— Джейкоб, — предложила Рэйчел первый вариант.
— Джейкобов слишком много.
— Согласна. Тогда Джордан.
— Не люблю такие имена. Не поймёшь, мальчик это или девочка.
— Николас.
— Просто не нравится.
— Тайлер.
— Опять мальчик-девочка.
«Когда-то меня так звали. Правда, недолго. Не хочу вспоминать ещё и об этом».
— Себастьян.
— Что-то не очень.
— Тебе не угодишь! Дилан.
— Более-менее. Может, есть что-то получше?
— Осталось одно: Дэниел.
— Нет. Уж лучше Дилан.
— Всё тебе не ладно… Ты сам вообще ничего не предложил, — притворно рассердилась Рэйчел.
— Предлагаю назвать его Вашингтон, — с самым что ни на есть серьёзным видом ответил Джейсон. Рэйчел закатила глаза:
— Я бы согласилась на него в качестве среднего имени, если бы это было в честь президента Вашингтона или хотя бы в честь Вашингтона Ирвинга, но не в честь Йоссариана[35], как ты, скорее всего, задумал.
Джейсон усмехнулся:
— Ты хорошо меня знаешь.
То чудесное время, когда они могли, сидя на диване, смеяться и болтать о всякой ерунде, закончилось. Настало время бессонных ночей, ужинов на ходу, смены подгузников и визитов консультантов по грудному вскармливанию. Тяжёлые месяцы показали, как на самом деле непрочна была их связь. Каждый жил в своём отдельном мире со своими интересами. Вместо того, чтобы поддерживать друг друга, столкнувшись с трудностями, они только сильнее разобщались. Многие говорили, что это совершенно нормальное явление: им обоим приходится привыкать к новой роли, и это неизбежно вызывает конфликты. Но они оба были достаточно умны, чтобы понимать: это истинное лицо их поспешного вынужденного брака.
Джейсон первое время брал сына на руки чуть ли не со страхом: такой ребёнок был маленький и слабенький на вид. Натягивание на эти тоненькие ручки и ножки комбинезончиков и штанишек казалось ему делом, требовавшим изрядной смелости и присутствия духа, а подстригание крошечных ногтей вообще, на его взгляд, было подвигом храбрости, достойным медали.
Только через два месяца, когда малыш стал покрупнее и начал держать голову, Джейсон стал находить настоящее удовольствие от общения с ним, если рассматривание друг друга, а также ношение на руках и укачивание можно было назвать общением.
На кого Дилан был похож, было пока непонятно, разве что разрез глаз обещал в будущем стать отцовским. Тёмно-серые глаза начинали светлеть, но могли со временем стать и голубыми, как у Рэйчел, и серыми, как у Джейсона.
Джейсон отложил в сторону листок с записанными телефонами и взялся за работу. Его отчёта ждут на следующей неделе, и он укладывался буквально впритык. А до рождения Дилана он даже успевал брать дополнительную работу — с фрилансерского сайта…
За стеной скрипнула лестница: Рэйчел спускалась со второго этажа.
Он взял со стола пустую кружку из-под кофе и отправился на кухню за свежей порцией.
— Успешно? — спросил он у Рэйчел, которую догнал в гостиной.
— Да, спит, — выдохнула она, заинтересованно глядя в окно. — Как думаешь, к кому это?
Джейсон тоже посмотрел в ту сторону. Рэйчел явно имела в виду машины, ехавшие в сторону их дома. Их участок находился в тупике, и мимо редко проезжал кто-то, кроме соседа, пары его родственников и почтальона. Разве что кто-нибудь, свернувший на их улицу по ошибке, доезжал до её конца, чтобы развернуться по маленькому кольцу.
Рэйчел было просто любопытно, а у Джейсона при виде двух одинаковых представительских «мерседесов» откуда-то из груди, от испуганно заколотившегося сердца, с током крови поднималось мрачное, отчаянное предчувствие.
Оставалось надеяться, что эти машины проедут мимо, потому что если они сейчас остановятся у его дверей, то это конец всему… Его размеренной жизни, его уютной лжи, его свободе от прошлого.
Если он для чего-то потребовался Астону… Господи, зачем? Они не видели друг друга полтора года. Если он ему вдруг для чего-то понадобился, он всегда мог связаться с ним через Эдера. В конце концов, он мог просто позвонить. Зачем это представление с машинами? И что так скромно? Почему не лимузин?
Когда «Мерседесы» свернули к их дому, заняв всю подъездную дорожку, Джейсон сказал:
— Рэйчел, поднимись наверх.
— Что такое? — с явным волнением в голосе произнесла она. — Ты знаешь, кто это?
— Нет, — честно ответил Джейсон. — Я не знаю, кто это, но они ко мне, а не к тебе.
Рэйчел с подозрением посмотрела на него:
— У тебя какие-то проблемы?
— Пока нет.
— Я останусь, — она посмотрела на Джейсона решительно и упрямо. — Я твоя жена и имею право знать.
Джейсон повернулся к ней:
— Будет лучше, если ты поднимешься наверх. Тебя это не касается.
— Кто эта женщина? — спросила Рэйчел.
Джейсон снова посмотрел в окно.
Вот этого он точно не ожидал. К нему мог приехать кто угодно, но только не Камилла Астон. Однако именно она показалась из машины и теперь шла к крыльцу в сопровождении двух телохранителей.
Те дурные предчувствия, что были у Джейсона, превратились в полную уверенность, что через минуту произойдёт что-то плохое. Ему захотелось подбежать к двери, закрыть её на замок, навалиться спиной и не впускать, ни за что не впускать в дом эту женщину. Наверное, именно это и нужно было сделать, но он словно прирос к полу, таким неожиданным и пугающим оказалось для него явление человека из прошлой жизни. Происходящее было настолько невероятным, невозможным, что Джейсон растерялся и опомнился лишь тогда, когда увидел, как открывается дверь.
Если Камилле было что-то от него нужно, это был разговор явно не для ушей Рэйчел, а она не собиралась уходить. Её присутствие рядом выбивало Джейсона из равновесия ещё больше.
— Рэйчел, уйди. Я прошу тебя, пожалуйста, уйди.
— Почему же? — раздался от дверей голос Камиллы, видимо, услышавшей последнюю фразу. До ужаса знакомый голос, грудной, резкий, с лёгким акцентом. — Я бы хотела поговорить и с вашей женой тоже, мистер Коллинз.
Камилла Астон, урождённая принцесса Эттинген-Эттинген, стояла на пороге его гостиной в Биддефорде, штат Мэн. И хуже того — она с ним разговаривала. За почти что год их знакомства, они не обменялись ни единой фразой, разве что официально здоровались друг с другом.
— Коллинз?! — воскликнула Рэйчел. — Это… Что это значит?
Джейсон не обратил на вопрос жены никакого внимания. Его лицо, посерьёзневшее, напряжённое и окаменевшее, было обращено к Камилле. Рэйчел переводила взгляд с неё на мужа, и ничего не могла понять.
— Я не припоминаю, чтобы приглашал вас, мадам, — ответил он Камилле с двухсекундной задержкой, хотя всем в этой комнате эти секунды показались минутами, кроме разве что двух телохранителей Камиллы, вставших у дверей. Джейсон этих охранников точно никогда не видел, и они не были похожи на людей Эдера. В обоих сквозило что-то настолько американское, что было ясно: они местные. Это был плохой знак. Ещё один.
Камилла задрала подбородок ещё выше и выговорила теперь уже отчётливо враждебным тоном:
— Знаете, в свой дом я вас тоже не приглашала, однако вы туда заявились.
— Я к этому не стремился. Вы знаете.
Камилла смерила его презрительным взглядом. Призрак из прошлого, бесцеремонно вторгшийся в его жизнь. Видение утончённой роскоши и элегантности в заурядной провинциальной гостиной. Джейсону давно не доводилось видеть столь идеально, но словно бы ненамеренно подобранных друг к другу одежды и аксессуаров. Этот туалет — явно работа Личи: туфли были того же светло-шоколадного оттенка, что и платье, а сумка нежного бежевого цвета перекликалась с жакетом. Сама Камилла никогда не рисковала так сочетать вещи, опасаясь накомбинировать что-нибудь безвкусное, и поступала консервативно и безошибочно — брала сумку в тон к туфлям. А эта сумка… Кожаная стёганая сумка от Шанель с позолоченной цепочкой. У Камиллы они были во всех оттенках, какие только дом Шанель выпустил за последние десять лет. Брент говорил, что их как минимум тридцать. За полтора года там как будто ничего и не изменилось, и только его жизнь протекала в совершенно другом мире, времени и пространстве.