— Что это за нахуй?
Кеке заходит за плечо Кирстен, чтобы прочитать записку.
— От кого это? — спрашивает она.
Кирстен разглядывает подпись.
— Призрака.
***
Ровно в час дня Сет наблюдает, как Ласка спускается в столовую "Фонтес". Сет ждёт пять минут. В это время три "барана" по очереди останавливаются снаружи его офиса, чтобы поздороваться и спросить, как у него дела. Он узнает у них тот же пустующий взгляд, что и у работников, которых он видел в кампусе: уписывающих за обе щеки маффины с ультраотрубями, играющих в сквош, бегающих трусцой, ждущих, пока заварится кофе без кофеина. Пялящиеся, с пустым выражением лица, как будто зомби съело их мозг. А как только они его узнают (кольцо в брови, накрашенные веки, с прической ирокезом, в толстовке с капюшоном), они становятся внимательными и без конца его приветствуют. Их улыбки становятся широкими и открывают белые зубы, но улыбка никогда не касается их глаз.
Как только периметр чист, он проскальзывает в архив, который представляет собой просто гигантский компьютер в комнате, полной работающих вентиляторов. У него нет прав доступа, чтобы заходить в эту комнату, но дверь иногда остаётся приоткрытый. Очевидно, что в мире есть люди, которые не такие параноики, как он. К вентиляторам привязаны ленты разных оттенков голубого, создавая ощущение, что комната просто своего рода дизайн сцены из Атлантиды или экспериментальная реклама "Акваскейп".
Он закрывает дверь и садится за вращающееся кресло, начинает работать на машине. Файлы, которые он хочет просмотреть, хорошо защищены. Там будет уязвимость, она всегда есть, но чем больше он над этим работает, тем больше понимает, что у него уйдут месяцы на взлом. Он ударяет плоский экран сбоку.
— Ебаная макака, — ругается он.
— Прости?
Сет поворачивается. Ласка.
— Ой, — произносит Сет. Блять!
На фоне шума вентиляторов, он не услышал, как Ласка вошел. Он быстро нажал сочетание клавиш, чтобы закрыть окна. Оставил ли Ласка эту дверь открытой специально: проверка?
— Это комната с ограниченным доступом, — говорит Ласка, — тебе не позволяется быть здесь.
— Я не знал, — отвечает Сет.
— Об этом говорилось в твоём Приветственном Пакете, — говорит Ласка.
Сет смотрит на него ничего не выражающим взглядом.
— Мне нужно было кое-что найти.
Это не было ложью.
— Послушай, — начинает Ласка, потирая свою бородку и барабаня пальцами по подбородку. — Я собираюсь доложить об этом… инциденте. Им это не понравится. Им это совсем не понравится. В лучшем случае мы сделаем тебе предупреждение или же устроим воспитательную беседу. Завтра лучше приходи одетым в костюм, о котором я тебя просил.
— Вы шутите? — спрашивает Сет.
Ласка начинает грубо хохотать. Сет в удивлении на него смотрит.
— Конечно же, я шучу, мистер Математик! — фыркает он, похлопывая Сета по спине. — Вам гениям, определённо, не хватает чувства юмора. Ха! Ха!
Твердой рукой он уводит Сета из комнаты и плотно закрывает за собой дверь. Раздаётся двойной сигнал, символизирующий, что дверь закрыта.
— Бип-бип, — произносит Ласка и снова начинает грубо хохотать.
***
Кирстен зачитывает письмо Кеке:
Кирстен/Кейт…
Я знаю, что ты не поверила мне, когда мы разговаривали. Посылаю тебе дополнительный набор ключей. ОНИ ЗА ТОБОЙ НАБЛЮДАЮТ. НЕ ПОЗВОЛЯЙ НИКОМУ ЗАБРАТЬ ИХ У ТЕБЯ. Береги себя. Сделай это ради своей матери. Несмотря на этот беспорядок, список доказывает, что она любила тебя.
СУДНЫЙ ДЕНЬ — это ключ. Боже помоги Избранным, если ты не поймешь этого. ДЕЙСТВУЙ СЕЙЧАС ЖЕ. Б/Б.
Кеке громко присвистывает.
— И гадать не надо, какая сумасшедшая шизофреничка это прислала.
Кирстен проигрывает их разговор в уме: тени на нижнем этаже парковки, шок, зловещее предупреждение. Джеймс выбросил ключи с моста.
— Думаю, иногда полезно быть параноиком, — произносит Кеке.
— Что ты имеешь ввиду? — спрашивает Кирстен, у нее пересохло во рту.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ну, только то, что она знала, что ты не сохранишь первые ключи.
— Она сказала ключи. Она сказала, я посылаю тебе дополнительный набор ключей, во множественном числе.
Она трясет конверт, хоть и знает, что он пуст.
— Может быть, ей некогда было отправлять другой ключ, — замечает Кеке, — ну знаешь, ведь она засунула голову в духовку.
— Я не понимаю, — произносит Кирстен.
— Тогда я тебе объясню, — говорит Кеке, неся письмо к мусоропроводу. — Эта лунатичка не могла отличить фантазии от реальности, и по какой-то причине она решила вовлечь тебя в это.
Она уже собиралась бросить туда записку, когда Кирстен вскочила на ноги.
— Не делай этого, — сказала она, выхватывая записку.
— Послушай, Котенок. Она была сумасшедшей шизофреничкой. Определенно, это ставит точку в разговоре?
— Не обязательно.
— Ты должно быть шутишь. Они за тобой наблюдают? Судный день?
Кирстен думала, что Кеке понимает ее "Черную Дыру", но, очевидно, что это было не так.
— Она мертва, Кеке. Она сказала, что они убьют ее, а теперь она мертва. Она верила в это в достаточной мере, чтобы найти меня. Подойти ко мне. Она даже не покидала свою квартиру, чтобы увидеться со своим психиатром, но она пришла увидеться со мной. Я думаю, по крайней мере, я обязана ради нее проверить, что этот ключ открывает.
На периферии зрения она видит знакомый свитер в бело-голубую полоску оттенков кобальта и кремового. Это не имеет смысла. У нее уходит несколько мгновений, чтобы врубиться. Это свитер Джеймса. Он должен быть на Джеймсе, или дома. В их доме. Она подходит к нему, берет в руки и обнюхивает. Мармеладный.
— Что это здесь делает?
— Котенок, — произносит Кеке, — я собиралась сказать тебе. Просто я хотела сначала отдать тебе письмо.
— Ладно, письмо я получила.
— Джеймс был здесь прошлой ночью.
— Что?
— Он беспокоился о тебе.
— Почему? О чем ему беспокоиться?
Она знает, что этот вопрос лицемерен.
— Он говорит, что у тебя сейчас тяжелые времена. Одержимость твоими родителями…
— Он использовал слово "одержимость"?
— Сказал, что ты не спишь. Что ты плохо себя чувствуешь. Сама не своя. И отрицаешь все выше сказанное.
— И что он хотел, чтобы ты сделала?
— Он попросил меня приглядывать за тобой. Он сказал, что знает, что ты рассказываешь мне вещи, которые не рассказываешь ему.
— Он хочет, чтобы ты шпионила за мной? Рассказывала ему то, что я рассказываю тебе?
— Он хочет, чтобы я убедилась, что ты в порядке.
— Убедиться, что я тоже не засуну голову в духовку?
— Ну, да. Я полагаю, это в приоритете. И он попросил меня… отговорить… тебя от расследования всего этого… Поиска твоих родителей. От идей сумасшедшей леди. Он просто хочет для тебя лучшего. Вы ребята вместе уже сколько? Одиннадцать лет?
— Тринадцать.
— Целая жизнь. Он сказал, что ты отталкиваешь его. И он беспокоится, что ты можешь сделать что-нибудь… опасное.
— Блять.
Она вздыхает.
— Я потеряла над собой контроль? Я так не думаю.
— Так ты и сказала, когда отправилась преследовать пиратов.
— За что выиграла награды. Что послужило началом моей карьеры.
— Котенок, никто не уважает тебя, как фотожурналиста, больше чем я. Никто. Та история была космической. Ты заслужила каждую полученную награду. Но ты почти умерла.
— Ну, это преувеличение.
— Котенок, ты почти умерла.
— Ладно, но то было другое. Я была молода. Безрассудна.
— Так теперь сейчас ты менее безрассудна?
Кеке смеется.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Але? Да! Я практически домохозяйка. То есть, посмотри на меня.
— В тот день, когда ты хоть как-то станешь похожа на домохозяйку, я самолично отправлю тебя к сомалийским пиратам.
— Кеке, у меня на часах гребаное приложение "OvO". Я могу назвать тебе точную минуту своей овуляции.