и наделять разумом животных, собирать биокомпьютеры, развивать паранормальные способности. Последний фактор стал решающим для неоса — его Речь восприняли без особых проблем. Даже не потребовалось выводить касту послов, как это сделали земляне.
Неудивительно, что кстерики выбрали формат энергетического кокона и выстроили вокруг своей звезды охлаждаемую оболочку, оснащенную уловителями и преобразователями. Точнее — вокруг пары звезд. В итоге получилось два кокона, преобразующих и транслирующих энергетические потоки на обитаемые хабитаты родных систем. Сферы стабилизировались солнечным ветром и не предназначались для освоения. За двадцать тысяч лет кстерики совершили эволюционный скачок и трансформировались в космическую расу, способную жить в экстремальных условиях вечной пустоты. Уникальность модели в том, что материнская планета была целиком разобрана. Без малейших сожалений.
Дюран не участвовал в обсуждении схемы, предложенной неосом. Покровитель, судя по всему, не настаивал на конкретной модели, а предложил несколько имеющихся в его распоряжении вариантов. Намекнул на собственные предпочтения. Люди выбрали сложный путь, предполагающий звездную экспансию, агрессивную внешнюю политику и долгосрочное развитие.
Маяк высился на фоне чернеющего неба подобно древнему колоссу. Основательность сооружения подавляла. Дюран вдруг осознал, что башня появилась на свет задолго до его рождения. Задолго до первого контакта с неосами и полета человека к Марсу. До болванок, ИскИнов и водородных двигателей, благодаря которым стали реальностью быстрые межпланетные сообщения...
Вот только свет зажигать некому.
Да и смысла в этом — ноль.
Отвернувшись от маяка, Дюран стремительно зашагал к машине, сгибаясь под порывами штормового ветра.
В салоне было тепло и уютно.
— Принес свою жертву? — улыбнулась Вики.
Дюран подключился к бортовому компьютеру через меню дополненной реальности и активировал программу возвращения домой. Автопилот запустил двигатель, плавно развернул машину и вывел ее на шоссе по гравийной дорожке.
За три секунды скорость увеличилась до двухсот пятидесяти километров в час. Затем — до трехсот.
— Так что у нас с маяками? — поинтересовался Дюран. — Почему я на них повернут?
— Всё дело в книжке, которую тебе читал отец перед сном, — равнодушно ответила Вики. — «Кит и Кот».
— Это стихотворение, — задумчиво проговорил Дюран. Его взгляд затуманился. — И там ни слова про маяки.
— Там была иллюстрация, — последовал вкрадчивый ответ. — Сам знаешь, какая.
Аналитик промолчал.
Маяк начал сжиматься в точку.
21
Корабль-матка заполнил собой большую часть обзорного экрана. Точнее — сегмента обшивки, представленного в режиме окна и выведенного на зрительный нерв Тимура. Если бы новобранцы летели на лайнере, то могли бы неспешно прогуливаться по палубам, наслаждаясь космическими ландшафтами и попивая коктейли. Но Тимура и еще двадцать «счастливчиков», прошедших отбор в Нью-Сайгоне, запихнули в шаттл с минимальным количеством удобств. Челнок не был оснащен антигравами, а вместо каюты Войтицкого ожидал компенсатор — напичканный электроникой «гроб», смахивающий на гибернационные капсулы поисковых звездолетов. Камера гасила перегрузки, неизбежные при наборе скорости убегания. И позволяла подрубиться к внешним датчикам обшивки, чтобы иметь хоть какое-то представление об окружающей действительности.
В холодный сон пассажиров не погружали.
Зачем?
Пять минут ада — это не так уж много.
Шаттл набрал ускорение в семнадцать «же», и собственный вес, несмотря на все компенсационные хитрости, прижал Тимура к пористому покрытию ложемента. Оператор успел подзабыть, каково это — подниматься вверх по гравитационному колодцу. На тебя словно навалили толпу людей, и даже простое шевеление пальцами кажется трудновыполнимой задачей. Сердце натужно перекачивает кровь по венам. Грудь сдавливают тиски, дыхание перехватывает. Ложемент держит стоградусный угол между бедром и спиной, а сам компенсатор выставлен на двенадцать градусов относительно уровня «пола». При таких настройках кровоснабжение мозга не прекращается, а перегрузки переносятся легче.
Космические лучи отражаются силовыми щитами.
Ты смотришь на корабль-матку. Поначалу габариты не впечатляют, но шаттл продолжает двигаться на скорости 27 000 километров в час. Девять минут — и шаттл на первом витке. Затем — гомановский переход и орбита фазирования.
Аппарат начинает тормозить за двести километров до корабля-матки. Тимур настраивает кратность увеличения датчиков, чтобы рассмотреть свой будущий дом во всех подробностях. Корабль представляет собой толстый цилиндр, вся поверхность которого покрыта сетью разметки. Сотни ангарных отсеков, в которых ждут своего часа истребители класса «архангел». Передняя торцевая часть с позиции Тимура не просматривалась, а вот задняя говорила о многом. Первое, что бросалось в глаза, — исполинские дюзы ионного прямоточного двигателя. Признак того, что корабль-матка успешно обходится без червоточин и в автономном режиме может развивать скорость до трети световой. А еще Тимуру удалось рассмотреть несколько колец, вложенных друг в друга и медленно прокручивающихся вокруг собственной оси. Между кольцами чернел космос.
Двести лет назад «прямоточники» даже за двигатели не считали.
Покровитель усовершенствовал технологию.
Тимур насчитал три автономных цилиндра. Центральная часть намертво приросла к дюзам и была ходовой. Именно там располагались силовые установки, генераторы полей и технические отсеки. Там же, как предположил оператор, жили члены экипажа корабля. Вероятно, срединный цилиндр включал рубку управления, гибернаторы и ключевые узлы систем жизнеобеспечения. Там же, в самом сердце всего, скрывались блоки квантового компьютера — надежного пристанища бортового ИИ.
Средний цилиндр, полый внутри, вне всякого сомнения, служил обиталищем для удаленных операторов. Точнее — для боевых пилотов. Не исключено, что на внешней стороне этой секции могли располагаться дополнительные ангары. Что же касается внешнего кольца, то оно выглядело наиболее впечатляюще и было окутано переливчатым мерцанием энергетических щитов. Изредка поля пузырились, в них образовывались бреши и на волю вырывались крохотные точки истребителей. Тренировочные полеты никто не отменял.
Тимур был уверен, что корабль не оборудован гравитаторами. Командование Космфлота мыслило практично — отказ от удобств в пользу брони и оружия. Повезет, если выделят каюту на внешнем кольце — там хоть какое-то подобие нормальной силы тяжести.
Носитель не был приспособлен к атмосферным полетам, стартам и посадкам. Есть мастодонты, которые никогда не приземляются. Сборка в первой точке Лагранжа, сообщение с планетарными базами при помощи космических лифтов и челноков, редкие стыковки с боевыми орбитальными станциями...
Пространство — удел всех носителей.
«Анубис» стремительно приближался.
Шаттл скорректировал траекторию коротким боковым импульсом и сдвинулся с плоскости орбиты исполина. Включились носовые двигатели, и началось торможение.
Тимур заглянул в темную пропасть четвертой дюзы — этим конусом вполне можно было накрыть коттеджный поселок в окрестностях Нью-Сайгона. Плазма вырывается из таких сопел в пустоту десятикилометровым фиолетовым языком, толкая звездолет сквозь пространство и время.
«Прямоточники» использовались не повсеместно.
Войтицкий поискал взглядом маневровые кольца и обнаружил их на том же внутреннем цилиндре. Часть колец выдвигалась