поехал к Кадару, передал ему привет от Леонида Ильича, от всех нас. «С чем
ты приехал?» – «Приехал, – говорю, – встретиться с Биляком».
Я спросил Шелеста, сообщил ли он Кадару о цели поездки – сколотить
группу чехов для государственного переворота. «Нет, я сказал ему: для пере-
говоров».
Под вечер Шелеста поселили на двухэтажной даче Кадара у озера. По
соседству, шагах в пятистах, отдыхал Биляк с семьей. Предусмотрительный
Шелест просил все сделать так, чтобы никто о встрече не узнал. С ним при-
летели из Москвы два офицера КГБ. Один Шелеста охранял, другой устанав-
ливал на даче потайное устройство для записи разговора с Биляком. С помо-
щью венгерского товарища, прикрепленного к Шелесту, прилетевшие офи-
церы разыскали Биляка, договорились о времени и месте встречи.
Ночью Шелест и Биляк обнялись на берегу озера.
Биляк предложил тут же поговорить, не откладывая, но Шелест насто-
ял пойти к нему на дачу. Записывающее устройство уже было наготове. Раз-
говор, по словам Шелеста, продолжался с 12 часов ночи до 5 часов утра. «Я
говорю: надо организовать группу. Ты можешь дать нам список людей, на
которых мы можем ориентироваться? Помялся он, помялся: могу, Петр Ефи-
мович, могу. Это опасно для нас, но я могу. Единственное, это надо Дубчека
спихнуть. А если мы этого не сделаем, то надо вводить войска. Это первый
мне Биляк сказал» 22.
На встрече руководства союзных стран в Братиславе (с 1 по 3 августа
1968 года) Биляк передал Шелесту список чехословацких политических дея-
телей, подписавших обращение к советскому руководству о вводе войск и на
кого можно опираться при подготовке переворота. Это было так: утром 3 ав-
густа в Братиславе к Шелесту подошел резидент КГБ: «Петр Ефимович, с ва-
ми хочет поговорить Биляк наедине и чтобы никто не знал». Шелест попро-
сил резидента устроить встречу в мужском туалете. Во время очередного пе-
рерыва, удостоверившись, что в туалете никого нет, резидент подошел к
Шелесту: «Петр Ефимович, можно!» «Я туда, и Биляк туда. Это было под ве-
чер, часов в восемнадцать – девятнадцать, уже смеркалось. Ну, говорю, как,
Вася? Он вынимает конверт, руки у него дрожат. Я разворачиваю, читаю…»
Это был список чехословацких политических деятелей, подписавших
обращение к советскому руководству о вводе войск и на кого можно опи-
раться при подготовке переворота. «…Из туалета мы вышли по одному, я по-
торопился к себе, у каждого была отдельная комната, еще раз перечитал. Ну
что же, надо докладывать нашему главе Брежневу. Захожу к Брежневу, а у
него кто-то из наших. “Леонид Ильич, мне надо с вами поговорить…” А он:
“Говори!” – “Я с вами хочу поговорить наедине”. Он закончил прерванный
моим приходом разговор, и когда третий человек ушел, я говорю: “Леонид
Ильич, у меня есть письмо”. Он растерялся: “Какое письмо?” – “То, что я обе-
щал дать, письмо о группе, которая…” Он взял письмо трясущимися руками.
Потом обнял меня: “Я тебя не забуду до конца!” Это письмо было оглашено
на закрытом заседании глав государств там же, чехов при этом не было…» 23
Сохранились два варианта обращения. Одно в том виде, каким его
написали авторы, второе чуть поправлено стилистически, скорее всего, со-
ветской стороной.
Приведем подлинник:
«Уважаемый Леонид Ильич, с сознанием полной ответственности за
наше решение обращаемся к Вам со следующим нашим заявлением.
Наш по существу здоровый послеянварский демократический процесс,
исправление ошибок и недостатков прошлого, и общее политическое руко-
водство обществом постепенно вырывается из рук центрального комитета
партии. Печать, радио, телевидение, которые практически находятся в руках
правых сил, настолько повлияли на общественное мнение, что в политиче-
ской жизни страны сейчас без сопротивления общественности начинают
принимать участие элементы, враждебные партии. Они развивают волну
национализма, вызывают антикоммунистический и антисоветский психоз.
Наш коллектив – руководство партии – совершил ряд ошибок. Мы не
смогли правильно защитить и провести в жизнь марксистско-ленинские
нормы партийной жизни, и прежде всего принципы демократического цен-
трализма, руководство партии уже не способно в дальнейшем успешно за-
щищаться перед атаками на социализм, не способно организовать против
правых сил ни идеологического, ни политического отпора. Само существо
социализма в нашей стране стоит под угрозой.
Политические средства и средства государственной мощи в нашей
стране в настоящее время уже в значительной степени парализованы. Пра-
вые силы создали благоприятные условия для контрреволюционного пере-
ворота.
В такой тяжелой обстановке обращаемся к вам, советские коммунисты,
руководящие представители КПСС и СССР, с просьбой оказать нам действен-
ную поддержку и помощь всеми средствами, которые у вас имеются. Только
с вашей помощью можно вырвать ЧССР из грозящей опасности контррево-
люции.
Мы сознаем, что для КПСС и СССР этот последний шаг для защиты со-
циализма в ЧССР не был бы легким. Поэтому мы будем изо всех своих сил бо-
роться собственными средствами. Но в случае, если бы наши силы и возмож-
ности были исчерпаны или если бы не принесли положительных результа-
тов, то считайте это наше заявление за настойчивую просьбу и требование
ваших действий и всесторонней помощи.
В связи со сложностью и опасностью развития обстановки в нашей
стране просим вас о максимальном засекречивании этого нашего заявления,
по этой причине пишем его прямо лично для Вас на русском языке. Индра,
Кольдер Драгомир, Капек, Швестка, В.Биляк» 24.
В своей книге «ХХ век как жизнь» Бовин напишет: «Засекречивание бы-
ло обеспечено. Я, например, узнал имена “подписантов”, только прочитав га-
зету “Известия” от 17 июля 1992 года. Расследование производил мой друг
Леня Шинкарев» 25.
Тремя днями раньше, во время встречи советской и чехословацкой де-
легаций на железнодорожной станции Чиерна-над-Тисой, когда план воен-
ной операции уже витал в воздухе, но чехословаки не принимали его всерьез,
считали саму мысль абсурдной и невозможной, на скамейке в ночном при-
станционном сквере сидели двое: Александр Бовин – консультант Брежнева
и его друг Иван Сынек – помощник Дубчека.
Той ночью в сквере Бовин сказал Сынеку: через две-три недели встре-
чай наши танки в Праге.. Он надеялся предупредить Дубчека о серьезности
намерений Брежнева и его окружения. Доверительная информация от Бови-
на, пусть после пары рюмок сливовицы в привокзальном буфете, но сказан-
ная человеком, к которому и Дубчек, и Сынек относились с уважением, могла
помочь чехословакам принять решения, способные предотвратить в Праге
худшее. А худшим могло быть кровопролитие, как за двенадцать лет до того
в Будапеште. Это было бы историческим бедствием равно для народов Чехо-
словакии, для народов Советского Союза, для всей Европы.
Сынек тогда возразил: «Вы не посмеете это сделать…» Бовин вскипел:
«Ты что, мальчик?! Не только посмеем, а сделаем, и будь здоров!» Он знал,
что ко времени встречи в Чиерне-над-Тисой уже были отмобилизованы два
военных округа. Об этом предупреждении, рискованном в устах человека,
близкого к Брежневу и Андропову, я впервые услышал не от Бовина, а от
Ивана Сынека, с которым встречался в Праге за полгода до разговора с Бови-
ным в Москве. По словам Сынека, до него не сразу дошел смысл их ночной
беседы. В дружеских застольях чехи часто пугали друг друга угрозой втор-
жения, но на самом деле в такую возможность никто не верил. Только позд-
нее Сынек понял, что в шутливом тоне, свойственном тогда чехам, упоенным
Пражской весной, его друг Бовин, хорошо знавший психологию Старой пло-
щади, хотел их вернуть к реальности.
Не вернул…
Года через полтора-два после ввода войск стран Варшавского договора
в Чехословакию Бовин оказался в Праге и пошел на квартиру Сынека, где ко-
гда-то не раз бывал. Он хотел обнять старого друга и извиниться перед ним
за все, что произошло. Сынек к тому времени был безработным. По воспоми-
наниям Лены Петровны (ей об этом рассказывал Бовин) 26, когда он посту-
чал в дверь, Иван дверь не открыл и попросил гостя уйти. После вторжения
это была типичная реакция чехов на встречу с советскими людьми, с недав-
но близкими друзьями. Пусть они были ни при чем – в глазах чехов и слова-