Читать интересную книгу В тесных объятиях традиции. Патриархат и война - Нона Робертовна Шахназарян

которая нравится. А мне было полных 16». Очевидно, такие отношения складывались тем чаще, чем сильней была зависимость пары от старших, чем бедственнее были, в целом, условия жизни. В реалиях, связанных с контекстом выживания, гораздо меньше места для выяснения глубины чувств, предпочтений и подчеркивания и без того очевидных иерархий. Это образ психологически стабильной матери, которая держит под контролем всю жизнь своей семьи и не сомневается в собственной незаменимости. Её наивысшая позиция в семье неоспорима.

Высказывания пожилых женщин о своих невестках: «Хорошая невестка, но уж очень молчаливая, стесняется всего». Или, «она неплохая, только весь день стирает». Наверное, именно эту ситуацию комментируют французские феминистки, говоря о «суперэгоистичном монстре», который держит женщину на «голодном пайке вечного чувства вины (вины за все и на каждом шагу: за обуревающие ее желания, за отсутствие желаний, за фригидность, за то, что слишком сексуальна, за то, что не фригидна и не сексуальна одновременно, за излишки материнской опеки и за недостаток ее, за то, что есть дети и что нет детей, за то, что кормит грудью и отказывается кормить…)»[176].

Внутрисемейные отношения, как видно, характеризуются четко выраженной половозрастной субординацией. Власть женщины в патриархальной семье достигается через ее многолетнее угнетение. И перейдя в статус свекрови, она проходит тот же путь чаще всего, выполняя ожидаемую от нее роль. Это как «дедовщина» в армии, чем больше мучили солдата в бытность его «молодым», тем изощреннее он издевается над «молодыми», когда переходит на другую иерархическую ступень, становясь «дедом».

Один из рефренных тостов-пожеланий на свадебных торжествах гласит «да состаритесь на одной подушке». Чаще всего так и бывает, в связи с крайней непопулярностью разводов, пары не ориентированы на развод, склонны принять «свою долю», безропотно или ропща. Невеста получает богатые дары от родственников жениха, ювелирные украшения, подношение которых прочно вошло в моду с относительно недавних пор, в то же время успело ритуализироваться (ценные украшения как наиболее портативные считаются надежным обеспечением на случай жизненных невзгод). Эти драгоценные подарки со стороны родственников и друзей являются звеньями в цепи цикличных обменов, в которые оказывается вовлеченной семья, что выражается в соответствующих подношениях в течение всей жизни в данном обществе. Это еще один фактор заинтересованности семей в крепости заключаемых браков, поскольку разрыв отношений означает для обоих сторон не только экономические потери (в виде годами раздаваемого капитала семьи, собранного в день свадьбы), но и социальные потери (страдает символический капитал (естественные языковые категории: «имя», «лицо»), также годами накопляемый). Иногда эти подарки равноценны компенсации за «девичью честь», что и узаконивает их «присвоение» в случае разрыва[177].

В последнее время в новых условиях модернизированного общества, когда вероятность развода уже не так незначительна, продумываются и предпринимаются попытки обезопасить «семейный капитал»: «Что касается имущества, то я совершенно бесправна. Все золотые вещи, что мне подарили на свадьбу, а их было очень много, она [свекровь] забрала у меня „на сохранение“, когда мы уезжали в Москву. Мне так не хотелось отдавать, знала, что с концами. Я считаю, если это мой подарок, то я могу им распоряжаться. А если не могу, то что это за подарок? А что она сделала с домом — она переоформила его на себя (мой муж сделал ей дарственную, где это видано, чтобы сын делал матери дар). Чтобы сжечь мне все мосты, чтоб назад никакого пути не было. После переоформления всего его имущества на мать я дала ему понять, что вижу, что происходит. Что если говорить о разводе (я, конечно, не собираюсь, но гипотетически), то я с двумя детьми останусь совершенно ни с чем. Меня бесит эта ситуация. Я чувствую себя полной идиоткой…» Такое «квазивладение» имуществом, только номинальное владение есть, видимо, результат возникновения новой модели отношений, когда расторжение брачных отношений в принципе может рассматриваться как выход в отличие от общинных времен, что вызывает «кризис подарка». Подарки, подносимые с оговорками довольно туманно и метафорично декларируют то, что от невестки ожидается: «Моя тетя вручила ей тяжелое золотое кольцо и сказала: „Это моему племяннику, а тебе такое же приберегла, только вручу через год, если будешь достойной невесткой“. Но она ушла, не дождавшись года, и прихватила все с собой. Тетя мне простить не могла, что я не уберег ее подарок, кольцо было фамильное».

Подарки и другие ценности «нужно заслужить». К тому же они могут выступать средством манипуляций и воздействия на поведение невестки, формирование этого поведения:

«Еще и года не исполнилось, как мы поженились. Мы собирались на свадьбу к очень уважаемым родственникам: свекор, свекровь, муж и я. Обычно свекровь не носила сережек, поэтому я обратила внимание, что она по случаю свадьбы надела их. Я сделала комплимент „очень симпатичные, мама (они заставили меня в первые же дни так называть ее)“. Она посмотрела мне прямо в глаза и сказала. „Это очень дорогие серьги. И я их отдам тому, кто будет ухаживать за мной в старости“. Я расстроилась, что она восприняла мою любезность за намек и ответила ей очень спокойно и, точно так же гипнотически смотря ей в зрачки, „если я буду ухаживать за вами в старости, то это будет не ради этих железок, а потому что вы — мать моего мужа“. Она не нашлась, что ответить мне… замяли… Больше подобных разговоров не было. Кажется, им [его родителям] было немного досадно, что не удастся управлять мною через эти вещи».

Информант: «Правильно, если хорошая невеста будет, тогда и отдать ей ничего не жалко.

Н. Ш.: — А что такое „хорошая невеста“»?

Информант: «Не знаю, для кого что».

В то же время фольклорная традиция выработала некие паттерны «хорошей», достойной (halal tzytzker — букв. ‘вскормленная молоком достойной, чистой матери’) невесты[178]. Условия дарения и оговорки во время подношения подарков превращают женщину в «хранителя», сторожа, лжесобственника имущества, потому что она никогда не сможет распоряжаться ими в полной мере[179]. Они уже в момент одаривания прочатся в передачу еще не родившимся детям, точно в соответствии с критическим замечанием Элен Сиксу: «Я говорю: женщина переворачивает смысл „личного“ потому, что если с помощью законов, лжи, шантажа и замужества ее право на самое себя и на свое имя было отнято у нее, она смогла простым действием жестокого отчуждения, лучше увидеть бренность „собственности“, низменную скаредность супружеской (мужской) личной экономии…»[180].

«Женщина счастлива своими детьми и семьей, служением им». Этот тезис является осью женского мировоззрения. Этой цели служат все ее действия,