точно также, как ее всегда защищал отец, пока его не убили враги.
На постоялом дворе Грегор показал, что он отлично умеет сражаться, расправившись с тремя сарацинами, да еще и с настоящим людоедом. До этого Адельгейда думала, что людоеды бывают только в страшных сказках, которые рассказывала ей старая няня Бригитта из Швабии. Но, раньше Адельгейда считала, что и такие жестокие войны, как нынешняя, бывают тоже лишь в легендах и в песнях, которые рассказывали и пели миннезингеры, собираясь на праздники в замке ее отца. Да и все то, что произошло с ней самой, напоминало какую-то очень страшную сказку. Хорошо еще, что тамплиеры нашли ее и спасли.
Правда, Адельгейда помнила и то, что говорил ее отец про этих самых тамплиеров, называя их лицемерными плутами, но Грегор Рокбюрн не был похож на такого. Он во многом походил на настоящего рыцаря. И она все больше надеялась на то, что на этот раз, все же, с его помощью сумеет добраться до нормальных мест, где пока еще сохранилась власть христиан. А мессир Грегор благополучно проводит ее до монастыря на горе Кармель, где, наверняка, добрые вдовы-монашки окажут ей помощь и приютят, как и обещал старый капеллан, вылечивший ее.
После всех несчастий, выпавших на ее долю, Адельгейда уже просто мечтала скорее оказаться за надежными стенами обители, где можно будет спокойно молиться и плакать, не скрывая своего горя. Она очень нуждалась в женском обществе и утешении. После гибели сестры, матери и их служанок некому было даже расчесать ей волосы.
Дорога спустилась вдоль горы длинной изогнутой лентой и наконец-то пошла ровно и гладко. Солнце уже почти коснулось линии горизонта своим нижним краем, когда они заметили впереди поселение. Грегор сказал, что надо спешиться, на что Адельгейда не возражала, потому что понимала, что конь по имени Антоний, на котором они ехали, уже очень устал их везти по жаре. И его надо бы покормить и напоить. Да и о запасной пегой лошадке по имени Эмма, которую подарил ей капеллан, тоже следовало позаботиться.
На краю деревни, на самой границе пшеничного поля стоял маленький крестьянский домик, покрытый соломой. Когда они подошли к плетню, огораживающему постройку, Григорий постучал по большому глиняному горшку, надетому на шест у входа, но никто не отозвался. Признаков жизни в деревне не было. Даже собаки не лаяли. Грегор прошел во двор и постучал в косую дверь, сколоченную из рассохшихся досок. Но, никто не отозвался и на этот раз. В жарком воздухе слышалось лишь гудение мух. Толкнув дверь посильнее, Грегор распахнул ее, но, заглянув внутрь, тут же закрыл снова.
— Там все мертвые, — сказал рыцарь.
И от этих слов Адельгейда поежилась под своей длинной монашеской рясой, хотя вечер выдался жарким и душным. Она понимала язык франков. Две из трех служанок ее матери, Алисия и Жозефина, происходили из франков и научили Адельгейду пониманию их языка. Но, говорила она на нем плохо, с трудом подбирая слова, хотя и могла кое-как донести до собеседника свою мысль.
Грегор осмотрел и следующий деревенский дом, и еще два других, но и там внутри тоже лежали трупы. Было похоже, что крестьян в этой деревне сарацины вырезали целыми семьями, а всю скотину угнали. Но, вскоре немного повезло. Рядом с пятым домом Адельгейда с Грегором набрели на огород, где на грядках оказались неубранные дыни и морковь. Теперь было, чем перекусить и накормить лошадей, которые свежую сочную морковь жевали с большим удовольствием.
А чуть дальше протекал небольшой ручеек. Совсем маленький и узкий, но с вкусной холодной водой. И, напоив лошадок, Грегор наполнил про запас еще и бурдюк. Солнце уже почти село. И деревенские постройки отбрасывали длинные тени. Тишина вокруг них казалась тревожной. Внезапный резкий звук заставил Грегора мгновенно положить руку на рукоять клинка, но оказалось, что это просто хлопнула на сквозняке дверь одного из домов с мертвецами.
На противоположном берегу ручейка, пространство оказалось выжжено. От деревенских домов там остались лишь обугленные остатки глиняных стен. Поле, которое располагалось дальше, тоже почти полностью выгорело. Сгорел и коровник. Внутри его обгоревших развалин, кроме трупов людей, валялись и обугленные туши домашней скотины, на которых сидели вороны. Солнце быстро заходило, но, несмотря на все увиденные вокруг ужасы, им нужно было где-то заночевать.
Взгляд Грегора упал на здание небольшой часовни, стоящее поодаль от остальных деревенских строений. Огонь прошелся снаружи, сжег траву вокруг и опалил штукатурку, но не причинил особого вреда самой каменной постройке. Ее стены выглядели достаточно крепкими, а высокая крыша осталась на своем месте. Даже крест все еще торчал наверху. Похоже, сарацины просто поленились лезть наверх, чтобы скинуть его. Дальше за часовней простиралось кладбище, а за ним было еще одно поле, вдоль которого вдаль уходила дорога. И больше никаких строений до самого горизонта не виднелось.
Ведя лошадей за уздечки, рыцарь и девочка подошли к часовне со стороны, противоположной входу. Но, когда обошли ее, то увидели, что там уже кто-то находился. Какой-то старик с седой бородой, опирающийся на палку, стоял у входа. Он был в длинном полинялом одеянии, похожем на монашеский балахон и в дорожной шляпе с большими полями и кормил морковкой серого ослика, стоящего возле дверного проема.
— Кто вы? — спокойно спросил рыцарь. Человек не вызывал у него чувства опасности.
— Я нищенствующий пилигрим, — ответил старец. И тут же поинтересовался:
— А вы кто, добрые люди?
— Я брат-рыцарь ордена храма, по заданию своего командира сопровождаю в монастырь сироту. Мы ищем пристанище для ночлега, — честно сказал Грегор.
Старик взглянул на Адельгейду внимательными серыми глазами и проговорил:
— Негоже тамплиеру разгуливать в компании с девочкой.
— А что же делать, если ее больше некому отвезти в монастырь? — произнес Грегор, как бы оправдываясь.
— Неисповедимы пути Господни, — сказал пилигрим. И добавил:
— Но, раз мы встретились на этом месте, то будем считать, что это провидение Господне свело нас здесь. Ведь ничего не происходит просто так. Любое событие земное имеет какую-то высшую причину. Разве не так?
— Наверное, — кивнул рыцарь, соглашаясь со странным стариканом.
— А раз так, то и наша встреча для чего-то нужна. Какой-то смысл в ней, определенно, имеется, — продолжал философствовать старик.
— И как же вас зовут, отец? — поинтересовался Григорий.
— Я монах, зовите меня просто брат Иннокентий, — представился пожилой человек.
— А я Грегор Рокбюрн, — представился рыцарь.
— Адельгейда фон Баренбергер, — сказала девочка.
— Ишь ты какая! Баронесса, значит? Гордыню я вижу в тебе, дитя мое, — беззлобно, но с укором произнес пилигрим.
Они вошли