— А-а-а, совсем уже обнаглели! Уже пачками шастаете?! — Навстречу выскочил молоденький цыганенок и выставил перед собой рогатину. — Небось, опять за подарками притащились? Совсем уже Морозный Дедушка обалдел. Аленушек ему молоденьких подавай на старости лет. Ходят тут всякие, а потом у честных людей кони пропадают! Волшебные, между прочим. Я ничего вам не скажу и дорогу показывать не стану!
Мы проигнорировали бессмысленные вопли, в наглую умащиваясь на длинном бревне под овчиной и протягивая негнущиеся пальцы к живительному теплу красноватого пламени.
— Вы чего это тут расселись? — выкатил черные и блестящие глаза паренек. — Я вас не приглашал!
— Ты чего, мальчик? — пока еще миролюбиво спросила я. — Тебе костра жалко?
— Мне уже шестнадцать, я — мужчина! А вы уходите отсюда, пока я на помощь не позвал!
— А как же святое правило — приютить, накормить и в баньке попарить?
— Это из другой сказки!
— Ну никакого гостеприимства, — покачала я головой. — Послушай, честный человек, мы не за подарками, мы — замерзли, и нам негде переночевать. Так что веди нас к тому, кто пустит нас на постой, или тетя ведьма расстроится и кого-нибудь сглазит. Хочешь испытать проклятие "Крысиная судьба" на собственной шкуре?
— А ты не пугай, мы тут пуганые, — не очень-то уверенно огрызнулся паренек, почесывая макушку сквозь меховой треух. — Ладно, я отведу вас в общий шатер. Там решат, что с вами делать. Эй, Гудло, подмени меня у костра!
Из ближайшей кибитки высунулась вихрастая, отродясь нечесаная голова такого же мужчины. Он натянул тулуп и шапку и подполз к костру.
— Чего спать не даешь? — забухтел цыганенок хриплым со сна басом, забирая у друга рогатину. — Это еще кто? Подозрительные какие-то.
— Из лесу вышли. Я провожу их к Старшим. Пусть сами с ними разбираются.
— Угмн, — пробурчал себе под нос сменщик, подсаживаясь к костру, и тут же потерял к нам всякий интерес.
— Я скоро. А вы пошли за мной. И чтобы без глупостей!
Мы и пошли. Табор выглядел спящим. По крайне мере у редких красноватых костров никого не было.
— А ты действительно умеешь превращать людей в крыс? — зашипела мне на ухо Ави.
— Не в буквальном смысле, — зашипела я в ответ. — Просто сглазить личность, испортить судьбу, да так, что и родичи отвернутся. И проклятый будет изнывать от собственной подлости целых сто лет. Но, вообще-то, я не глазливая. Так, для страху ляпнула.
— Эй, чего вы там шушукаетесь?! Прекратите! — грозно шикнул провожатый. — Не то передумаю!
И тут в одной из кибиток раздвинулись отвердевшие на морозе шкуры. На короткую лесенку с широкой доской наверху вышла типичная пожилая цыганка, укутанная в пеструю шаль. Смуглое, почти черное лицо, изрытое глубокими морщинами, резко контрастировало с седыми до белизны волосами. Покрывал их красный платок с бахромой из серебряных монет. Цыганенок резко остановился и почтительно поклонился.
— Госпожа Земфира, а я вот… веду в шатер.
— Да уж знаю, — проскрипела цыганка и поднесла к губам трубку из темного дерева. Ее руки были унизаны золотыми перстнями и звонкими браслетами. — Ты все правильно сделал, Ило. Теперь оставь их, это мои гости. А сам ступай обратно. Я замолвлю за тебя словечко перед Старшими.
— Но как же… — начал было цыганенок, бегая глазами между нами и цыганкой, но было видно, что ему не терпится спихнуть нас на кого-то другого. — Эх, ладно. Раз уж это к вам, то сами за них и отвечайте. А у меня там периметр без охраны. Ну, почти.
И убежал. Мы переглянулись, я пожала плечами. Цыганку я вообще-то видела впервые.
— Ну, и с чем пожаловала, Посланник? — спросила госпожа Земфира, попыхивая трубкой. Я промолчала, не зная, что и сказать. — Что, так и будешь стоять? Оробела, что ли? Кхе-кхе, а ведь минуту назад собиралась проклясть несчастного паренька.
— Да не собиралась я…
— Молчи, девочка, — она взмахнула сухой рукой. — Я и сама знаю, чего ты хотела, или не хотела. Моя внучка проводит твою подружку в общий шатер, там ее накормят и обогреют, а мы с тобой пока потолкуем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Из-за цыганки выскочила бойкая девчонка лет пятнадцати и поманила за собой Ави. Космолетчица неуверенно посмотрела на меня. Я кивнула. А что еще я могла сделать? Наверное, пойти с ней, но твердый взгляд старухи давал понять, что разговора не избежать. А может, оно и к лучшему. Вдруг получится хоть что-нибудь узнать. Ведь назвала же она меня Посланником. И явно не просто так.
— Пойдем-пойдем, ничего с ней не случится. — Госпожа Земфира выпустила колечко сладковатого дыма и призывно откинула полу входа. Я посмотрела вслед уходящей космолетчице и покорно забралась в кибитку.
Внутри было тепло и сумрачно. Источником света служила глубокая железная миска с тлеющими углями, сквозь которые изредка пробивалось все тоже красноватое пламя. Пахло травами и табаком. Хозяйка кибитки устало опустилась на лежанку из овечьих шкур и затянулась трубкой, ради забавы выпуская симпатичных дымных зайчиков. Между нами оказался маленький столик, покрытый темно-синим бархатом.
— Чего стоишь, в ногах правды нет, — она кивнула на такой же ворох из шкур напротив себя.
"Ее и выше нету", — подумала я, но приглашение приняла. Сидеть на мягком было приятно, и вскоре я ощутила, как напряжение оставляет ноги.
— Кто ты и как сюда попала, я тебя спрашивать не буду, сама знаю.
— Так, может, и мне заодно расскажете, а?
Цыганка выпустила дым и посмотрела на меня в упор. Глаза у нее были ярко-зеленые, молодые.
— Сегодня я долго молилась покровительнице нашего рода. Она погрузила меня в особый сон, чтобы открыть сокровенную тайну грядущих времен. Впереди разрушения и смерть, гибель Убежища. И ты сему виной будешь.
— А я-то думала, что просто мимо проходила, — проворчала я.
— В нашем мире не бывает ничего случайного. Люди приходят и уходят, но жизнь каждого — узелок в канве мироздания. Друг за друга цепляются, так и живут. Один чихнет, другой, глядишь, уже и сопли кулаком утирает. А ты, ласточка моя, так и вовсе — всему начало.
— Вот и приехали, — нахмурилась я. — И где ж я умудрилась настолько облажаться?
— Не ты, яхонтовая, не ты. Чаша, что ядом полнится, всего лишь орудие в умелых руках.
Так, опять загадки и намеки.
— Простите, а вы не можете прямо рассказать, что именно со мной не так?
— Прямо? — Цыганка задумчиво пыхнула трубкой. — Нет, не могу. Права такого не имею.
— Тогда какого лешего мы тут сидим? — вырвалось у меня.
— А чего ж не посидеть? — Она пожала плечами, и монетки на ее платке звякнули. — Погрейся, а то нос, поди, отморозила. А я пока поворожу.
Она зажгла свечу, достала из-под шкур бархатный мешочек и потрясла. По столику рассыпались косточки. Разглядывая их, госпожа Земфира изредка попыхивала трубкой. А мне в дыму привиделось мужское лицо. Инквизитор смотрел с издевательской ухмылкой. Я украдкой развеяла дым и спросила:
— Очередное туманное послание?
Цыганка переложила трубку из одного угла рта в другой.
— Вижу, что судьба твоя непростая. Две жизни проживаешь, от того мучаешься. Да сколько воду в дырявой бочке сколь не держи, все одно — вытечет. Много злых людей рядом, но много и верных, не подведут они тебя в тяжелую минуту. — Она посмотрела на мое скучающее лицо и злорадно ухмыльнулась. — Вижу пятерых возле тебя.
— Кого — пятерых? — Я даже зевком поперхнулась.
— Мужчин. Трое рядом, что ручкой подать, а четвертый с пятым… далеко еще, ждут тебя не дождутся. Меж тобой и ними связь нерушимая, кровью скрепленная. Среди них и дружок твой сердечный имеется. Только я сегодня вредная, и который то будет не скажу, — рассмеялась она. — Что, удалось мне тебя удивить?
— Говорить что угодно можно, — фыркнула я. — Нет у меня никого. И не будет. Никогда.
— Отродясь такого не бывало, чтоб на распустившийся цветок, да шмеля и не сыскалось, а у тебя так сразу четверо. Не выберешь сама — судьба рассудит. Я это ясно вижу. Скоро и ты поймешь, коль в сердце свое Тьму не пустишь. Я расскажу тебе как…