— Что тебя так пугает? — спросила она.
— То, что меня обнаружат.
— Никто тебя здесь не обнаружит, — Хосинда вновь отвернулась к плите. — Ты что, мне не доверяешь?
Закончив готовить еду, старуха поставила на стол две тарелки и наполнила их густым, вкусно пахнущим варевом.
— Сейчас поедим наш гороховый суп… — радостно потерла она руки и замерла, встретившись с ледяным взглядом подопечной.
— Я не голодна, — отрезала та и отвернулась.
— Исабель, пожалуйста, ты совсем ослабла, — умоляюще попросила Хосинда. — Тебе надо питаться…
Сеньора упрямо покачала головой. Старуха, кряхтя, поела и, накинув на себя плащ, вышла. Она отправилась к жене полицейского принимать роды.
Исабель, оставшись одна, прилегла на кровать и закрыла глаза. Она уже давно потеряла надежду на то, что знахарка ее вылечит.
«Мне бы добраться до Буэнос-Айреса, найти Фернандо и попросить у него денег на пластическую операцию, — вздохнула женщина. — И тогда я стану прежней Исабель… Я никогда больше не буду обманывать Фернандо, признаюсь ему во всем… Только бы попасть домой!..»
Незаметно наступил вечер, а Хосинда все еще не возвращалась. Когда сеньора Салинос начала уже беспокоиться, у дома послышался знакомый кашель, и через мгновение старуха переступила порог. Знахарка молча сняла плащ и присела к столу.
— Ложная тревога… Его желе еще неделя до родов, а он тут с ума сходил, почему я не иду… — Хосинда негромко рассмеялась. — Что тут поделаешь! Мужчины ни бельмеса не понимают в жизни…
Исабель даже не повернула головы.
Смущенно кашлянув, Хосинда потерла руки.
— А на дворе так холодно, что жуть, — протянула она и обратилась к подопечной: — А ты что делала?
— Что? — вздрогнула Исабель, погрузившаяся уже в свой воспоминания.
— Я у тебя спрашиваю, чем ты занималась?
Сеньора пожала плечами.
— Ничем. Я думала…
— Старалась понемногу привыкнуть к маске? — догадалась знахарка и одобрительно рассмеялась. — В людях самое плохое и самое хорошее то, что они ко всему привыкают…
Слова Хосинды задели Исабель за живое. Ей захотелось закричать, затопать ногами, излить свое бессилие на кого-нибудь. Однако в последнее время, молодая женщина научилась сдерживать свои эмоции. Она лишь тяжело вздохнула и негромко поинтересовалась:
— Ты думаешь, Фернандо меня вновь полюбит?
Хосинда, всегда говорившая все, о чем думает, на этот раз смешалась.
— Любовь — это такая странная болезнь, что никогда не знаешь, когда она приходит и когда она уходит, — осторожно заметила она и добавила: — Тебе придется потихоньку смириться…
Исабель не сомневалась, что знахарка права. Сеньоре и не требовался какой-то конкретный ответ.
— Нет, не полюбит, — уверенно проговорила она и встала.
Хосинда пододвинула к себе тарелку с супом, который Исабель так и не съела, и заметила:
— Что-то кушать так хочется…
Сеньора Салинос, словно загнанный зверь, заходила из угла в угол. Она что-то бормотала себе под нос, время от времени повторяя: — Что мне делать?.. Что?.. Знахарка со вздохом взялась за ложку и отхлебнула уже застывшее варево.
— Есть и спать… что тебе остается делать?..
В последние дни поведение подопечной очень настораживало старуху.
«Пожалуй, ее нужно показать доктору Альборносу», — решила она и негромко проговорила:
— Один человек очень многим мне обязан… Если бы не я, он больше не смог бы работать врачом…
Исабель осторожно повернула голову, понимая, что Хосинда просто так не упомянула бы об этом.
— Кто он? — сеньора остановилась и недовольно переспросила: — Кто?
— Доктор Альборнос. Он сделал лицо многим людям.
Исабель вздрогнула, догадавшись, к чему клонит знахарка.
— У доктора руки гения, но есть у него одна слабость, которая так распространена в наше время — он любит деньги, — закончила Хосинда, внимательно наблюдая за реакцией молодой женщины.
Однако та, хотя и заинтересовалась сообщением, упрямо замотала головой.
— Мне не нужно новое лицо. Я хочу свое! — заявила она.
Старуха скрипуче рассмеялась.
— Скажи спасибо, если потом на твое лицо можно будет смотреть. В твоем положении ни к чему слишком многого требовать.
Исабель взяла осколок зеркала и, посмотревшись в него, медленно повела рукой по маске. После нескольких секунд молчания сеньора вынесла приговор.
— Вот оно — мое лицо.
Хосинда, отодвинув тарелку, неожиданно согласилась:
— Да, но оно у тебя мертвое…
Знахарка понимала, что для Исабель будет лучше, если они отправятся в город ночью. Она предложила подопечной выйти немедленно, еще до рассвета. Собрав кое-какие пожитки, женщины сели в лодку и поплыли на материк. Там, спрятав суденышко в зарослях, они пошли по лесной дороге.
Женщины молчали почти весь путь, даже во время коротких передышек. Исабель, несмотря на неокрепшее здоровье, летела, словно на крыльях. Ей почему-то казалось, что неизвестный доктор обязательно поможет. Когда до города оставалось несколько километров, старуха вдруг спросила:
— Почему у тебя не было детей, если твоя жизнь была такой счастливой?
Вспомнив о своем бесплодии, сеньора Салинос сразу же помрачнела.
«Это не твое дело!» — захотелось ответить ей, однако Исабель понимала, что ссориться со старухой сейчас было опасно.
— Мы как раз собирались их завести, — сдержанно проговорила она, радуясь, что маска скрывает ее лицо.
Знахарка с сомнением покачала головой.
— Память у меня крепкая. Причина здесь другая, — хихикнула она и, заметив, что сеньора разозлилась, махнула рукой. — Хотя можешь мне ничего не говорить.
Исабель резко остановилась и вздернула подбородок, как бы давая этим понять, что не желает отчитываться перед безродной старухой. Хосинда, на своем веку повидавшая немало женщин, слегка обиделась. Она сжала руку сеньоры и язвительно сообщила:
— Запомни, стоит мне посмотреть в глаза человека, как я уже знаю и душу его, и тело…
Исабель вырвалась и опустила голову.
— Ну, пошли, уже светает, — немного мягче добавила старуха и первой зашагала к видневшимся вдали постройкам.
Хосинда неплохо ориентировалась в городе, поэтому женщины нашли больницу довольно быстро. В клинике на Исабель никто не обращал особого внимания. Здесь все страдали какими-то заболеваниями, поэтому появление женщины в маске вряд ли могло кого-то удивить. Скорее, все оглядывались на Хосинду, уверенно шагавшую по коридору в сторону кабинета врача. Старуха, одетая в грязный плащ, подвязанный бельевой веревкой, вызывала у больных отвращение, и они старались поскорее разминуться со странной посетительницей.