момент, когда его мать, промокшая под дождем до нитки, ловила такси. Они случайно встретились взглядами и влюбились.
Грудь Матвея больно кольнуло, но он знал, что дело в его мыслях, а не в работе сердца. Скорбь была одним из его главных мотиваторов в последние годы, напоминая читать, смотреть, учиться и делать все, чтобы линия пульса на мониторе была такой, как надо.
Остаток дня на работе он гадал, ради чего случайность накануне сохранила ему жизнь.
* * *
Города и эпохи не имели никакого значения. Люди, какими бы разными ни были их жизни, встречали один и тот же конец.
Она с безразличием отметила, что в этом городе стало много света, металла и стекла и меньше цветов и деревьев. Его жители были более нетерпеливыми и смелыми, чем в прошлом, но все так же любили деньги и удовольствие.
И боялись ее.
Она проскользнула по улицам никем не замеченная, посмотрев на людей в массе, а затем отправилась на поиски. Кровь перуновых детей оставляла особый след, который не видел никто другой. Обычно она не показывалась другим людям, но не смогла устоять, когда на пути ей попался наследник криминальной фамилии, спрятавшийся за большими деньгами. По случайности, именно сегодня ему было предназначено умереть. Тот, кто был ей нужен, по-прежнему жил. Она не чувствовала ни злорадства, ни облегчения, как не чувствовала ничего там, где раньше билось сердце и жила надежда.
То, что будет дальше, известно наперед. Наступит ночь, истинную красоту которой невозможно оценить. Страх ненадолго уступит алчности. Торжеству любви воздадут хвалу, а затем оно сотрется из человеческой памяти.
Она же вернется назад, в безличие и бестелесность, пока не придет время снова отправляться на поиски. Год за годом – и так вечность.
* * *
– Мы скоро проснемся, – предупредил анестезиолог.
– А я уже заканчиваю, – откликнулся Матвей, не поднимая головы от раны на животе пациента.
Пятидесятилетнего мужчину привезли в госпиталь после автомобильной аварии, когда Матвей едва успел переодеться в форму, и он сразу же направился в операционную. Пока коллеги занимались открытым переломом ноги и ранами на лице, ему пришлось иметь дело со сломанными ребрами и разрывом печени. Писк операционного монитора отсчитывал время, которое им дало недавно заведенное сердце.
В соседней операционной занимались его женой. Матвей слышал про тяжелую черепно-мозговую травму и знал, что шансы невелики. Он сочувствовал лежавшему на столе мужчине, но не позволял себе отвлекаться. Умение контролировать свои эмоции было не менее важно, чем владение инструментами.
– Все, – объявил он, выпрямляя затекшую спину и откладывая иглодержатель на столик.
– Отличная работа, коллеги. Мы поехали отдыхать, – сказала медсестра, готовясь перевозить пациента в палату.
Выйдя следом за остальными из операционной, Матвей избавился от маски, перчаток, одноразового халата и колпака и устало взъерошил волосы. Бывали моменты, когда он был недостаточно быстр, и тогда время не оставляло пациенту шанса, но эта операция закончилась в его пользу. Матвей вел в счете с момента окончания ординатуры и не собирался сдаваться.
Искра торжества внутри угасла, едва мысли вернулись к запланированным задачам. После короткой передышки ему предстояло навестить пациентов, которые недавно перенесли операции, и подготовить других к выписке. Перед обедом он будет ассистировать на плановой операции по удалению грыжи, а затем, если все сложится удачно, сможет прочитать Кохера, на которого у него не было сил раньше. Его список для чтения постоянно рос, а с ним и число пациентов, к работе с которыми его привлекали. После утренних консилиумов заведующий отделением, знавший Матвея еще первокурсником, иногда шутил, что скоро придется уступать ему свою должность. Матвей всерьез уверял, что отказался бы. Уже сейчас, если пациент не был при смерти, ему приходилось тратить кучу времени на заполнение документов, откладывая – по иронии – неотложную помощь, а при должности начальника их количество возросло бы до безумия. У него имелось много вариантов, как провести это время с большей пользой.
Позже, когда у него выдалась свободная минута, Матвей достал телефон и с облегчением увидел, что пропущенных вызовов не было. Он все еще боялся, что друзья Льва, которых он мог посвятить в свой план, попробуют связаться с ним и узнать, согласится ли он воровать для них. О присутствии Матвея на той роковой вечеринке никто из его коллег так и не узнал. Но если ему все же позвонят… если попробуют связаться другим образом… он ненавидел собственный разум, который все не мог успокоиться. На пути в реанимационное отделение вдруг закружилась голова, и Матвей сжал кулаки, заставляя себя сосредоточиться. Здесь не могло быть никаких «если», зато у него еще оставались пациенты.
Пострадавший в аварии мужчина и его жена лежали на соседних койках в реанимации, оба стабильны, но пока не приходили в сознание. Проверив показания аппаратов, он вышел за дверь и остановился, разглядывая неподвижные фигуры сквозь стекло. Через несколько часов сюда приедет их сын; он был в другом городе в командировке, но сообщил по телефону медсестре, что направляется на вокзал. Благодаря Матвею и его коллегам его семья сегодня осталась целой. Все трое получили шанс – не на новую жизнь, а на то, чтобы исправить ошибки в старой.
Матвей не мог не подумать, что его семье повезло меньше. У отца случился инсульт прямо на рабочем месте, а через два дня у матери остановилось сердце. В тот момент список уже никогда не ставших бы реальностью «если» грозил свести его с ума, особенно потому, что большинство из них упиралось в его беспомощность и рассеянность – и как доктора, и как сына. Ему стоило больших усилий остановиться и взять себя в руки, и если бы не поддержка коллег, то, пожалуй, он бы не смог вернуться к хирургии.
Качнув головой, Матвей быстро перевел взгляд на соседа супругов по палате. Он получил удар ножом в живот в пьяной драке, и его близких до сих пор не смогли найти.
– Несчастный одиночка, – пробормотал Матвей себе под нос.
– Ненадолго, – ответил ему тихий голос.
Матвей обернулся, и по его спине пробежали мурашки. На металлической скамейке у стены сидела уже знакомая ему зеленоглазая шатенка. И снова он был готов поклясться, что минуту назад ее здесь не было. Сегодня платье на ней было черное, подчеркивающее бледность лишенного макияжа лица, а глаза смотрели ему в лицо так внимательно, словно пытались прочитать мысли. Матвея кольнуло странное чувство – словно он должен был вспомнить нечто очень важное, но, как ни старался, не получалось.
Он сглотнул, решив пока не упоминать о