– В смысле взорвать себя?
– Ага.
– Я никогда не представлял тебя террористом-самоубийцей.
– Когда ты уже покойник, это не самоубийство.
Ричард не нашелся что ответить.
– Теперь слушай, – сказал Чет. – Тебе пора отсюда валить. Ты уже на расстоянии выстрела из винтовки. Уходи. Твой меридиан еще не закончился, тебе есть куда идти. А я вижу перед собой полюс. Эти ребята на склоне достигнут его одновременно со мной.
– Там и увидимся, – только и смог выдавить Ричард.
– Буду ждать.
Ричард обнял Чета – легонько, чтобы не сделать ему больно, – но Чет обхватил друга рукой и притянул себе, так что его грудь коснулась мины, а щеку царапнули окровавленные усы Чета. Потом отпустил. Ричард повернулся и пошел на юг. Перед глазами мутилось от слез, и он вынужден был хвататься руками за камни, чтобы не подвернуть ногу.
Насчет доступности для выстрела из снайперской винтовки Чет был совершенно прав, так что Ричард первым делом постарался убраться с линии прямой видимости. На неровном склоне, заваленном глыбами и рухнувшими стволами, это было относительно просто, и тем не менее Ричард понимал, что свободно двигаться сможет только в лесу, до которого оставалось еще с полмили. По пути наверх он карабкался меж камней и бревен, напрягая и без того усталые мышцы. Тогда ему приходилось огибать участки подтаявшего снега, но теперь он подумал, что по ним можно съехать: это быстрее, хоть и рискованней, – однако после прощания с Четом Ричард чувствовал паническое желание поскорее предупредить Джейка и, может быть, догнать по дороге Зулу. Он перебрался на довольно большой участок заснеженного склона, тянущийся до самого леса. Ноги сразу заскользили, и, чтобы не плюхнуться на зад, Ричард немного согнул колени, наклонился вперед и поехал на подошвах ботинок, словно на лыжах. Так довольно часто делают, если склон и условия позволяют, и у Ричарда, как у владельца кэтскиингового курорта, было много случаев попрактиковаться. Он преодолел расстояние до леса много быстрее, чем если бы перебирался с глыбы на глыбу. За это время он трижды упал, последний раз – намеренно, чтобы не врезаться в деревья.
Снег был мягкий, и лежать в нем оказалось на удивление приятно. Усталое тело отдыхало, а холод еще не начал проникать под одежду. Очень хотелось вздремнуть. Ричард затолкал в рот пригоршню снега, разжевал и проглотил. Во время глиссады сердце бешено колотилось, и он решил, что невредно будет успокоиться, чтобы пульс пришел в норму.
Однако этого не происходило: Ричард по-прежнему чувствовал сильное биение в груди. Он подумал, что его все-таки настигла какая-то сердечная аритмия.
Но нет. Биение было абсолютно ритмичным – почти механическим в своей равномерности.
Ричард приложил руку к груди под левым соском и понял, что звуки исходят не из него.
Биение шло снаружи.
Оно наполняло воздух.
Вертолет.
Ричард вскочил и, размахивая руками, заковылял на открытое место.
* * *
Горы перед стеклом кабины выглядели знакомо, и не потому, что Шеймус бывал здесь раньше: просто видел похожие в самых разных краях. Именно такие горные кряжи предпочитают боевики по всему миру.
Боевиков не манят живописные заснеженные хребты – там очень холодно и по ледникам трудно ходить. «Живописный» подразумевает «открытый для обозрения», а боевики не любят, когда их видно. Им по душе пологие кряжи, раскинувшиеся на большой территории, желательно – на границе стран. Изрезанный рельеф мешает действовать армии и полиции, и в то же время высотные отметки не слишком велики, так что нет вечных снегов и растут деревья. Многое из того, что привлекает туристов, отталкивает боевиков – и в первую очередь обилие туристов. Однако Шеймус с первого взгляда видел, что сюда туристы не поедут, тем более что к востоку в двух часах на машине Скалистые горы, к западу – Каскадные. Здешние горы низкие, незапоминающиеся, без горнолыжных трасс, изуродованные вырубками и лесовозными дорогами.
Понятно, почему тут селятся праворадикальные психи. Понятно, почему эти места облюбовали контрабандисты.
Шеймус чувствовал растущее напряжение и понимал от чего: от того, что летел на вертушке над такими горами. Обычно это означало, что скоро бой. Шеймус постоянно напоминал себе, что адреналин, поступающий сейчас в кровь, пропадет зря. Потому что если он не пропадет зря, если что-то и впрямь стрясется, это будет очень плохо. Не для Шеймуса, а для тех, кто с ним в вертолете.
Резонно предположив, что пассажиры хотят посмотреть самые высокие горы, пилот заложил длинный вираж над долиной, в которой вилась белая ниточка: вздувшаяся от талого снега река. Через несколько минут она распалась на притоки, сбегающие с хребта Селькирк – голых скал над глыбовыми развалами, где росли только редкие чахлые деревца. За короткое время сожгли уйму топлива, набирая высоту, затем пролетели в седловине между пиками, и впереди до самого горизонта открылись новые кряжи – мечта боевиков. Между ними лежало длинное, меридионально вытянутое озеро. Пилот вновь повернул на север и вдоль извилистого гребня, мимо самых высоких пиков, полетел к границе. Дальше хребет снижался, ныряя под верхнюю кромку лесов. В нескольких милях южнее границы торчала одинокая лысая вершина – гора Абандон, как назвал ее вертолетчик; все остальное пространство занимали леса, островки снега и осыпи. Еще дальше хребет Селькирка вздымался во всем своем великолепии, но это была уже Британская Колумбия, где все больше и лучше.
Шеймус, однако, смотрел только на темные долины внизу – абсолютно дикие места, может быть, самые дикие на всей территории США, не считая Аляски. Редкие дороги тянулись к штольням и временным поселкам лесорубов, но в целом природа выглядела совершенно нетронутой. Как только вертолетчик по просьбе Шеймуса сбросил высоту, долины обрели объем. Словно в 3D-очках Шеймус увидел, как велики здесь перепады рельефа. О том же говорило и стремительное течение рек.
– Что вы хотите посмотреть? – спросил вертолетчик. Последние минуты две они просто висели на месте, любуясь игрушечным водопадом в огромном туманном ущелье.
Шеймус высматривал тропы – след боевиков, пробирающихся тайными путями через леса.
– Границу.
– Ты на нее смотришь. – Вертолетчик указал на север. – Могу подлететь ближе.
– Давай.
Они прошли над лесистым склоном, который поднимался от водопада к неровному плато снега, глыб и редких деревьев. Дальше уходила вверх широкая глыбовая осыпь – вертолетчик сказал, что она идет в миле-двух к северу от границы, примерно параллельно ей. В склоне над осыпью зияла какая-то дыра – вероятно, устье заброшенной штольни.