– Он в заморозке у нее лежал? Понимаешь?
– Пока нет…
– Это значит, Кащея они давно ухлопали. И письмо фальшак. Мне из Москвы позвонили. Это не рука Гены. А чья рука, я теперь знаю. Представляешь, афганцу наш художник Василек письмо Кащеева нарисовал.
Стеколкина сообщение не заинтересовало:
– Ну что из этого?
– Ты здесь совсем отупел. Если письмо состряпал Коленев, ясное дело, он играет с девчонкой вместе.
– Поосторожнее бы надо с ней.
– Теперь уж чего осторожничать… – Усмехнулся Курдюк: – Мы теперь в одной упряжке.
– Так-то оно так… Я только роли афганца никак не пойму.
– Хули тут понимать? Он вдовец с денежками, она тоже не пустая. Вот и спелись.
– Думаешь, он и про нашу бумагу знает? – Веко у Стеколкина снова начало подергиваться.
– Девка свою игру ведет, а его использует. Поверь нюху старого мента.
– Хорошо бы… – Вздохнул Стеколкин. – Коленев страшный человек, проведает о Постном, нам всем не жить.
– Бог не выдаст, свинья не съест. Сейчас важно момент не упустить. Заводик прихватить, автопарк… Не мы, другие найдутся. А после драки кулаками махать дело пустое. Ну, бывай. – Курдюк поднялся, потрепал по плечу друга и вышел из камеры. Оставшись в одиночестве, Стеколкин шмыгнул носом. Не обнаружив в кармане платка, высморкался двумя пальцами и утер нос рукавом. Веко у Стеколкина больше не дергалось, и плакать он перестал. У чиновника появилась надежда. А если у человека есть надежда, он может не терять присутствия духа даже в тюрьме.
В последние дни Мака стала замечать странные взгляды своего телохранителя. Ей показалось, что он не читает свою книгу, а украдкой ее изучает.
– Ты чего пялишься, Трофим?
Он покраснел, но нашелся быстро:
– Вы красивая женщина, как не посмотреть.
Мака скривила губы:
– Я перед тобой столько время торчу голая, а ты только заметил?
– Почему? Я сразу заметил. Поначалу стеснялся, а теперь немного привык.
– Может, ты меня и трахнуть хочешь?
– Что вы, Мака? Я же ваш работник.
– Ну и что?
– Помню Пятака с его коленкой. У меня нет ни малейшего желания получить пулю.
– А если я тебя сама позову?
– Не позовете.
– Почему так думаешь? Ты парень вполне…
– У вас есть лучше.
– Все замечаешь. Ты случайно в мой конвертик и коробочку не заглянул?
– Какую коробочку? – «Искренне» удивился Трофим.
– Ладно, иди. А смотреть на меня можешь сколько угодно. Мне это даже приятно, – разрешила Мака и вернулась к себе в спальню.
Большую часть суток она проводила в постели. Сюда, словно в кабинет, к ней являлись с докладом ее работники, тут же она принимала Голенева. Олег не позвонил. Сама звонить Стеколкину она не хотела. Следующий шаг должны сделать они. Мака умела ждать. И дождалась. После обеда в кащеевский кооператив на мотоцикле с люлькой прикатили два милиционера. Молоденький сержант потребовал, чтобы его провели к хозяйке.
– Мака, к вам мент. – Доложил Трофим.
– Чего ему надо?
– Сказал, по личному делу.
Мака нехотя набросила халат и вышла в гостиную. Сержанта привели следом.
– Вас просили приехать в деревню Щеглы на лодочную станцию. – Сообщил он, переминаясь с ноги на ногу.
– Кто меня просил? – Решила уточнить девушка.
– Полковник Курдюк.
– Почему именно туда?
– Не знаю. Кажется, на лодочной станции намечается какое-то мероприятие по случаю вступления нашего мэра в должность. Товарищ полковник там будет по службе.
– Во сколько?
– В шестнадцать ноль-ноль.
– Хорошо, я подумаю.
– Как доложить?
Мака усмехнулась:
– Так и доложи, захочу – приеду, захочу – нет.
Милиционер хмыкнул и направился к двери. Мака услышала, как во дворе затарахтел мотоцикл. Она вернулась в спальню и вызвала Трофима.
– Подготовь банду Косяка. Без пятнадцати четыре я еду в Щеглы. «Мерседес» отмой до блеска, и пушку держи при себе.
– Будем воевать с милицией? – Улыбнулся Трофим.
– Что-то ты стал больно разговорчивым. Мы так не договаривались.
– Извините.
– Так-то лучше. А теперь иди, я буду одеваться.
Трофиму очень хотелось спросить хозяйку, почему раздеваться в его присутствии она позволяет, а одеваться нет. Но телохранитель решил не напрягать ситуацию и молча вышел.
Без пятнадцати четыре ворота кащеевского кооператива раскрылись, и на улицу вырулил автомобильный кортеж. Впереди в черном «мерседесе» ехала Мака, следом за хозяйкой тянулись два БМВ и микроавтобус. Соблюдая дистанцию в пять метров, машины покатили в сторону от города. Через полкилометра свернули на проселок, который тянулся вдоль реки Глуши. Не доезжая деревни Щеглы, переехали мост и спустились к берегу. Строение лодочной станции светилось свежеструганными досками. Их совсем недавно покрыли специальным лаком, и этот лак в лучах низкого осеннего солнца блестел, утомляя глаза. На берегу стоял длинный прицеп с лодками. Лодки тоже сверкали свежей краской, поскольку пришли прямо со склада и воды попробовать не успели. Мака отметила на борту каждой звучное название. Одна лодка называлась «Слава», другая – «Победа», третья – «Молния». Борта остальных разглядеть не смогла. На пригорке, недалеко от здания самой станции имелась большая круглая беседка. В ней дремал одноногий дед Корольков, которого хозяин лодочной станции за мизерную плату нанял сторожем. Корольков сообразил, что кащеевская банда лодки воровать не будет, а скорее всего, возьмет дань с хозяина. И решил, что это его не касается. Мака дала знак водителю БМВ. Он остановил машину, за ним остановились остальные. Трофим подогнал «мерседес» к зданию лодочной станции, а сопровождающие остались метрах в тридцати. Из двух БМВ и микроавтобуса выгрузились «партизаны» Жоры Косяка, да так и остались торчать рядом с машинами в ожидании дальнейших указаний.
Мака из «мерседеса» не выходила.
Через минуту к лодочной станции в клубах пыли подкатил милицейский УАЗ. Курдюк тяжело вывалился из передней двери и медленно направился к «мерседесу». Мака кнопкой приоткрыла окно.
– Ты зачем свою армию привезла? – Поинтересовался полковник.
– Потому что ты хам. А хамам доверять нельзя. – Ответила Мака.
– Ладно, не лайся. Знаешь, кто старое помянет, тому глаз вон. Выходи, побалакаем. – Курдюк взялся за ручку дверцы «мерседеса», но Мака его одернула:
– Убери лапы. – И кивнула Трофиму. Тот быстро покинул водительское кресло и, приоткрыв дверцу, помог хозяйке выбраться.
– Нам бы с тобой с глазу на глаз. – Намекнул Курдюк, выразительно посмотрев на телохранителя.
– Где? – Поинтересовалась Мака.
– Пойдем на станцию. Хозяин приедет позже, там сейчас никого. – И Курдюк кивнул на свежевыструганные доски крыльца.
– Подожди здесь. – Приказала Мака Трофиму и решительно поднялась на ступеньки. Начальник милиции едва успел подняться за ней и распахнуть дверь.
Внутри пахло деревом и лаком. Мака поморщилась:
– Окно хоть открой. Я здесь задохнусь. – Полковник послушно распахнул окна.
В центре большой комнаты стоял длинный стол и больше десятка стульев. Вдоль стен Мака заметила кожаные диваны, а в правом углу у окна новый конторский стол и сейф. Она поняла, что это и есть место хозяина станции. В левом углу в навал лежали спасательные круги и жилеты.
– Садись, в ногах правды нет. – Курдюк указал на диван.
– Постою, от лежки и отсидок жопа устала. Бумаги принес?
– Как договорились.
– А бабки?
– Мака, это уж слишком…
– Я же предупредила, за хамство придется платить.
– Давай обойдемся без воспитательной работы с массами. Ты и так не в накладе. А наличности у нас нет.
– Где Стеколкин? Я ждала его.
– Вот об этом я и хотел с тобой парой слов перекинуться.
– Валяй, но сначала документы на участки.
– Они в машине. Могу принести.
– Ладно, потом. Чего ты хотел?
– Стеколкин в камере.
– Что? – Мака смерила полковника подозрительным взглядом: – Ты посадил друга?
– Пришлось. Постный раскопал взятку и заставил Славу расколоться. Дело очень скверное. Помоги.
– Я?
– Да, ты можешь.
– Каким образом?
– Ты же знакома с Коленевым?
– Допустим.
– Упроси его повлиять на Постного. Они же друзья детства. Да и зависит мэр от афганца. Завод на его денежки построил. Коленеву не откажет.
– А мне что за дело?
– И тебе есть полный резон. Сделаешь, я закрою глазки на письмо из Нью-Йорка.
– При чем тут письмо?
– Его же твой дружок с Васильковым состряпали. Сечешь? Это уже после того, как вы Кащея…
– Не пугай. Я тебя, с твоими страшилками, в гробу видела. Ты же меня понимаешь, Ванька?
– Ладно, не лезь в бутылку. Как человека прошу.
– Если я скажу «да», сколько?
– Мака… – Курдюк развел руками: – Ты же теперь с нами. Засудят Стеколкина, мало ли как пойдет. Он трусоват, болтать начнет, да и вообще, без него будет трудно. Он в бумагах хорошо соображает.