Хотя если бы озаренные это осознавали — их существование не было бы тайной для иных рас.
Сегодня я собирался пройти по краю. Я собирался показать Даркнайт Ирондель то, что в любом ином случае она смогла бы увидеть лишь принеся клятву верности моему дому. Но… Мне очень не нравилась её сестра.
И то, что моя подопечная к ней так привязана, меня всерьез беспокоило.
Прежде, чем устраивать сестрам встречу, следовало дать в моем Доме младшей что-то, что будет иметь для нее ценность. Что-то, что будет для нее дорого и важно.
Чтобы, когда она поймет, что из себя представляет ее драгоценная родственница, у нее было что-то, чем она сможет утешиться.
Что-то, что станет её якорем.
И этот якорь должен быть в моем Доме.
Изначально я планировал стать этим якорем сам, но самоуверенность сыграла со мной злую шутку: я недооценил озаренную.
Что ж, значит, рискнем и используем беспроигрышный вариант.
И когда мы прошли сквозь грани, восторженный выдох озаренной пролился медом на моё сердце: о, да-а-а! Я знал! Я говорил, что ты никогда такого не видела!
Подземный зал, в который мы вышли, был велик и просторен. Сталактиты и сталагмиты тянулись друг к другу каменными клыками сверху и снизу, словно желая сомкнуться — но не имея пока такой возможности. Исходящее от них мягкое молочное свечение было здесь единственным источником света — и его блики играли на поверхности внутреннего озера.
Воды его казались бездонными, но кому, как ни мне знать, что это лишь видимость? Глубины в нем от силы по щиколотку, лужа, да и только — вот только не стоит обманываться кажущейся безобидностью этой лужи.
В случае необходимости черное озеро затопит пещеру полностью, и лучше не знать, кто пробудится в его водах, защищая…
— Что это? — Даркнайт Ирондель не отвлекалась на красоты тайной пещеры. Она восхищенно и безотрывно смотрела на валун, лежащий по в центре пещеры, посередине озера.
Огромный камень неправильной формы, ничем не примечательный — если, конечно, смотреть на него обычным зрением. Но она смотрела правильно, и видела то, что мне оставалось только озвучить:
— Магическое сердце Алиэто-оф-Ксадель.
Носитель разумного заклинания, которое, по сути, и творит всю магию Цитадели-над-Радугой.
Причина, по которой озаренные являются сверхценностью для обеих ветвей эльфийского народа.
В основе каждого эльфийского замка лежит магическое сердце, к которому привязано разумное заклинание, подчиненное определенной крови, и представители этой крови в своих замках могут ходить сквозь грани, слышать магию, видеть сквозь стены… В наших замках от нас нет секретов и для нас нет невозможного.
Но вот менять такие заклинания, учить их и растить, совершенствовать — а главное, создавать новые — способны только обладатели редкого магического дара.
Те, в ком горит огонь творения.
Озаренные маги.
Но все это, озаренная моя, я тебе пока что не скажу. Рано.
Даркнайт Ирондель Янтарная
В этом месте все дрожало от силы.
От черного озера веяло такой мощью, что бежали мурашки по рукам, и от одной мысли о прикосновении зеркалу воды, поднимались дыбом короткие волоски на затылке.
Фонили магией, как сдержанным неодобрением, каменные клыки.
И на контрасте с этим — еще теплее и уютнее ощущалась сила магического сердца Алиэто-оф-Ксадель.
Я брела по берегу озера, вглядываясь в переплетение магических потоков каменного сердца, ощущая всей кожей его пульс, и чувствовала, как в благоговейном восторге замирает мой собственный: оно было невероятно прекрасно.
Безупречная гармония сложного узора, воспринимаемая не разумом, а ощущениями.
И, к досаде своей, я поняла, что не знаю, как подступиться к этому узору.
Давно забытое ощущение — со времен давно прошедшего ученичества, я знала, с чего начать распутывать сплетение линий новых чар, интуитивно выхватывая из вязи кончик плетения, а тут!..
Возможно, если бы я могла подойти поближе…
Но никакая сила не заставила бы меня коснуться черной воды даже кончиком туфли — и поэтому мне оставалось изучать манящий объект издалека, впиваясь взглядом в лабиринт силовых линий…
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем в это увлекательнейшее времяпрепровождение не ворвался голос моего спутника:
— Позволь задать тебе вопрос, Даркнайт Ирондель.
О, Оракул, как ты не вовремя со своим вопросом, Мэлрис эль-Алиэто! Ну что тебе стоило подождать еще немного?!
— Слушаю тебя, — и не показать раздражения в голосе стоило мне труда.
— Как мне тебя называть?
А вот этот вопрос и впрямь удивил. Настолько, что я вынырнула из мысленного перебора схем и версий, и посмотрела на темного.
— Этикет твоего мира диктует обращение “Даркнайт Ирондель”, — продолжил между тем Мэл, — Этикет моего мира полагает верным обращаться к собеседнику так, как он был представлен при знакомстве. Но при нашем знакомстве были настолько специфические обстоятельства… — он улыбнулся чуть ощутимо, но так, что эта улыбка отразилась в его глазах теплом и отозвалась в моем теле жаром. — Я полагаю, в нашей ситуации разумно задать прямой вопрос и прояснить этот вопрос. Как мне к тебе обращаться, Даркнайт Ирондель?
Чтобы собраться с мыслями и призвать себя к порядку, я прибегла к испытанному приему моих студентов: не знаешь, что ответить — начни с исторической справки по теме:
— Оба имени настоящие, просто одно вещее, а второе — родительское. Оракул не создает младенцу судьбу, нарекая его именем, он просто видит сущность этого младенца и подбирает ей определение, — ко мне постепенно возвращалась собранность и чувство времени, и если верить ему, то выходило, что мы здесь провели уже изрядно времени.
Я улыбнулась воспоминаниям: мама была родом не из Самоцветного Ожерелья, и считала, что со словом Оракула можно побороться. Подправить сущность. Скорректировать ее вторым именем. Она назвала меня Ирондель, “ласточка” — потому что решила, что мне это больше подходит. А Тау дала вторым именем Роше, “камень”, пытаясь уравновесить яростный огненный нрав каменным спокойствием. Но уравновесила разве что непрошибаемым упрямством…
Давно мне при мыслях о доме не щипало глаза — и я поспешила прогнать воспоминания, предложив темному со всей возможной беззаботностью:
— Словом, можешь звать как хочешь!
И Мэл, который во время разговора оказался как-то неожиданно близко, предположил:
— Найт?
И коварная улыбка темного, от которой у меня начинались неполадки с температурой, явно намекнула, что темный прекрасно осознает всю меру своего нахальства, но ничуть не раскаивается, и…
И почему бы и нет?
Я ведь всё равно собиралась его соблазнять?
И, улыбнувшись ему в ответ, я с легкой душой поправила Мэла:
— Нэйти. Так звали меня дома.
И не давая ему слишком уж возрадоваться уступке, строго поинтересовалась, тоном “теперь-то-я-могу-вернуться-к-интересным-занятиям”:
— Еще вопросы есть?
— Есть, — нахальная улыбка стала еще шире и еще нахальнее. — Мне сказали, что ты интересовалась эльфийскими знаками различия и иерархическими символами?
Я же собиралась отказаться и продолжить изучать магическое сердце!
Честно собиралась!
...и каким образом вместо этого я оказалась у себя в покоях, перебирающей эльфийскую гриву, и с превеликим тщанием изучающей все эти бусины, косички и цветные пряди?
— Смотри, цвет означает декларируемую специализацию. Зеленый — для воинов, твоя, прости, Звезды, служанка Фаэн эль-Ран позиционирует себя как маг…
Я сидела на диване, а Мэлрис устроился на полу, у меня в ногах, и его голова устроилась у меня на коленях, а освобожденная от оков прически шевелюра растеклась по обивке и по подолу моего платья.
Черное на лиловом. Красиво.
— А я думала, цветное — это искусственное, и вплетено отдельно… — невпопад отметила я, оттягивая и пропуская сквозь пальцы насыщенно-зеленую прядь, шелковистую и, определенно, родную темному эльфу.