Это хорошо, жаль, что мало.
Пульс у пострадавшей был слабый — нужно убирать токсины из крови, пока их не так уж много. Менять флаконы в помпе — работа как раз для новичка, пусть Машэ займётся. А я возьму на себя ожоги.
Мысленно попросила Всёлю:
— Машэ позови. — А дальше скомандовала: — Свет! Стерильность! Промываем!
По рукам снова прошла вспышка, очищая. Бортики стола стали вытягиваться вверх, образуя ванну, которая быстро наполнялась раствором. Струи мягко лились на повреждения, промывая и дезинфицируя раны, охлаждая и местно обезболивая. Жидкость окрашивалась красным и тут же отводилась, но ванна всё равно постепенно заполнялась прохладным лекарством.
Длинные волосы, кое-где оставшиеся на голове, стали всплывать и прилипать к ранам. Где же Машэ? Как нужны были сейчас её руки! Убрать бы эти волосы — я уже снимала повреждённые участки кожи, очищая раны, отвлекаться не хотелось.
Раствор вымывал кровь из-под осколков, делая их невидимыми. Плохо.
— Всёля, краситель в раствор. И где Машэ?!
— Госпожа богиня звала Машэ? – в эту же секунду промяукал знакомый голосок за моей спиной.
— Да, иди сюда, будешь помогать. – Я чуть повернула к ней голову. – Волосы вот убери, а то меша...
Договорить не успела. Машэ, выглянув из-за моего плеча, побледнела, глаза закатились, а ноги подломились, как у сломанной куклы, и она осела на пол.
Не отрывая рук от раны, которой занималась, я подняла взгляд на нашего гостя. Парень, кажется, перестал дрожать, но теперь взгляд его утратил отстранённость – он потрясённо смотрел то на свою девушку, то на лежащую Машэ, то на меня, и снова на Лику, на меня, на Машэ.
— Как ваше имя? Вы можете мне помочь? – я попыталась уловить взгляд мужчины, чтобы оценить его вменяемость.
Он кивнул, всё так же таращась и заторможено двигая головой.
— Валентин. Меня зовут Валентин, — пробормотал растерянно.
— Отнесите мою помощницу на диван, положите, похлопайте по щекам, — я командовала, снова сосредоточившись на раненой. С головой я закончила, но вот всё остальное… Краситель проявлял стеклянные осколки, но достать их – ещё не вся работа.
Я бросила один косой взгляд на суету возле дивана. Всё нормально: парень действовал немного неуверенно, но вполне разумно и осознанно.
— Спасибо, — добавила, чувствуя, что капелька человечности ему сейчас не помешает.
Я отыскивала осколок за осколком, вынимала их, вымывая из неглубоких ранок яд, а глубоким иссекая края, и только потом запаивала, снимала пострадавшие слои кожи с ожогов и слышала, как Валентин приводит в чувство Машэ, хлопая её по щекам, что-то говорит ей, а потом и слушает невнятные ответы.
Печальное открытие – наша маленькая акробатка мне не помощница. А я столько планов уже настроила не её счёт, наивная.
— Пусть она полежит. Жалко, вы не сможете дать ей успокоительного, — сказала и понадеялась, что мой язык перестроился достаточно хорошо, чтобы мужчина меня понял.
Я уже перешла к осмотру менее пострадавших участков тела нашей гостьи, когда он подошёл и стал неподалёку, напротив. Стоял и молчал. Я бросила на него быстрый взгляд.
— Вы правда богиня? — спросил тихо. Смотрел он не на меня, а на свою девушку. Рук не видела, но голос стал спокойнее.
— Нет.
Парень помолчал, вздохнул тяжело. Спросил:
— Где мы сейчас находимся?
— Всёля, где мы сейчас находимся? И как вообще оказалось, что он сам ввалился к нам, будто знал, куда идти? – мигом, но мысленно переадресовала я вопрос самой главной на этой станции сущности, продолжая выискивать и обрабатывать ранки. — Он тоже очень важный муравей в твоих владениях и влияет на благополучие?
— Нет, — в тоне слышалась резкость. Кажется, Вселенной не понравилась моя ирония. — Он ни на что не влияет. Просто...
Она помолчала, что само по себе было удивительно, а потом объяснила:
— Он так громко «кричал» в пространство, что я просто оглохла и не смогла проигнорировать.
— Понятно, — протянула я, обрабатывая очередной ожог на стопе. — И что мне ему говорить?
— Придумай сама.
И она замолчала. Было похоже, будто ребёнок, случайно сделавший что-то, за что ему неловко, надулся, отвернулся и молчит.
— Вы же любите свою девушку? – спросила я и снова скосила на парня глаза.
Он смотрел на лицо Лики, посеченное осколками, с красными дорожками ядовитых потёков. Такая боль была в его глазах, что я потянула носом, в надежде не закапать слезами пациентку.
— Очень люблю, — прошептал. И, похоже, не мне.
— И звали вы на помощь не просто хоть кого-то, — продолжила я, уже не поднимая глаз – нужно было проверить, не попал ли какой осколок на заднюю поверхность плеч, рук, ног.
— Да, — тихо, едва различимо.
— Ну вот мы и здесь, те, кого вы звали.
— Вы откуда-то из другого... места? — удивление сплелось с тревогой и чем-то ещё, непонятным.
— Да. Из какого-то очень другого.
— Здесь всегда стоял городской госпиталь. Он был ближе всего к месту, где… — сглотнул. — Но у нас так не лечат.
Судя по звуку, парень сделал жест рукой. Обвёл всё вокруг? Наверное. Я опять усмехнулась, уделяя внимание девушке.
— У нас тоже.
И, главное, не соврала ни словом: в моём мире не только так не лечат, даже не знают, что так можно.
— Мы там и стоим, на месте их госпиталя, — уточнила для меня Всёля. Она, оказывается, внимательно прислушивалась к нашему разговору.
Я использовала новую информацию, выдав:
— Вы хоть сейчас можете выйти за дверь, там вас будет ждать родной мир, знакомые улицы. И девушку свою можете забрать.
— Нет! – сказал парень слишком уж поспешно и громче, чем нужно. А потом уже спокойнее добавил: — Простите. Я буду здесь, сколько потребуется. Я просто не могу понять…
— Поверьте, я понимаю не больше вашего.
Отключая подачу раствора, я бросила на него взгляд. Уровень жидкости в ванночке, в которую превратился стол, постепенно снижался. И я занялась просушиванием кожи девушки. Стерильными салфетками промакивала непострадавшие участки и сразу же развоплощала – столько грязного материала проще убирать сразу, по мере появления.
Парень некоторое время молчал, а потом сделал последние полшага. Теперь я, даже не поднимая взгляда, снова видела его руки. Они уже не дрожали.
— Как вы это делаете?
Удивление в его голосе было похоже на тревогу.