нас не пещера, конечно, но вчера я слишком устала, чтобы выдать Всёле свои пожелания относительно устройства гостей – полотенец, мыла и прочего. Даже кормила их не я, а добросердечная Машэ — знакомый запах её любимого супа ещё витал в комнате, а глубокие пустые плошки предательски громоздились скромной кучкой на белом столике в углу.
Надеюсь, гости простят меня. Вчера я слишком устала, и не только физически. Хоть Машэ не смогла мне помочь в лечении больной, но выступила заботливой хозяйкой. Надо будет найти её, поблагодарить.
Я призвала тунику, очистила руки, призвала круговую лампу и принялась за осмотр. И здесь всё было неплохо: раны в приемлемом состоянии. За ночь они, конечно, не зажили, но и не стали хуже, а это уже результат. Значит, в порезах яда не осталось. От сердца отлегло.
Видение осколка с каплей яда, вонзающегося в нежную кожу, наконец растворилось – оно так и крутилось на задворках сознания, как я его ни отгоняла, даже во сне.
Ну что ж, пора.
Я материализовала баллон биораствора с клетками кожи Лики, приподняла её голову одной рукой, другой – нажала на кнопку. С шипением полился белый туман, тонким слоем оседая на коже и закрывая рану. Голова девушки покрылась тонкой блестящей плёнкой.
— Ну вот и прекрасно! — я улыбнулась, подождала пока плёнка на ранах подсохнет и потеряет лаковый блеск, и только потом осторожно опустила голову на мембранную подушку. Перешла к ранам поменьше, распыляя из флакона раствор и на них.
Оглянулась на Валентина. Он, затаив дыхание, наблюдал за работой.
— Что это за лекарство? — спросил, не отводя взгляда от баллона в моей руке.
— Это биораствор, о котором я вам вчера рассказывала. Теперь раны защищены, да и плёнка поможет восстановить пострадавшие ткани. А через день-два попробуем вернуть Лике её причёску, — добавила я, потрогав коротко и неровно обстриженные волосы на менее пострадавшей части головы девушки.
Валентин смотрел на меня неверяще. Я засмеялась.
— Нет, отрастить ей волосы за два дня я не смогу, но сейчас в специальном... специальной машине выращиваются луковички её волос и, если всё пойдёт, как я задумала, через денёк-другой попробую приживить их на места ранения.
Сама Лика вяло реагировала на мои слова – она что-то хрипло шептала Валентину, который выбирая здоровые участки, прикасался к ней. После моих слов он улыбнулся и прикрыл глаза, а потом склонился и аккуратно обнял лежащую в постели девушку.
Подошел ко мне, взял за руку и поцеловал её.
— Вы поистине богиня, — кажется, глаза его блестели чуть сильнее, чем обычно.
Я тоже спрятала глаза и поджала губы. Нет, не богиня я, совсем нет…
— Вам надо хорошо питаться. Надо заняться этим вопросом, — и на ходу снимая тунику, я вышла за дверь.
***
Трижды в день я открывала дверь в комнату Лики и… Валентина.
Плёнка, закрывавшая раны, требовала ухода, и я приходила, чтобы её обработать разными растворами. Одно лекарство против воспаления, другое — для заживления ран, ещё одно — для восстановления кожи.
Трижды в день я встречала взгляд Валентина, сидевшего рядом с Ликой. Казалось, что он не сходит с места, здесь же ест, пьёт и спит. Да, и ещё — развлекает нас с невестой рассказами.
Лика чувствовала себя всё лучше, хотя говорила мало. Я не сразу поняла, почему она такая немногословная. Только потом догадалась – если рядом такой балагур, как Валентин, то слово порой и вставить некуда. Зато она почти всё время улыбалась и смотрела на жениха, скашивая взгляд в его сторону, боясь шевелить головой, пока я над ней корпела.
Всёля мне, конечно, обрисовывала миры, в которых нам приходилось бывать. Но рассказ того, кто смотрит снаружи, сильно отличается от того, что говорят местные, глядящие на ситуацию изнутри. А если ещё и рассказчик – Валентин, то истории наполнялись жизнью, и, слушая, я будто видела всё своими глазами или смотрела Всёлины «ролики».
— Мой отец – очень скромный человек, он контролирует только третью часть континента. Под его контролем несколько неравнозначных отраслей. Чтобы хорошо использовать ресурсы, что есть у него в руках, приходится быть скромным и очень деловитым – постоянно сверяться в своих действиях с двумя другими магнатами, контролирующими две другие части экономики нашего материка.
— В этом мире нет королевств, как у вас, — разъясняла тихонько Всёля. — Здесь управление исключительно экономическое, то есть нет короля или другой власти государства, кроме тех магнатов, что контролируют экономику.
— На других континентах тоже есть люди, такие же скромные, как мой отец, — улыбался Валентин и стерильной салфеткой промакивал сбежавшую по ноге Лики каплю лекарства. – Там распределение отраслей другое. У самого скромного – одна-две, но зато самые мощные, а у остальных отраслей побольше, но не таких сильных.
Я оторвалась от обработки ран и бросила на него удивленный взгляд. Парень подарил сияющую улыбку Лике и остатками озарил и меня.
— О, не переживайте, Ольга! Это тоже равновесие. Скромность магнатов заставляет их считаться со своими соправителями, и в результате это работает на благо всей человеческой цивилизации. Я и мои два старших брата помогаем отцу. Не факт, что кто-то из нас займёт его место, но наши шансы намного выше, чем у тех, кто не входит в круг, близкий к скромным людям.
— То есть в круг, близкий к магнатам? – отвлеклась я на секунду от инструментов и перевязочного материала, чтобы поменять флаконы в помпе на руке Лики.
— Вроде того, — он подал мне полный флакон и забрал пустой.
— Лика тоже дочь магната? Как вы встретились? – спросила, пуская огонёк очистки на руках и вновь принимаясь за раны.
— С Ликой, — Валентин ласково гладил девушку по зажившей ладони, — мы встретились в университете.
— Университет – это место, где молодые люди получают знания, — тихо подсказывала мне Всёля, отзываясь на мои невысказанные вопросы.
Так вот, в месте, где молодые люди получают знания, в каком-то соревновании он выступал от корпорации отца, а Лика — в команде университета. Он заинтересовался ею, а она им – нет. После завершения матча участники ещё долго шумели вокруг сынка соправителя, что-то рассказывая о себе, университете, успешном достижении поставленных задач и прохождении соревнований. Это было привычно, так было всегда – участники пытались завязать связи или произвести впечатление, и не так друг на друга, как на представителя правящей семьи.