― Есть ещё что-нибудь?
Зазвонил его телефон, но он перевел его на беззвучный режим.
― Не так уж много. Самоубийства стали почти эпидемией. Сука шизанулась и наложила на себя руки. Такое происходит каждый день в этом сумасшедшем городе. Поверьте мне, я видел вещи и похуже. Намного хуже. На самом деле, я помню, что подумал, какая она сознательная, что так чистенько умерла.
― Что вы имеете в виду?
― Ну, знаете, она бы просто могла выпрыгнуть из окна, перерезать запястья, приставить пистолет к голове. Вы хоть представляете, как отмывать такое?
Изображения ее родителей, напоминавших восковых кукол, всплыли перед ее глазами. Темно-красные дыры, рыдания.
― Никогда не думала об этом в этом ключе.
― Ну да, в основном суицидники — эгоистичные ублюдки. Мы называем их жертвами суицида, но, ха! Едва ли. Мужчины хуже, всегда разводят самый беспорядок. Свиньи. Кажется, им нравится драматически оставлять после себя кровь и ошмётки. Оставить свою метку, как собака, писающая на дерево. Женщины более сознательны. Обычно они делают это с большим изяществом: таблетки, удушение, утопление.
― Но она жертва, ― говорит Кирстен. ― То есть, она была нездорова… она ничего не могла с этим поделать.
Он поджимает губы, выражая несогласие. Его телефон начинает звонить снова.
― Я могу помочь вам еще с чем-нибудь? У меня дедлайн в 6 часов вечера, а я еще не проверил факты.
Она встает, чтобы уйти, выбрасывая в мусорную корзину свой стаканчик от кофе. Кофеин притупляет ее синестезию, так что у нее возникает ощущение, что она движется в монохроме. Она все еще не верит, что обычные люди видят мир таким. Скучным.
― Не было ничего странного? Ничего, что вы подумали, могло быть странным?
Он почесывает голову кончиком карандаша. Качает головой, но затем замирает, прищурив глаза.
― Было кое-что… я хотел написать об этом в статье, но Эд сказал, что это лишнее. Он не хотел, чтобы все выглядело так, будто мы насмехаемся над леди.
― Что это было?
― Кое-что, что сказала копам мозгоправ. Я не опрашивал ее лично, но она сказала, что женщина страдала бесконтрольными параноидальными маниями. Она слышала, разговаривающие с ней голоса, которые говорили ей совершать разное дерьмо. Также у нее была идея фикс, что в нее вживили микрочип, я не знаю, пришельцы, иллюминаты или еще кто. У нее в задней части шеи была шишка, сколько она себя помнит, она была там, и она начала верить, что это отслеживающий чип. Думала, что кто-то следит за ней. Может быть, она посмотрела слишком много фильмов 90-х. Но это круто, знаете ли, поэтому я хотел написать об этом в статье. Я хочу сказать, что редакция сказала, что будет хорошо получить больше читателей, но мне пришлось утаить самую любопытную деталь. Эд временами бывает таким ублюдком.
― Так вы, в самом деле, хотите сказать, что у нее были «не все дома», и она и правда убила себя.
― Да, мэм. О, и еще кое-что…
Нахальное дерьмо называет ее «мэм», как будто ей в два раза больше своих лет.
― Да?
― Там были собачьи миски… и собачья шерсть, но никакой собачьей еды, и, ну… никакой собаки.
Она уставилась на него. Его одежда только что лишилась цвета. Она фотографирует его своей миниатюрной камерой.
― Вы выглядите так, будто только что вышли с обложки журнала пятидесятых «Drum». Мне нравится ваш стиль. Спасибо вам за помощь.
― Вы же Кирстен Ловелл, верно?
Она удивлена, кивает.
― Я только что вас узнал. Мне понравилось ваше фотоэссе на тему сомалийских пиратов. Оно было реальны крутым. Потрясная работа. Эпическая вещь.
То было годы назад, откуда он знает, что снимки были ее? Эссе было тех времен, когда она была молода и безответственна, выполняя опасную работу в попытке заполнить «Черную Дыру». Это не сработало, но она выиграла несколько наград. Это помогло ей продвинуться по карьере, придало ей популярности в журналистских кругах.
― Теперь вы фрилансер? ― спрашивает он.
Она кивает.
― Теперь у меня есть возможность сколько угодно паниковать из-за нестабильной занятости.
Это старая шутка. Он улыбается, с благодарностью салютует ей кофейным стаканчиком на прощание.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})***
Он ждет, пока она не исчезнет на эскалаторе, а затем набирает номер.
― Она приходила.
Он не знает, почему коп хочет это знать, но такова сделка, в обмен он получил копию полицейского отчета. Маутон ― коп, в конце концов, резонно полагает Мпуми, пытаясь утихомирить чувство вины. Не то, чтобы он был психопатом.
***
Сет читает новости, пока ждет, когда Ласка уйдет на обед. Заголовок о женщине, совершившей суицид, привлекает его внимание. Так молода, так одинока. Он чувствует укол. Он знает, что это не сострадание: просто ощущение его собственной смертности поднимает голову. «Это мог быть ты, умирающий в одиночестве в своей квартире. Не суицид, нет, не суицид, но люди умирают постоянно, и ты можешь быть следующим. Странные несчастные случаи, обезвоживание, убийства. И кто будет по тебе скучать?»
Ласка покидает свой стол в час дня ровно каждый день, идет вниз в закусочную в американском стиле. Он заказывает сырный псевдобургер, у которого название вкуснее, чем он сам, и, определенно, ничего такого, что хоть отдаленно сексуально, о чем Сет впервые думает, когда подслушивает заказ Ласки и почти давится на смерть своим цельнозерновым пончиком с рожковыми чипсами. Удушье, падение, встреча с землей. Никто не будет по нему скучать.
Псевдобургер ― это бутерброд: вариация закусочной на тему старой классики, с цельнозерновой булочкой из ржаного хлеба, с зернистым творогом, кучей зелени и ростков, черной фасолью и лесными грибами, котлетой из искусственно выращенного мяса, приправленный сальсой из помидоров и чили, и дольками сладкой картошки сбоку. Так как рыба и мясо стали дорогими, многие "бараны" перешли на альтернативу мясу. Только после подорожания, а не для того, чтобы спасти животных от забоя, и не для того, чтобы избавить тысячи коров, свиней, кур от их несчастной короткой жизни, но тогда, когда стейки стали стоить как заработная плата за неделю. Добро пожаловать в век мясофобии. Затем внезапно соя лишилась своего пресного вкуса: вегетарианство распространилось повсеместно, а стейки из искусственного мяса и бургеры с шампиньонами стали предпочитаемыми блюдами на субботних барбекю. Волосатые мужчины мололи языками и обсуждали преимущества цитрусовых маринадов над бальзамическими, попивая светлое пиво из согревшихся у огня банок.
Сет все ещё ест стейки ― из страуса, уток, оленины или из любой их ГМО версии. Его фаворит все ещё настоящий бифштекс, он же говядина, предание крупного рогатого скота забвению. Средней прожарки: он любит мясо с небольшим количеством крови. Не то, чтобы он не жалел животных. Он просто верит, что люди находятся на вершине пищевой цепочки. Леопарды не плачут по своей добыче.
После того, как Ласка съедает свой печальный бургер, промокает свои слишком полные губы старомодной льняной салфеткой в красно-белую клетку, он идёт в туалетную комнату, предположительно, чтобы вымыть руки. Затем он открывает холодильник с напитками и достает себе «СиннаКола», которая стоит на его столе всю вторую половину дня. Сет никогда не видел, чтобы Ласка это пил, в конце-то концов, он знает, что там в составе, но напиток стоит на его столе, покрываясь конденсатом, ровно в 13:30. Сет больше не ходит на перерывы на обед, потому что это единственное время, когда он может избежать взгляда глаз бусинок менеджера. Он с умом использует это время.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Запись в журнале24 января, 1988, Вествилль
В новостях: шесть диверсантов Африканского Национального Конгресса оказались ранеными в результате взрыва заминированного автомобиля в Булавайо, Зимбабве.