север Канады, где они кормятся и выводят птенцов. Эти перелеты считаются одними из самых впечатляющих на свете. С 2009 года волонтеры – ученые и просто неравнодушные граждане – составляют карту передвижений и привалов этих крупных голенастых береговых птиц, численность которых за последние двадцать лет сократилась наполовину.
Когда мы приехали, на холме у озера, поросшем кустарником, уже собралась примерно дюжина счетчиков кроншнепов. Среди тех, кто сидел, ждал и наблюдал с рассвета, были отставной директор школы с длиннофокусным фотоаппаратом, фотограф, когда-то работавший для каталогов «Сирс», – с зрительной трубой высокого разрешения, и супружеская пара, вооруженная одинаковыми биноклями «Сваровски» (две с половиной тысячи долларов штука).
Счетчики получили известие, что вечером предыдущего дня группа средних кроншнепов в количестве 751 особи вылетела с места зимовки в болотах на побережье Вирджинии.
Когда мы сбились в кучу на ветреной пустоши, ветер принес запах кошачьей мяты. Солнце низко зависло над горизонтом, подсвечивая всё приятным ржаво-оранжевым светом: валуны на берегу испускали янтарное сияние. Когда ветер утих, а сумерки сгустились, воздух заполнила мошкара.
Мы смотрели вверх, и снова вверх, и снова вверх. Потом – вниз, на десяток чернозобиков, бродивших по воде у скал. Эти маленькие красно-бурые в черную крапинку птицы дежурили у границы прилива: отступали перед набегающими волнами и бросались вперед, когда волны уходили. Я делала зарисовки, а музыкант фотографировал. Время от времени чернозобики внезапно взлетали и начинали кружить над водой, описывая спирали. Мне понравилось, как они разворачивались, подбирая тех, кто отставал, двигались в сомкнутом строю, поворачивали, а потом разлетались в разные стороны, врассыпную.
Вдруг откуда-то сзади – вскрик: «Летят!» Мы побежали назад на наблюдательный пост, а воздух наполнился каким-то прерывистым свистом. Я увидела, как дрожащее пятно преобразилось в стремительную темную тучу: прямо у нас над головой пролетел косяк средних кроншнепов. Их заостренные крылья неустанно молотили по воздуху – какое целеустремленное прилежание. Они были так близко, что я не могла охватить взглядом всех. Но почувствовала, как это биение крыльев в унисон вибрирует у меня в груди.
Спустя несколько минут доброжелательный бородач по имени Альберт объявил окончательные результаты подсчета: 215. Цифра неплохая, и всё же – ведь теперь я знала, как мало у птицы шансов добраться из одного полушария в другое, да еще и благополучно – я невольно задумалась в этих голубоватых сумерках: где же остальные 536 кроншнепов?
Составленный Национальным Одюбонским обществом список «верхней двадцатки» широко распространенных птиц, численность которых в США сокращается с 1967 года:
1) виргинская американская куропатка;
2) вечерний американский дубонос;
3) шилохвость;
4) морская чернеть;
5) лесная гаичка;
6) восточный луговой трупиал;
7) речная крачка;
8) американский жулан;
9) полевая овсянка;
10) кузнечиковая саванная овсянка;
11) пуночка;
12) черногорлая пустынная овсянка;
13) жаворонковая овсянка;
14) обыкновенный гракл;
15) американская выпь;
16) охристый колибри;
17) жалобный козодой;
18) рогатый жаворонок;
19) малая голубая цапля;
20) воротничковый рябчик.
В мае я слышала от многих бёрдеров, что мы наблюдаем самую тревожную весеннюю миграцию за последние тридцать лет. Численность птиц заметно снизилась. У нас внезапно потеплело, а потом пришли ледяные холода. Нормальные ли это перепады? Может, просто неудачный сезон? Или примета чего-то более зловещего? Никто не мог ответить.
Иногда снижение численности – явление естественное и неизбежное. А иногда нет. Нужно отличать типичную уязвимость птиц (их гибель от банальных причин, потери в суматохе миграции) от более катастрофических заминок в пути, обусловленных тем, что вся окружающая среда находится в опасности.
Обезлесение, утрата мест обитания, охота, применение пестицидов, урбанизация, домашние животные-хищники и изменения климата… Сокращение числа перелетных птиц – признак того, что в природе нарушено равновесие. Повышение средней температуры воздуха, раннее наступление весны, таяние ледового покрова, повышение уровня Мирового океана, новые закономерности распределения осадков и засухи, всё более лютые периоды аномальной жары, чрезмерное выпадение осадков, окисление океанов. В нормальные времена выгоды от миграции означали, что усилия птиц окупаются. А в ненормальные?
Термин «смещение точки отсчета» обозначает медленные, почти неощутимые изменения в экосистеме. Первым его употребил в 1995 году биолог, специалист по рыбным ресурсам Даниэль Поли, чтобы объяснить, как экологические стандарты удается настолько понизить, что люди готовы мириться с тем, что раньше бы их возмутило. По мнению Поли, оскудению дикой природы попустительствует наша коллективная забывчивость. Память у нас дырявая, продолжительность жизни – относительно короткая, а потому мы, люди, – свидетели ненадежные. Мы не способны по-настоящему осознать, как сильно перекроили и разрушили природный мир наши действия: ведь точки отсчета меняются со временем и от поколения к поколению, а мы к этим изменениям слепы. Наши экологические стандарты снизились почти незаметно для нас. То, что нам сегодня кажется девственно-нетронутой природой, – лишь бледная тень той, что была когда-то. Похоже, мы не в силах даже припомнить, как всё было прежде.
Точно так же, когда я стояла рядом с музыкантом на том холме в Мимико, районе Торонто, глядя на ряды летящих кроншнепов на фоне сумеречного неба, я была свидетельницей зрелища, которого следующие поколения, возможно, никогда не увидят и даже не узнают, что потеряли. На данный момент средний кроншнеп не входит в число «видов, чья судьба вызывает беспокойство», – то есть, пока весьма многочисленен, но я не могу предугадать, как сместится точка отсчета и что будут считать нормой следующие поколения.
Перспектива исчезновения средних кроншнепов вовсе не немыслима, ведь 116 лет назад немыслимое уже случилось, когда из неба Мимико исчезли странствующие голуби – другой вид, когда-то считавшийся неуязвимым.
Странствующие голуби сбивались в огромные мигрирующие стаи, пока в начале XX века чересчур активная охота и утрата традиционных мест обитания не привели к их вымиранию. В Торонто эти птицы обычно собирались на берегах реки Мимико, а затем перелетали через озеро. (Название «Мимико» происходит от слова omiimiikaa из языка индейцев миссисога, означающего «место, где собираются дикие голуби» или «место, кишащее дикими голубями».)
Как рассказывают, в 60-е годы XIX века этих птиц было так много (многомиллионная стая в течение четырнадцати часов шла над соседней Ниагарой-на-Озере), что одним выстрелом из дробовика можно было застрелить дюжину. Но спустя пятьдесят лет они вымерли.
В 1900 году над островом Торонто заметили пять пролетавших странствующих голубей. Последний на свете странствующий голубь – самка Марта, содержавшаяся в неволе, – умер 1 сентября 1914 года в зоопарке Цинциннати.
Весть о смерти Марты повлекла за собой сообщения, что где-то якобы замечали «голубей-призраков», а также яростные опровержения. Мол, как могло такое случиться? Как мог взять да исчезнуть биологический вид, отличавшийся баснословной многочисленностью? Как крепкие, жизнеспособные живые существа могут стать настолько уязвимыми?
Утрата любой формы жизни – трагедия, но вымирание странствующих голубей по своей масштабности – нечто беспрецедентное в истории человечества. Суровое предупреждение: сразу осознаешь, как всё бренно, вспоминаешь, что природа не вечна.
Что еще исчезло с лица планеты в 1914 году?
А что появилось впервые? Дорожный конус, Панамский канал, небьющееся стекло, мировые войны.
Некоторые утраты безвозвратны. Или нет? Пока я пишу эти строки, ученые, сотрудничающие