джордж Шрайнер выступил с рассказом о своей собственной странной встрече с молодым человеком в ночь на 7 июля. В тот вечер они, Шрайнер и Альфред Кармен, сидели на крыльце почтового отделения на Табортон-роуд. Незадолго до 23:00 мимо них с безумным видом промчался Смит и, остановившись у аптеки доктора Айзека Райта, начал стучать в дверь.
– Он был без шляпы, взволнован и задыхался. Бросился в аптеку через улицу и постучал в дверь. Не получив ответа в течение двух минут, он перебежал к нам через улицу и крикнул: «Где аптекарь? Быстрее, я должен немедленно попасть в магазин. Скорее, скажите мне! И помогите попасть туда!»
– Это был Фрэнк Смит. Мы оба знали его. Мы сказали ему, что заведение закрыто. У него закатились глаза, он повернулся, снова посмотрел на аптеку, потом на нас и в следующую секунду умчался. Мы видели, как он промчался мимо отеля Криса Крейпа и скрылся из виду на дороге к пруду Тила. Я вижу его частенько, но никогда раньше не видел таким возбужденным. Он так внезапно появился и так же внезапно исчез. Мы были по-настоящему поражены, даже при том, что от Смита обычно и не ждешь ничего, кроме глупости.
В заключение Шрайнер сказал, что ни он, ни его друг Кармен «не могут ошибиться в отношении дня, времени, личности и происшествия».
Неужели Фрэнк Смит непреднамеренно поранил Хейзел и бросился к Райту за медицинской помощью?
Столкнувшись со следователями в последующем интервью, Смит, который первоначально сказал, что после Харриса отправился прямо домой, признал, что рассказ Шрайнера – правда, но его странному поведению есть простое объяснение. Выйдя со станции, он направился в отель Крейпа, где встретил двух отдыхающих из Нью-Йорка, которые поспорили с ним, что он не сможет добежать до аптеки и обратно в течение пятнадцати минут. В качестве доказательства они потребовали, чтобы Смит принес карточку из аптеки. За одним воспоминанием нахлынули другие, и он вспомнил, что позже той ночью заключил еще одно пари, в котором от него потребовалось семьдесят пять раз обежать вокруг дерева.
После этого допроса Кей признался Пауэрсу: «Не могу дождаться, когда вернусь наконец в Трой».
* * *
После своего первого марафонского интервью со Смитом в ночь на 13 июля следователи чувствовали себя до предела вымотанными и совершенно неуверенными в рассказе паренька. Они не смогли поговорить с Руди Гандрумом и получить подтверждение изложенной Смитом версии событий. Как отличить факт от вымысла? Главной проблемой, стоявшей сейчас перед детективами, было отыскать Гандрума: все хотели с ним поговорить, но никто не мог его найти. Одна газета, «Ивнинг джорнал» из Уилмингтона, штат Делавэр, сообщала, что ведутся «активные поиски» и что свидетель «исчез», но его жена заявила, что в то утро он просто отправился в Трой, чтобы продать свой товар. Его ожидали несколько часов, она не могла представить, что задержало мужа, – может быть, он снова запил? Кэрри Гандрум, похоже, не очень обрадовалась такой перспективе.
К полуночи никаких признаков своенравного Гандрума все еще не было, поэтому следователи решили подождать до утра, чтобы возобновить поиски на следующий день. О’Брайен уехал в Трой – на следующий день ему предстояло присутствовать на похоронах в Форт-Эдварде. Детективы Кей и Пауэрс остались в Сэнд-Лейке, заказав номер в отеле Крейпа. Детективы отправились в гору и наконец догнали Руди ранним утром на дороге, ведущей к его дому.
Поначалу детективы не сообщили Гандруму, что уже разговаривали со Смитом. Тем не менее он, по сути, подтвердил обстоятельства их встречи с Хейзел, изложенные его товарищем-подростком.
И к чему пришло расследование? Гандрум, похоже, сорвался с крючка. У Смита вроде бы появилось алиби.
Оставался еще один человек, представлявший чрезвычайный интерес: Уильям Тейлор. Смит упомянул в одной из своих многочисленных версий событий, будто Хейзел сказала ему, что направляется к дому Тейлора. Тейлор сказал, что не видел ее в ту ночь, не ждал ее и был бы удивлен, если бы она пришла. Смит нес какую-то околесицу, но Гандрум подтвердил, что именно так все и было.
– Доброе утро, мистер Тейлор, – начал Кей.
– Вы, парни, что-то забыли?
– Да, сэр. У нас есть к вам еще несколько вопросов. Этот парень, Смит, говорит, что, когда разговаривал с Хейзел, она направлялась к вам в гости.
– Сюда не приходила. Я вам это говорил.
– Как вы думаете, есть ли вероятность того, что она направлялась сюда, чтобы увидеться с вами 7 июля? – спросил Кей.
– И как я должен отвечать на такой дурацкий вопрос?
– Попробуйте, – сухо посоветовал Пауэрс.
Оказалось, что Джон Дрю и Уильям Тейлор были не в лучших отношениях. Кроме того, детективы узнали, что Дрю жил и работал на ферме Тейлора в течение двух сезонов, с 1905 по 1906 год, пока договоренность не закончилась каким-то спором, после которого Дрю освободил помещение. Старший брат Хейзел, Джозеф, и его жена Ева вернулись на ферму позже, в 1907 году.
Тейлор утверждал, что с тех пор его племянница была на ферме всего четыре раза: один раз летом 1906 года, дважды в 1907 году (один раз в январе, один раз летом) и один раз в начале 1908 года, когда оправлялась от болезни под присмотром Евы Дрю.
– Хейзел была здесь прошлой зимой, оставалась три недели, пока не работала, – сказал Тейлор. – Ей здесь нравилось, но у нее не было компании. Ушла вроде бы довольная, пообещала приехать еще. Тогда я и видел ее в последний раз.
Тейлор утверждал, что никогда не спрашивал Хейзел, что ее беспокоит, поскольку не способен помочь больным. Он также предположил, что ему сообщили, если бы случилось что-то